Пламя зимы

Совет, который разрушил надежды епископов на компромисс, закончился в первых числах сентября, а за день до начала октября – меньше, чем через месяц – Роберт Глостерский и дочь короля Генриха Матильда прибыли в Англию, высадившись на берег возле Арундели по приглашению Вильяма д'Обиньи и его жены Аделисии, которая, будучи прежде замужем за королем Генрихом, была Матильде свекровью.

ГЛАВА 20

Мелюзина

Со времени суда в Оксфорде королева Мод была постоянно в таком плохом настроении, что когда Бруно сказал мне о том, как Роберт Глостерский и Матильда ускользнули от патрульных кораблей и благополучно добрались до порта в Арундели, я чуть не заплакала от отчаяния. Королева и раньше, хотя не так уж часто, бывала неласкова и нелюбезна, но теперь она была настолько мрачна, что, казалось, ей самой ненавистно быть счастливой. С конца августа, после того как король овладел крепостями епископов, королева соединилась с ним, и мы с Бруно теперь были вместе.

На моем личном небосводе было лишь одно небольшое облачко, когда я подумала однажды, что, возможно, беременна и потеряла ребенка. Я не была в этом уверена, просто на несколько дней у меня задержались месячные. Они начались на второй день после того, как мы начали двигаться из Нортхамптона в Виндзор. Я ничего не сказала Бруно – не знаю почему. Он, конечно, никогда не упрекал меня за то, что я не беременею, хотя очень трудился над тем, чтобы сделать мне ребенка. А с другой стороны, я не думаю, что это было его основной целью. Сказать по правде, это не было и моей главной целью. Я совершенно не пришла в восторг, когда произошла задержка месячных, и у меня было скорее чувство вины, чем печали, когда они начались, поскольку я знала, что, если бы Бруно стало известно, что я жду ребенка, он настоял бы на отправке меня в Джернейв. Но месячные прошли не труднее, чем обычно, так что, вероятно, я и не была беременна.

И все же это слегка омрачало мои мысли и потому сделало меня более чувствительной к плохому настроению королевы – отсюда мое отчаяние, когда я услышала новости, которые, как я думала, могли бы еще больше огорчить ее. К моему изумлению, они не произвели ожидаемого эффекта. Сначала я не заметила в Мод больших изменений, даже король отреагировал с его обычной поспешностью, собрав армию и выступив на юг. Я сама чувствовала себя просто ужасно. Казалось, все светлое ушло из моей жизни, когда Бруно ускакал прочь. По крайней мере, когда король с королевой были вместе, мы иногда встречались в течение дня, и Бруно поднимал мой дух. А главное, у нас были вечера и ночи, когда мы вместе обсуждали новости и сплетни о наших разных делах при дворе, смеялись, шутили… и любили друг друга.

Затем нам сообщили, что Глостер ушел из Арундели, взяв с собой сто сорок рыцарей, привезенных им из Нормандии, а свою кровную сестру Матильду оставил в Арундели, король тут же взял эту крепость в осаду. Я плакала – не потому, что Глостер ушел уя не вынашивала дутых планов относительно его персоны), но осада означала, что Бруно должен быть вдали от меня долгие месяцы.

Потом случилось что-то, что изменило настроение королевы. Не то, чтобы Мод была счастлива. Это выглядело, как если бы несчастье, которого она боялась, обрушилось, но самого плохого не произошло. Словно она отмахнулась от тяжелой тучи, которая омертвляла все ее чувства и притупляла ум. Теперь она плакала. Плакала над опасностью, которой мог подвергнуться ее муж, если бы он решил штурмовать Арундель. Но слезы не мешали ее активности. Она была готова созвать побольше людей на помощь королю и убедиться, что припасы королевской армии поступают безостановочно. Кое-что мне было известно потому, что я писала некоторые приказы. Она никогда не доверила бы мне делать это в прошлом, но в последнее время Мод смягчилась ко мне, особенно когда застала меня в слезах после новостей об осаде. Я не говорила ей о их реальной причине, да она и не спрашивала.

Не прошло и недели, как прибыл Бруно с требованием, чтобы я поехала с ним в Арундель, и оказала королю некоторую услугу.

– Какую услугу? – недоверчиво спросила Мод, а я была настолько потрясена, что не смогла даже выдавить из себя такой же вопрос.

– Мелюзина знает императрицу Матильду, – ответил Бруно.

– Знает ее? – повторила Мод, повернувшись, чтобы взглянуть на меня.

– Я была дважды представлена ей, но это было восемь лет назад. Мне было пятнадцать.

Это все, что я сказала, но вспомнила, что во время второй из встреч Матильда выделяла меня несколько раз. Однажды она даже послала за мной пажа, вызвав меня по имени, к моему глубокому неудовольствию: невозможно было отвертеться от вызова, если она знала мое имя. Она привела меня просто в бешенство, потому что своим августейшим вниманием лишала меня возможности потанцевать и поболтать с друзьями, с которыми я виделась лишь несколько раз в году. А для меня это было большее удовольствие, чем беседа с Матильдой. Тем более что она не сказала ничего интересного. Она лишь выразила свое неудовольствие относительно непродуманности путей развития Англии, потери имений и свои ожидания, показывающие ее противостояние тонким махинациям суда Священной Римской Империи, от которого она уехала более чем на пять лет.

Моя злость сделала меня бессловесной в ее присутствии. Фактически я даже не посмела поднять головы и посмотреть на нее из страха, что она могла бы увидеть неуважение на моем лице, а я хорошо знала, что не следует оскорблять дочь короля Генриха тем, что я думаю о ней. Возможно, она приняла мое молчание и опущенную голову за благоговение и по этой причине ей понравилось мое общество. Другие дамы не были так осторожны, но большинство из них являлись женами или дочерьми гораздо более влиятельных людей, чем мой папа. К тому же я знала, что король Генрих не слишком доверял папе, и для меня было очень важно не добавить оскорблений и не навредить ему. Должно быть, на моем лице было написано, что это было более чем простое представление, и Мод заметила довольно сухо:

– Для дочери простого рыцаря, к тому же небогатого, у тебя оказалось слишком много друзей в высших кругах, Мелюзина.

– Я бы не сказала, что была другом императрицы Матильды, – ответила я так же сухо, – в моей части королевства немного людей, мадам, поэтому невозможно собрать большую толпу и оказать внимание только самым важным персонам. Таким образом, каждый из приглашенных может быть отмечен особо. Императрица нашла меня недостаточно кроткой и сделала мне замечание.

Мод засмеялась. В последнее время этот звук не часто можно было услышать, и я, к своему удивлению, обнаружила, что была рада развлечь ее.

– Сделала тебе замечание, – сказала она, – Очень хорошо. Это хорошее описание беседы с Матильдой. – Ее глаза вернулись к Бруно. – И все же я не вижу, какую услугу может оказать Мелюзина.

– Я полагаю, она должна будет послужить в качестве некоторого рода заложницы, – ответил Бруно.

Мы обе уставились на него.

– Господи! – воскликнула Мод, и я согласилась.

Мое ощущение несуразности этой идеи на время подавило обиду, которую я почувствовала оттого, что Бруно согласился использовать меня таким образом. Заложниц берут из знатных семей, которые могут оказать влияние на короля, чтобы уберечь их от оскорблений и иметь гарантии их возвращения. Не было никакого смысла в бедной заложнице без всякого влияния. Но затем Мод сдвинула брови и повторила:

– Заложницы? Разве Арундель не осажден? Там была битва? Как может Матильда требовать…

– Прошу прощения, мадам, – прервал Бруно с видом раскаяния. – Я не думал вызвать у вас какую-либо тревогу. Король в безопасности; осада не снята; битвы не было. Это моя ошибка, что я начал рассказ не с того конца.

Королева уже начала подниматься с кресла, но снова опустилась и жестом велела Бруно продолжать.

– Тогда сначала, – сказал он, принужденно улыбаясь. – Все преимущества в силе у нас, и до такой степени, что бывшая королева Аделисия и ее муж горько сожалеют о том, что пригласили Матильду приехать к ним.