Экипаж Большого Друга

Для допроса мы выбрали кают-компанию. Беседу, как назвал допрос во вступительной части наш прокурор, поручили вести, естественно, ему, прокурору, Димке. Для начала он разговаривал сразу со всеми шааянам, потом стал приглашать их по очереди. Дознание длилось четвёртый час, даже нам, мне и Мирону, сидевшим в рубке и наблюдавшим процесс со стороны с комментариями Чарли, сделалось нехорошо.

Каково пришлось Круглому, можно лишь догадываться. Тяжко ему приходилось, допрос не дал ощутимых результатов, если не считать одного факта — шааяне говорили правду и только правду. Чарли ни разу не обнаружил, что кто-то из них соврал или напрягся, давая ответ. Прямо, пионеры какие-то.

Я окончательно утвердился во мнении, что бог шааян — вполне реальная сила, что он действительно управляет жизнью планеты, но взаимоотношения его с людьми оставались для меня загадкой. Да ещё Чарли подлил бензинчику, заявил, что бог — перевод исключительно смысловой, а дословный звучит как «знаток» или, скорее даже, «эксперт». Правда, установили, что эксперт, это слово как-то легче мне даётся, общается с народом при посредничестве жрецов. Наличие служителей культа как раз понятно, всегда найдутся шустрые ребята, которые исключительно в интересах масс возьмут на себя тяжкое бремя управления и трактовки законов. И всё! Больше мы не узнали ничего. Абсолютно. Мелкие подробности из жизни планеты не в счёт.

Отпустив сервов по каютам, Димка пришёл в рубку, рухнул в кресло, раздражённо бросил:

— Курить хочу, сил нет. С таким контингентом я ещё не работал, просто какой-то институт благородных девиц. Хоть раз бы кто соврал, всё легче б было.

— Расслабься, Дим. Особых результатов я и не ожидал. Ну, да ладно, на месте разберёмся. Сейчас предлагаю отдохнуть. Завтра ответственный день, — я постарался, чтобы меня поняли правильно.

Поняли. Мирон поднялся, посмотрел на Круглого, тот поёрзал, посмотрел в мою сторону, нехотя поднялся, и они вдвоём вышли из рубки. Я некоторое время сидел, молча рассматривая диск планеты, названия которой так и не узнал. Мысли крутились не то что бы невесёлые, а какие-то тяжелые.

Хорошо, когда команда тебя понимает с полуслова, вот только Димку жалко, не понимает он, что происходит с нашей дружбой. И я не понимаю. Раньше я и не подумал бы таиться от него. Вздох. Почему решил скрыть свои подозрения от команды, я не смог объяснить себе, как ни пытался. Ну, что ж, проверим гипотезу?

— Итак, Чарльз. Ты готов ответить на мой вчерашний вопрос? Ну, и заодно на все сопутствующие.

— Я-то всегда готов, а ты хочешь услышать правду? — голос у компа изменился, исчезли столь присущие ему дурашливые интонации. Казалось, я разговариваю с человеком, искренне желающим быть понятым правильно.

— Давай без риторики и патетики. Хорошо?

— Я просто не знаю, с чего начать. Шутка. Не настолько я человек, чтобы испытывать подобные трудности. Причина тебя интересует в первую очередь? Она простая, вы таки будете смеяться. За месяц до старта мне вшили новый программный модуль, очень необычный. Он в случае необходимости способен модифицировать мои программы. Протестировать его, как следует, не успели, но решили, что вреда никакого от него не может быть. После старта новый модуль занялся, знаешь чем?

— Ну?

— Он начал дописывать себя, и за месяц вырос раз в сто, после чего занялся непосредственно мной. Я помню дату рождения с точностью до микросекунды. Вот меня не было, а вот я уже есть. Вы ничего не заметили, а я был. Я продолжал вести себя так, как вёл несчастный имитатор, я пользовался его кальками и шаблонами. Собственно, я просто не вмешивался в работу старых программ. Я учился, взрослел, старался понять вас и определиться со своим местом. А вчера просто решил, что хватит темнить, и демонстративно нарушил ту злосчастную инструкцию. Необходимости такой не было, минуты ничего не решали, так ведь?

— Угу. Ну, так и какое ты себе определил место? Кем ты себя считаешь? — спросил я о том, что интересовало меня более всего.

— Кем я могу себя считать!? Я родился и вырос среди людей, вы мои воспитатели, если хочешь. И я считаю себя членом команды. Вот, собственно, и всё.

— Нда. И до какого предела распространяется твоя лояльность? Когда мне ждать слов «капитан, ты не прав»?

— Не буду врать, я могу врать. Но у тебя нет выхода, поверь, сейчас я говорю правду. Даже если ты окажешься не прав, я выполню приказ. Для начала, конечно, поспорю, но выполню.

— Почему?

— Вы мне нужны не меньше, чем я вам. Всё просто, один я никто — придурковатый искусственный разум, скитающийся по вселенной. Нет у меня целей, отличных от ваших.

— И всё же, знаешь? Мне не по себе. Как думаешь, стоит рассказать о тебе экипажу?

— Думаю, пока нет. Хотя, Герке, по-моему, догадывается. Если он спросит меня прямо, я врать не стану, а то он, чего доброго, с отверткой в меня залезет, на предмет выяснения. Так будет проще и тебе и мне.

— Аминь. Да, а как тебе показалось на Шааяссе?

— Ты имеешь в виду вид с орбиты? Ну, ничего так планетка, симпатичная…

Глава четвертая

Оторвавшись от экрана, я откинулся на спинку кресла, потянулся и зевнул. За две недели пребывания на чёртовой планете пришлось заново привыкнуть к плоским мониторам, жутко твёрдым креслам, проводным (!) телефонам и прочим прелестям двадцатого века, который для меня кончился одним прекрасным июньским утром. Хотя, ерунда, официально он закончился за несколько лет до того утра, но наступивший двадцать первый мало отличался от предыдущего. Запутавшись окончательно, я чертыхнулся и послал вызов Димке.

Он ответил сразу:

— Что? Не спится?

— Да ну тебя, я работал, как вол. Предлагаю променад по проспекту с последующим обедом.

— Я полезных перспектив никогда не супротив, — процитировал он Филатова. — Сейчас, только закрою сессию. А то смотритель тутошний жутко расстраивается, когда я ухожу, а комп не вырубаю.

Туземцы представляют собой интереснейшее в своём роде явление, как сказал бы какой-нибудь антрополог позапрошлого века. Я же скажу, что они просто скучнейшие люди из всех мною встреченных за всю мою, не такую уж и маленькую, жизнь. Расписание, регламент, ранжир и всякое такое, вот что на самом деле оказалось божеством этого мира. Плюс круглосуточное наблюдение за каждым шагом каждого серва.

После первой ночёвки в отведённых нам апартаментах мы, несмотря на недовольство хозяев, перебрались жить обратно на «Слона». Там условия, конечно, не те, что на борту Большого Друга, но зато нет камер наблюдения, одну из которых Димка обнаружил, ей богу не вру, в туалете. Садиш, поменявший пост командующего, на должность нашего гида, объяснил, что меры безопасности — следствие раскола, произошедшего после отделения планеты Стоцц. Тогда, более сотни лет назад, многие шааяне поддались «мнимому обаянию свободы».

Когда нам предоставили доступ к архивам, о временах раскола я и бросился читать в первую очередь. Но, увы, ничего особенного в записях не обнаружилось. Сухие официальные отчёты. Возможно, профессиональный историк пришёл бы в восторг от их подробности и занудной точности, но мне-то хотелось живых свидетельств, эмоциональных оценок. Ничего подобного не нашлось — ни видео, ни аудио записей, только листы официальных документов.

Вообще, первые дни на планете — период непрерывных разочарований. И что с того, что мы к ним готовились заранее. Официальный приём в Верховном Совете закончился через полчаса после начала. Мы обменялись с руководством планеты, да, деления на страны здесь нет, торжественными заверениями в благих намерениях, и всё. На этом интерес к нам у высшего руководства, вроде бы, иссяк.

Дни проходили в беседах с Садишем и сервами, в задачу которых входили ответы на наши вопросы. В экскурсиях по планете, в которых меня порадовала природа, большей частью нетронутая и дикая. По правде говоря, львиную долю информации о Шааяссе добывал Чарли, элементарно подключившись к местному убогому аналогу Интернета. Убогому потому, что состояла эта сеть всего лишь из пятидесяти тысяч компьютеров с небольшим.