Невеста

– Судья дома? – спросил он тоном, казавшимся ему сдержанным и пристойным.

Сидевшая за его спиной Ивейдн просто неистовствовала, воздух буквально сотрясался от ее гнева.

– Гидеон, а как же мисс Робертс? – взмолилась она. – Что же будет с той женщиной, на которой ты обещал жениться?

Действительно, что же будет с Дафной, подумал Гидеон. Если отбросить все грандиозные планы, становится ясно, что мисс Робертс едва ли захотела видеть его своим мужем, узнай она о чудовищности своего положения. В том кругу, к которому принадлежала Дафна, такие осложнения, как Уиллоу, не одобрялись. Хотя, возможно, ему удалось бы позднее убедить милую мисс Робертс не придавать большого значения его грехам. Гидеон не думал о том, что будет позднее. Он имел дело с настоящим.

– Гидеон! – резко сказала мать.

– Мама, судья дома или нет?

– Девлин ушел на весь день, – ответила она наконец. – Чего ты хочешь от него, в конце концов?

– Я подумал, что честнее было бы сказать судье, что я собираюсь забрать его дочь из этого дома и жить с ней в своем, – сказал Гидеон. Это выглядело так, словно он смотрел на себя со стороны, наблюдая и удивляясь самому себе: что это, черт возьми, он делает?

Ивейдн вскрикнула и упала в кресло, глаза закатились, а руки дрожали. Гидеон бросился к дверям и позвал на помощь.

Уиллоу и грузная мексиканка прибежали на крик. Мария принесла пузырек с нюхательной солью, которая, по-видимому, была в ходу в этом доме. Ивейдн до известной степени привели в чувства и отвели в ее комнату.

– Что ты ей сказал? – выдохнула Уиллоу. Гидеон тихонько выругался, на его щеке дрогнул мускул.

– Я сказал ей, что хочу, чтобы ты жила со мной, Уиллоу.

Полный рот, который он вкусил не сполна и который даже сейчас ему хотелось поцеловать, округлился и раскрылся от неожиданности.

– Собирайте вещи, миссис Маршалл, – сказал Гидеон решительно в напряженной тишине. – Мы с вами идем домой.

Уиллоу пережила всю гамму чувств: от возмущения до безудержной радости.

– Кажется, я уже говорила, что не желаю иметь с тобой ничего общего, – удалось ей произнести.

– Вчера, – холодно напомнил ей Гидеон, – твое тело говорило мне совершенно противоположное.

– Это сумасшествие! Гидеон, ты ведь не любишь меня…

– Совершенно верно, – сказал он, не подозревая, какую глубокую рану нанес. – И тем не менее ты соберешь вещи и будешь готова, когда я вернусь за тобой.

– Я отказываюсь жить с тобой только потому, что ты так решил!

– У тебя два часа, – сказал Гидеон и пошел из гостиной через прихожую на крыльцо. Спустя сорок минут он купил белый бревенчатый дом и семьсот акров земли и объяснил себе эти траты тем, что устал от жизни в гостинице.

Мария с нежной улыбкой наблюдала за своей госпожой.

– Не начать ли вам собирать вещи, сеньорита? – спросила она.

Уиллоу бросила гневный взгляд на эту женщину, которая воспитывала ее с ранних лет.

– Собирать вещи?! Ты с ума сошла, Мария? Я никуда не пойду с этим человеком!

– Этот человек – твой муж, – спокойно напомнила ей Мария, – и он из таких, что поднимется за тобой сам, если ты не будешь готова, когда он придет.

– Пускай. Я запру дверь! Я сделаю так, чтобы его арестовали!

– Никакая дверь не остановит этого мужчину, мне кажется. А шериф только рассмеется, если ты попросишь, чтобы арестовали твоего же собственного мужа!

– Папа сделал бы это! Папа упрятал бы Гидеона за это в тюрьму! – огрызнулась Уиллоу.

– Si, ведь его дома нет. Он уехал на дальний медный рудник, и даже когда вернется, то сначала пойдет не сюда.

Уиллоу опустила голову. То, что сказала Мария, было чистой правдой: отец пойдет к Дав Трискаден, когда покончит с делами, и останется у нее до утра. А к утру, конечно же, будет слишком поздно.

– Ты любишь этого сеньора, а? – спросила Мария, вытаскивая чемодан Уиллоу из шкафа и принимаясь складывать туда ее рубашки, платья, ночные сорочки.

– Нет! – соврала Уиллоу.

– Ага, но я-то хорошо знаю тебя, chiquita,[6] – возразила Мария. – Ты всегда его любила! Уиллоу покачала головой.

– Нет! Я любила Ланцелота – воображаемого мужчину!

– Ты любишь этого. Уиллоу испугалась:

– Мария, как ты так можешь? Спокойно стоишь тут, складываешь мои вещи, зная, что меня вот-вот похитят?!

Мария усмехнулась.

– Похитят, – повторила она, словно Уиллоу пошутила.

– Мария, Гидеон меня не любит! Он сам сказал! Что, если он побьет меня?

– Гидеон не побьет тебя, хотя ты наверняка будешь много раз испытывать его терпение.

Подавленная, Уиллоу опустилась на край кровати. Что с ней происходит? Она знала, что Гидеон собирается преследовать ее брата, и тем не менее она охотно пошла бы с ним, с радостью стала бы его женой, если бы он только сказал, что любит ее.

Мария подошла к ней и нежно взяла за подбородок.

– Не бойся, малышка. Он любит тебя, твой Гидеон.

– Он сам сказал, что не любит!

– Он соврал или, может быть, еще не разобрался в своих чувствах. Chiquita, сеньор сгорает от любви. Это видно по его глазам.

– Это просто похоть!

Мария больше ничего не сказала. Она снова принялась собирать вещи, а когда закончила, то пошла приготовить чай, оставив Уиллоу наедине со своими мыслями.

Уиллоу высунулась из окна, прикидывая, сможет ли она выпрыгнуть и вырваться на свободу, не сломав при этом обеих ног, когда дверь позади нее открылась. Она обернулась, ожидая увидеть Гидеона.

Вместо него она столкнулась с Ивейдн; взгляд у нее был дикий, почти безумный.

– Как тебе удалось соблазнить моего сына? – спросила она странным, невнятным голосом.

Уиллоу была так ошеломлена, что с минуту не могла говорить. Неужели Ивейдн – эта правильная и сдержанная Ивейдн – напилась?

– Соблазнила вашего сына? Ивейдн, я не…

– Ты такая же, как и твоя мать! – перебила она пронзительным голосом. – Бросила одного мужчину, связалась с другим, делаешь все, что захочешь, тебе все равно, кто пострадает! Я не позволю тебе отравить жизнь Гидеону, как это сделала Частити с твоим отцом!

В голове Уиллоу возникли тысячи возражений, но она не произнесла ни слова. Это Ивейдн была отравлена ненавистью и злобой, но спорить с ней сейчас бесполезно.

– Мне жаль, что вы так считаете, – сказала она наконец. – Правда заключается в том, что я очень люблю Гидеона.

– Любишь его? – усмехнулась Ивейдн. – Ни один человек в этой порочной семье не имеет ни малейшего представления о том, что это значит!

– Отец любит вас, Ивейдн.

Ивейдн прислонилась к дверному косяку, бледность ее была просто пугающей.

– Любит? Уиллоу, это правда? Почему же тогда, скажи, ради Бога, он проводит любую свободную минуту с этой Трискаден?

Уиллоу охватило сострадание к мачехе; она подошла к Ивейдн, взяла за руку и отвела в кресло.

– Пожалуйста. Вам нельзя так волноваться, вы неважно выглядите…

– Не прикасайся ко мне! – вопила Ивейдн.

– Что случилось, сеньора? – Мария появилась в дверях.

Уиллоу с облегчением взглянула на экономку и попросила:

– Пошли за доктором – миссис Галлахер нездоровится.

– Я не больна! – кричала Ивейдн, отбиваясь от Марии, которая пыталась потрогать ее лоб.

Беспокойные карие глаза Марии встретили пристальный взгляд Уиллоу поверх головы Ивейдн.

– Сеньоре нужен покой. Помоги мне отвести ее в комнату, chiquita.

К удивлению Уиллоу, Ивейдн позволила проводить себя в спальню, бессмысленно бормоча что-то на ходу. Когда ее уложили в постель, Уиллоу и Мария вышли в коридор посоветоваться.

– Ты разыщешь доктора, chiquita, и приведешь его сюда, – велела Мария. – И побыстрее, por favor.[7]

Уиллоу никогда не любила Ивейдн – она не позволяла этого, – но всегда искренне переживала за жену отца.

– А что с папой? Может, стоит его позвать? Мария задумалась:

6

Девочка (исп.).

7

Пожалуйста (исп.).