Любовники поневоле

– Я владею половиной рудника, за которую мне перед Рождеством предлагали пятьдесят тысяч долларов, – заявила Кэт.

– Пятьдесят тысяч долларов! – Мейв с минуту обдумывала эту новость. – И все-таки рудники требуют вложения средств, а потом истощаются. И что ты будешь делать тогда? Одинокая, обнищавшая старая дева. И я надеюсь, ты не собираешься вечно жить с Шоном. Он уже предпринял шаги, чтобы освободиться от этой ужасной женщины, которая его бросила. И он, кончено, будет искать себе новую жену. Зачем же, по-твоему, Шон женился в первый раз, если он не из тех мужчин, которым нужна хозяйка в доме? Так вот, Кэтлин. Ты должна выйти замуж за Коннора, как угодно, даже если священник соединит ваши руки в твоей собственной гостиной, как какой-нибудь безбожной протестантской паре.

Кэт в отчаянии взглянула на мать. Она сама не знала, чего хочет. Не знала, чего хочет Коннор. Единственное, что Кэт знала наверняка, это то, что она не допустит, чтобы мать принимала решение вместо нее.

– Мама, – сказала Кэт, – мы говорим о моей жизни, о той жизни, которая мне еще осталась. На этот раз я сама должна принять решение.

– НА ЭТОТ РАЗ? – переспросила Мейв. – Как будто я несу ответственность за тот безумный выбор, что ты сделала в прошлом – вышла замуж за Мики. Разве это была моя идея?

– Нет, – ответила Кэт, – но можешь быть уверена, я извлекла урок из моей ошибки.

– Сдается мне, Кэтлин, что ты плохо выучила урок.

ГЛАВА 29

Встречая первый день нового года, все подняли стаканы с некрепким пивом за 1888-й год, и Кэт с грустью вспомнила, какой доверчивой и счастливой она была всего месяц тому назад, когда приняла предложение Коннора. Теперь все смешалось в ее душе. Кэт подозревала, что Коннор, не сказавший ни слова о свадьбе с того самого дня, когда они вдвоем были в комнате наверху, теперь хочет отказаться от своего предложения, но не решается, так как это поставит в неудобное положение сестру его лучшего друга.

Кэт оглядела комнату, еще с Рождества украшенную зелеными сосновыми ветками. Украшала гостиную, конечно же, Августина. Сейчас девушка стояла вместе с Шоном у печки. Они вели какой-то задушевный разговор. Джимми пригласил друга, и они, как все подростки, пользуясь случаем, уничтожали остатки угощения. Возле двери, которая вела на половину Коннора, бывший жених Кэт беседовал с Мейв и Джеймсом. Джеймс смеялся, наверное, рассказывал какую-нибудь историю. Мейв разрумянилась от удовольствия. Коннор положил руку отцу на плечо.

«Какие они все счастливые, – подумала Кэт. – А я как призрак на этом празднике».

Заметив, что Коннор направляется к ней, Кэт улыбнулась.

– Если бы у меня не было никакого соображения, я бы тебя похитил, – прошептал он ей на ухо. – Все эти дни мы ни одной минуты не побыли наедине. Не успели мы избавиться от Гретель, как появилась Августина. Потом вернулся твой брат, и…

– Половина этого дома принадлежит ему, Коннор.

– Наверное, надо поехать в Диллон и выгнать тех людей из твоего домика на ранчо.

Кэт закусила губу. Кажется, будто Коннор еще что-то чувствует к ней. Но это не любовь, а похоть.

– Нам пришлось бы самим доить коров в холодном амбаре, – напомнила Кэт, решив отвергать все планы, которые он мог бы строить, чтобы снова затащить ее в постель.

– И заниматься любовью перед теплым очагом. Или ты забыла нашу ночь на ранчо? – прошептал он.

Кэт покачала головой. Нет, она не забыла – ни ту ночь, ни день в комнате наверху. По правде говоря, сердце ее трепетало при этих воспоминаниях. Если бы Кэт не была уверена, что не беременна, она попросила бы Коннора жениться на ней, и не важно где состоится церемония и насколько он сам хочет этой женитьбы.

– Я согласен, чтобы нас обвенчал отец Эузебиус, – сказал Коннор, – но не собираюсь уступать тебе во всем.

«Ты вообще ни в чем не хочешь уступать, – подумала Кэт. – Относишься к женитьбе с такой же опаской, как и год назад». – Здание пожарной команды собираются передвинуть: скатить на Линкольн-авеню, а потом переместить на Главную улицу, – сообщила Кэт. – Не можем же мы устраивать свадьбу в доме, который тянут по городу канатами.

– Хорошо. Как насчет зала мэрии?

– Церковь, – настаивала Кэт. Это был ее долг как настоящей католички, и Коннор знал это. Просто он хотел взять над нею верх.

– Зал пожарной команды, и мне все равно, в каком месте находится здание, – заявил Коннор.

«Неужели он и вправду хочет разорвать помолвку?» – подумала Кэт.

– Все ссоритесь, дети? – поинтересовался Шон. – Что за манера так начинать новый год.

Второго января Джеймс и Мейв взяли ребенка и отправились в Брэддок, где намеревались провести ночь и воспроизвести, как предполагала Кэт, сцену соблазнения Мейв.

– Это будет второй медовый месяц, дорогая! – заявил Джеймс.

Первый предшествовал их свадьбе. Кэт призналась самой себе, что они с Коннором не лучше, а вот для них, быть может, не уготовано свадьбы.

Когда родители уехали, а Шон и Августина взяли с собой детей и отправились наносить новогодние визиты, Кэт оказалась одна с Коннором, который улыбнулся и сказал:

– Посмотрим снова комнату в башне, дорогая?

– Нет, – решительно отказалась Кэт.

– Нет? – Вид у него был расстроенный. – Кэт, ты больше не любишь меня?

– Почему ты об этом спрашиваешь?

– По-моему, ты не очень хочешь замуж.

– Ты тоже не торопишься жениться, – выпалила Кэт.

– Да, не хочу. С радостью сбежал бы в этот день. Накинул бы пальто и….

Кэт опустилась в кресло. Так и есть: он хотел жениться на ней, но на своих условиях, а Кэт не знала, как сказать то, что давно вертелось у нее на языке.

– Коннор, – нерешительно перебила она его. – Я уже не уверена, что ты должен жениться именно на такой женщине, как я. Мне хотелось бы кое-чего добиться в жизни, а ты, кажется, против.

– Не понимаю, о чем ты говоришь, – сказал Коннор. – Чему я противился из того, что ты делала?

– Лучше спроси, поддержал ли ты хоть что-нибудь из того, чем я занималась, – пробормотала она, потом твердо заявила: – Я люблю тебя, Коннор, и хочу провести жизнь рядом с тобой, но не хочу прожить ее в качестве твоей служанки.

– Ну, а кто тебя просит ею быть? – возмутился Коннор. – Для этого у нас есть девушки из Чикаго. Не думаю, что твоя мать перестанет направлять их сюда после того, как мы поженимся.

– Да, я тоже считаю, что они впредь будут приезжать, – согласилась Кэт, – но каждый раз, как я пытаюсь сделать что-то интересное, ты возражаешь.

– Что, например?

– Все. Тебе не нравится моя борьба за трезвость. Потом, школьный совет. Ты думаешь, я должна бросить это дело, потому что мы намерены пожениться. И борьба женщин за право голоса. Я считаю, что женщины должны иметь право голосовать, и собираюсь сделать для этого все, что в моих силах.

– Насчет этого я не возражал, – запротестовал Коннор.

– Неужто? А если мне понадобится работать в официальной должности? Что если я захочу стать мэром Брекенриджа или губернатором Колорадо? Как бы ты отнесся к этому?

– Я был бы чрезвычайно удивлен, – сказал Коннор, – если бы услышал, что ты или еще какая-то женщина получили такой пост.

– А если бы получила? – сердито настаивала Кэт.

– Не знаю, Кэт… правда… Боже милостливый, сомневаюсь, что на свете есть мужчина, способный представить себя… супругом губернатора. Какое место я бы занял? Стал бы подавать чай женам законодателей?

Кэт не смогла удержаться от смеха, и Коннор почувствовал облегчение.

– Я говорю серьезно, Коннор, – быстро добавила она. – Я серьезно отношусь к праву женщин голосовать и заниматься бизнесом. Я намерена продолжать развивать свои проекты, в том числе продажу масла и работу Августины по оформлению интерьеров, а ты критиковал и то, и другое. Из Чикаго будут приезжать новые женщины, которым я захочу помочь и предложить еще какой-то выбор, кроме замужества.