Страница 144 из 179
Дверь хлопнула; топоча ногами, солдаты удалялись по коридору. Она подняла глаза и увидела, что осталась наедине с господином амиром Леофриком и несколькими рабами, кого-то из них она знала по имени.
Стены комнаты были уставлены железными клетками с крысами. Из-за тонких металлических решеток за ней следили мириады глаз-бусинок.
— Милорд, — обратилась Аш к Леофрику. — По-моему, нам надо поговорить.
Неизвестно, чего он ждал от нее, но никак не речи. Он обернулся к ней, более обычного похожий на испуганную сову, его седые белые волосы и борода торчали в тех местах, где он пропускал через них пятерню. На нем была зеленая шерстяная тога длиной до пола, запачканная грязью и пометом его животных.
— Твое будущее уже определено. Что ты можешь мне сказать?
При этом скептически произнес слово ты, и это вызвало у нее раздражение. Аш вскочила на ноги, опустила тесные манжеты накидки, и перед ним предстала молодая женщина в европейской одежде, ее короткие волосы скрывала шапочка, тело было закутано в мокрый плащ с капюшом, который она не могла сбросить, иначе рабы сразу бы утащили его.
Она подошла к скамье, где он стоял возле открытой клетки. Рядом с ним стояла Виоланта, держа кожаное ведро с водой.
— Чем занимаетесь? — она нарочно задала отвлекающий вопрос, а сама в это время отчаянно обдумывала, что говорить.
Леофрик опустил глаза на нее:
— Пытаюсь добиться нужного свойства. Или, пожалуй, не так. Это моя пятая попытка. И она тоже не удалась. Девочка!
В железном ящике, стоявшем перед амиром, было измельченное сено. Аш задумалась, подняв брови: как много должно это стоить здесь, где ничего не растет!
В сене шевелились белые существа. Она присмотрелась, всплыли воспоминания детства: она, девчонка лет девяти-десяти, жила в фургоне с Большой Изабель; интендант платил ломоть хлеба за десять дохлых крыс или за выводок крысят. Она наклонилась над ящиком, глядя на их слепые головки — крупные, как у щенков, маленькие тельца покрыты тонким белым мехом. Две были чисто-серыми.
— Через пять дней можно увидеть окраску. Эти, как и прежний приплод, оказались бесполезными, — бросил через плечо господин амир Леофрик. Изо рта у него пахло пряностями. Пальцами с подрезанными ногтями он сгреб весь выводок и бросил в кожаное ведро.
Они безропотно ушли под черную поверхность воды. Обостренным восприятием она различила быстрые крошечные сильные всплески — пятнадцать-двадцать последовательно. Аш встретилась взглядом с Виолантой, держащей кожаное ведро. Глаза девочки были полны слез.
— Самец номер четыре-шесть-восемь, — старик ничего не заметил и перешел к следующей клетке, — он не даст нужного потомства.
Он быстро засунул руку в клетку. Аш услышала писк. Леофрик вытащил крысу-самца, держа его поперек туловища. Аш узнала крысу в пятнах темно-коричневых и белых, она пищала, билась, растопырив все лапы, хвост стоял торчком, потом в панике крыса заметалась из стороны в сторону. Леофрик поднял крысу вверх и изо всех сил размахнулся, чтобы ударить головой об острый край скамьи…
Аш, не сознавая, что делает, кинулась вперед, схватила его за запястье, не дав ему двинуться, пока он не успел вышибить мозги из животного.
— Не надо, — она поджала губы и покачала головой. — Нет, по-моему, этого не следует делать, папа.
Сказано это было исключительно для того, чтобы вывести его из себя. И это удалось. Старик уставился на нее, кожа собралась морщинками вокруг его склеротических синих глаз. Он резко вздрогнул, выругался и швырнул крысу прямо на нее, засовывая в рот окровавленный палец.
— Ну и держи ее у себя, если она тебе нужна!
Летящий предмет ударился прямо в грудь Аш. Она опустила руки, чтобы поймать его, мгновение удерживала в руках как бы связку вертящихся иголок, выругалась, перехватила крысу за мускулистое тельце и совершенно замерла, когда животное полезло вглубь, под ее объемистый плащ.
— Какое у тебя возражение? — брюзгливо вопросил Леофрик.
Аш была совершенно спокойна. В воздухе стояло зловоние крысиного помета. Где-то в складках плаща по ней перемещалось маленькое твердое тельце. Она сообразила: он уселся на сгибе локтя! Но не засунула руку под одежду.
— Эй, лизун…
Маленькое теплое тельце зашевелилось. Она чувствовала, как крыса переместилась к промежности. Она не могла не сжаться, почувствовав острые, как бритва, зубки-резцы.
Но укуса не последовало.
Дикие животные, как правило, не терпят прикосновения человека. Они впадают в панику, оказавшись в ограниченном пространстве. Аш подумала, что этого зверька кто-то трогал. Часто. Гораздо чаще, чем Леофрик, изображающий эксцентричного разводящего крыс амира…
Стоя очень неподвижно, Аш перевела взгляд на Виоланту. Маленькая рабыня поставила на пол ведро с мертвым выводком крысят и стояла, прижав кулаки к губам, с мокрым лицом, в смятении и надежде глядя на Аш.
Приручение — это побочное действие программы селекции, не так ли, ПАПА? Чушь, чепуха! Ничего ты не понимаешь, Леофрик. А я-то знаю, кто ласкает этих животных. И поклясться могу, что из рабов не она одна… или…
— Согласна, я оставлю его у себя, — Аш обернулась к Леофрику. — Мне кажется, этого вы не поняли.
— Чего я не понял?
— Что я не крыса.
— Что ты сказала?
Аш старалась не шелохнуться. Маленькое теплое твердое тельце под плащом потянулось и уселось ей на предплечье. «Прямо на моем теле — под рукавом!» — подумала она, чувствуя, как животное пробирается шаг за шагом к плечу, подбирается к шее. На мгновение у нее внутри все вздрогнуло, когда к ее телу прикоснулась покрытая шерстью змееподобная головка и голый чешуйчатый хвост, потом она осознала, что ощущаемая ею теплая шерсть ничем не отличается от шерсти собачьего щенка, и у нее быстро забилось сердце.
Аш взглянула прямо в лицо Леофрика и заговорила, выбирая слова:
— Я не крыса, господин мой папочка. Меня вы не можете размножить. И я также не какая-нибудь ваша беззащитная рабыня. У меня за плечами целая жизнь. Я прожила восемнадцать, а может, и двадцать лет. У меня есть привязанности и ответственность за людей, многие от меня зависят.
— И что из этого? — Леофрик поднял руку, и подошел раб, неся чашу, полотенце и мыло. Леофрик заговорил, как бы не замечая человека, совершающего его омовение.
«Мне это делали пажи, — вдруг подумала Аш. — Но не так! Это совсем другое!».
— Все это обретаешь, пока проживаешь свою жизнь, — добавила она.
— Что ты хочешь мне сказать?
— Если я и родом отсюда, все равно я не ваша собственность. Допустим, я родилась от одного из ваших рабов, ну и что? Я не ваша. Вы несете ответственность за то, чтобы отпустить меня, — сказала Аш. И тут у нее изменилось выражение лица. Она сказала совсем другим голосом: — Ой, он меня лижет!
Маленький горячий язычок продолжал скрести, как теркой, ее предплечье, с внутренней стороны локтя. Аш вздрогнула. Она с восторгом подняла голову и смотрела в лицо Леофрика. Леофрик рассматривал ее, сложив руки на животе, и она сказала ему:
— Поговорим. Заключим сделку. Так поступают разумные люди, милорд папа. Видите ли, вы, может быть, жестоки, но вы не сумасшедший. Сумасшедший мог бы проводить этот эксперимент, но он не сумеет одновременно вести дом, заниматься придворной политикой и готовить вторжения… то есть, крестовые походы, — поправила она себя.
Леофрик поднял руки, раб застегнул на нем пояс и собрал складками его длинную мантию.
— И что? — негромко подсказал Леофрик.
— Вы не должны отказываться от возможности заполучить пять сотен солдат, — спокойно продолжала Аш. — Если у меня больше нет моего отряда, дайте мне ваш. Вы знаете, что умеет делать Фарис. Ну — так я лучше! Дайте мне Альдерика и ваших людей, и я вам гарантирую, что Дом Леофрика не проиграет этих выборов. Позвольте мне послать вестников и вызвать моих капитанов, моих пушкарей и инженеров — и в Европе все пойдет по-вашему. Это я вам обеспечу. Что для меня значит Бургундия? В итоге все сводится к вооруженной силе.