Экипаж Большого Друга

В прихожей меня встретил Круглый с симпатичным аппаратиком неизвестного назначения в правой руке. Левую он прижал ко рту, я не сразу понял, что сие — просьба молчать. Сам, удивляясь тому равнодушию, с каким встретил неожиданное появление Димки, я, как ни в чём небывало, прошел на кухню и занялся приготовлением ужина. Чертовски захотелось чего-нибудь закинуть в желудок. Видно, сказалась привычка к регулярному питанию на базе. Вспомнилось «а в турьме сейчас макароны».

Время от времени я выходил с кухни и наблюдал за Димкиными действиями, он расхаживал по квартире со своим аппаратом и успел заглянуть во все щели. Наконец, примерно через полчаса он зашел в кухню и вполне невинным голосом осведомился:

— Чем потчевать будешь, хозяин?

— Три корочки хлеба! — провозгласил я и бухнул на стол блюдо с отварной телятиной, поставил хрен, горчицу, пиво. — А вы, сударь, соблаговолите объяснить, что за балаган в моём доме и без моего ведома?

— О, объяснения займут очень много времени, позвольте для начала поесть?

После простого, но обильного, как когда-то принято было выражаться, ужина мы расположились в гостиной-кабинете. Круглый жмурился, как сытый кот и явно играл на моих нервах, но я даже не старался казаться спокойным, мне отчего-то было не так уж интересно, что происходит, меня занимало другое.

Поняв, что ожидаемой реакции не будет, Круглый наконец начал рассказывать:

— Ты вот нынче сказал, что мы остались одни. Ты даже не представляешь, насколько прав. Я многое заподозрил давно, но прежде чем поделиться с тобой, хотел знать точно. Иначе мы погрязли бы в спорах.

Да, у моего друга пунктик такой, он утверждает, что в спорах истина не рождается, а умирает. И где-то по большому счёту он прав.

— Вот эта машинка — универсальный детектор излучений, — с этими словами он положил на стол свою игрушку. — С его помощью я обнаружил в твоей квартире пяток жучков. А вот это — постановщик помех, я его сам сляпал из подручных материалов на базе. Предвидел, понимаешь, что пригодится.

Я посмотрел под стол, куда он показал, там лежала коробочка размером с книгу, перемотанная изолентой.

— Да, дела. И что это значит? Кому понадобилось? Ничего не понимаю… — проговорил я. Димка всё ж заинтриговал меня.

— Естественно, я отвечу тебе на все вопросы, только по порядку надо, а то долго получится, — обнадежил он, выбрался из кресла, и начал, было, ходить по комнате, видно забыл, что места тут мало. Остановился и продолжил, заложив руки за спину: — Ты же знаешь, как я отношусь к любой пасторали? Правильно, начинаю сомневаться в правдивости художника. А уж когда узнал о нашем фонде, тут прокурор во мне просто запрыгал от радости! Это тебя можно задурить, уж извини, но ты сам обманываться рад, если тебе показать каку-нито красивую многофункциональную железку. А ежели сказать «счастья всем, даром», то ты готов схавать всё, что ни дадут. Может быть, ты обратил внимание — я почти все свободное время проводил за терминалом, копался в сети базы?

— Ну откуда мне знать, где ты копался. А чего накопал-то? Я, к примеру, на многие вопросы ответов так и не нашёл. «Нет доступа», и весь разговор.

— А всё потому, что нет у тебя навыков оперативной работы. Ну и некоторые хакерские штучки помогли, как ни странно.

— Бонд, Джеймс Бонд. А за «обманываться рад» ты ещё ответишь. Давай-давай, выкладывай, — поторопил я друга.

Удовлетворенный достигнутым-таки успехом, Димка произнес почти торжественно:

— Начнём с начала. Так вот, я совсем недавно раскопал интересный документ, комп включи, посмотрим, — он показал патрончик флэш-памяти. — Он здорово прояснил историю создания Проекта.

Моя старая машина долго хрустела винтом, но флэшку Димкину так и не смогла прочесть.

— Вот блин! Формат-то совсем несовместимый. Придётся своими словами. — Димка потеребил нос. — Документ — отсканированная копия рукописной докладной на имя Брежнева. В ней некто Степанов пишет о результатах работы по стимулированию интеллектуальных способностей. Результаты плачевные — подопытные добровольцы погибли.

— Вот что тебе не свойственно, так это лояльность, — не к месту обронил я.

Димка в ответ пожал плечами и продолжил:

— Я рассказал далеко не все. По памяти цитирую: «После завершения первого этапа эксперимента все десять испытуемых впали в болезненное состояние с симптомами приступообразной шизофрении. Вели себя они примерно одинаково — требовали бумагу и письменные принадлежности и непрерывно в течение нескольких суток вели записи, содержание которых было исследовано самым тщательным образом». — Димка снова попытался пробежаться по комнате и снова застыл посередине, как изваяние. — Записка длинная, но смысл в том, что после расшифровки записей этих несчастных, великолепной десятке можно было выдавать нобелевки …посмертно.

Мы помолчали, мне захотелось, чтобы разговор не начинался.

— И что же они там наизобретали? — спросил я, угадывая ответ. С досадой закрыл неразложившийся пасьянс и выключил комп.

— Вот только не надо ёрничать, — обиженно ответил Круглый. — Подопытные были математиками и физиками, соответственно и открытия были в тех областях. Их работы — основа, из которой развился Проект! Извлечь пользу непосредственно из работ безумных гениев было невозможно, слишком далеки оказались они от практики. Зато появилась возможность создать новую науку.

— А я вот слышал, математикам не присуждают нобелевских. Говорят, жена Нобеля сбежала с математиком. Как думаешь — правда? — заметив, что Димка вот-вот не выдержит, я перешел на серьёзный тон: — Так и что с того? Провели чекисты эксперимент. Сволочи. Но представляется мне вероятным, что те мученики согласились бы на него, даже зная заранее результат. Запросто.

— А я пока и не рассказал ничего. Пока была лирика. Суровая правда заключена в других фактах. Например, фактик. Все каюты на базе прослушиваются и просматриваются. Это из той же оперы, что и жучки в твоей квартире. Ты видел там хоть что-нибудь, что напоминает охрану? И я не видел. Вся информация собирается и фильтруется главным вычислителем базы и в случае возникающих подозрений доводится до сведения руководителей. Скажем так, передается совету директоров фонда. Директоров всего четверо. Мы знаем одного — Корнилова.

— Не вяжется у тебя. Тотальная слежка подразумевает наличие строгого режима, а на базе я чувствовал себя вполне свободным, — возразил я по инерции. На самом деле я чувствовал, что сказанное Димкой очень важно, но не мог сосредоточиться. Очень хотелось отложить разговор. И дело не в том, что меня не интересовало то, что нарыл Димка, просто хотелось радоваться, а не вникать в новые проблемы.

Но Димка не заметил моей отстраненности от разговора, поделился:

— Вот это мне и не даёт покоя. Я ни черта не понимаю. Знаю одно — всё не так просто, как ты думал. И не так красиво. Без изрядной порции дерьма тут не обошлось.

— Где секретность, там и дерьмо. Кровь и смрад, — вдумчиво обобщил я. — Но, я полагаю, ты не только хотел позабавить меня страшилкой на ночь. Подозреваю, тебе охота получить ответы на вопросы, и ты предлагаешь мне поучаствовать. Так?

Димка помолчал. Подержался за нос, потом выдал:

— Любишь ты озвучивать то, что и так понятно… Вот не надо про понимание-непонимание. Твои сентенции на эту тему у меня в печёнках.

— И, тем не менее, считаю своим долгом повторить — многие наши беды от непонимания. Поэтому и стараюсь расставлять точки и прочие знаки препинания, — я выдавал изъезженные истины, а сам пытался ухватить мысль, что мелькала в мозгу, как случайный солнечный зайчик, но не спешила оформиться в вид, пригодный для произнесения вслух.

Дима удручённо махнул рукой и поплёлся на кухню. Я слушал, как он шерстит холодильник, и старался сконцентрироваться. Круглый вернулся, держа в каждой руке по бутылке пива. Мы молча провели ещё несколько минут, пока я, наконец, не сообразил:

— А скажи-ка мне, дружище, как тебе удалось подобраться к секретной информации?