Сквозь стерильное стекло

Эпилог

Демьян стоял на крыше, держась за остов антенны, словно за трость. Металл был холодным и липким от инея. Его ладонь дрожала — от жара или усталости, уже было неясно. В другой руке он сжимал кусок зеркального стекла, треснутый крест-накрест. Отражение в нём дёргалось вместе с ветром и лихорадочным светом горящих домов внизу. Он посмотрел вниз. Там, за серыми коробками зданий, в глубине провала между ними, догорал архив.

— Всё, — хрипло произнёс он. — Готово. Сожрало. И его, и их. Всех.

Он не знал, слышит ли его кто-нибудь, кроме этого искривлённого отражения. Но его голос не замолкал.

— Я же не ради себя. Вы же первыми начали. Сначала с ней, потом с изолятором, потом с камерами. Потом… Это вы, — сказал он.

Ветер ударил ему в щеку. Он пошатнулся. Внизу что-то грохнуло — возможно, осела стена, возможно, провалилась крыша.

— А ты видел, да? Ты, в стекле, — он ткнул пальцем в отражение. — Ты же всё видел. Как он орал: «Ложь!» Ха… А я молчал. Даже не интересно было. Потому что заранее понятно: они начали жрать своих. Грызть. Сами. Я только досье дал. Подсветил. Я им даже не лгал. Они сами себя.

Он присел. Ноги отказывались держать. Он сел прямо на мокрую жесть, сжимая в кулаке стекло.

— Знаешь, что смешно? Я же вирус таскал. Прямо на себе. Правая вена ещё пульсирует. Там, в лаборатории, в их подвале, они думали, я не выберусь. Думали, отрежут. Уколют. Как мышь. А я… — сказал он.

Он коротко засмеялся, затем закашлялся и зажал рот ладонью. На пальцах появилась кровь — тёмная, густая.

— Я выбрался. И заразил. Весь этот город. Не вирусом даже — собой. Вот этой яростью, что во мне осталась, — продолжил он.

Он вытер пальцы об штанину и посмотрел вниз, на свои ботинки. Один порвался у носка, из второго торчала белая нитка. Мелочи, но теперь они казались важнее всего. Мир крошился по швам, а он сидел здесь, словно надзиратель за концом.

— Петров. Анна. Михаил. Даже тот… Как его… Дед на совещании. Все думали, я не встану. А я вырезал их. Один за другим. Без шума. Как вирус по клеткам. Без морали. Без возврата, — сказал он.

Он снова поднял стекло. Отражение улыбнулось. Или это был угол трещины. Или его лицо само так исказилось.

— Что ты ухмыляешься? Думаешь, всё, да? Конец? Думаешь, я победил? — спросил он.

В отражении был только он. Щёки впалые, глаза блестели, губы дрожали. Но улыбка всё ещё держалась.

— А может, и победил. Только что с того? — сказал он.

Он поднялся с усилием, будто преодолевая что-то тяжёлое, и сделал шаг к краю. Городок под ним напоминал поле после взрыва. Лампы мигали, где-то вдалеке выла сирена. Кто-то кричал. Кто-то стрелял. Всё это больше не имело значения.

— Мне-то что теперь? Возвращаться? Куда? Назад, в палаты? Снова мыть руки перед операцией? Ха. Там ведь тоже всё гнило. Просто чище пахло, — сказал он.

Он прищурился. Слабый свет рассвета пробивался сквозь дым и ледяной туман, ложась пятнами на руины.

— Хуже всего, что я не сожалею. Даже когда она умерла. Даже когда я понял, что сдал всё. Меня нет. Жалости нет. А вот ты, — он снова взглянул в зеркало, — ты, может, и жалеешь. Может, ты — тот старый я.

Он поднёс стекло ближе к лицу. Рука дрожала. Отражение было смутным, но чётким. И снова эта улыбка.

— Я тебе больше не верю, — прошептал он.

В тот же миг воздух будто вздрогнул. Где-то внизу вспыхнул свет. Раздался глухой хлопок. Затем ещё один. Потом наступила тишина. И…

Свет. Яркий, как сварка. Как солнце через линзу. Демьян не успел отшатнуться — всё стало белым. Абсолютно. Крыша, город, небо, стекло — всё исчезло. Остался только гул. Массивный, словно внутри черепа разворачивалась бетонная плита.

— Что это… — прошептал он, хватаясь за голову. — Что за…

Он не успел договорить. Из белого света раздался шаг.

— Ларин? — голос. Чужой. Или знакомый. Глухой, будто из подвала.

Демьян обернулся. Никого не было видно.

— Ты слышишь? — спросил голос.

— Кто? Кто это? — кричал Демьян, но звук терялся в белом шуме, словно в пустоте.

— Мы предупреждали, — сказал голос.

— Что вы… — Демьян сделал шаг назад. — Я ничего… Это вы…

— Ты стал тем, чего боялся. Ты думал, вирус — это болезнь? — спросил голос.

Демьян вцепился в голову.

— Замолчи! Замолчи! Я не… Я спасал людей! — крикнул он.

— Уже нет, — ответил голос.

Вспышка усилилась. Всё вокруг стало ярче, белее, чем возможно. Словно его смывали из реальности.

— Я… — Демьян прижал зеркало к груди. Оно стало горячим. Треснуло дальше. Ещё. И ещё.

— Я их конец, — прошептал он.

Раздался последний треск. И всё. Тишина.