Песнь сирены

Замок был очень хорошо укреплен. Входная дверь и коридор в десять больших шагов вели в просторный и очень высокий зал, куда свет проникал через окна-бойницы. С южной и северной сторон на крепостных стенах, горели большие костры. В каждом конце крепости было по входу, ведущему в одну из башен. Раймонд подумал, что, скорее всего, один из входов оборудован лестничной клеткой, соединяющей верхние и нижние этажи. Три другие, вероятно, вели в жилые помещения, достаточно просторные и состоящие из двух больших или нескольких маленьких комнат. Естественно, Раймонд не мог надеяться поселиться в одну из них. Для наемного рыцаря достаточно кровати или соломенного тюфяка на полу в приемном зале. Он не возражал бы против этого. Молодой человек готовился вскоре стать наемником и должен был прекрасно высыпаться на любом, даже самом твердом ложе.

Глубокий, приятный голос назвал его имя.

– Сэр Вильям? – откликнулся Раймонд, желая удостовериться, что голос действительно принадлежит хозяину крепости.

Опять он был удивлен и ему пришлось признаться себе – дьявол может носить и приятную маску. Хотя лицо сэра Вильяма мало походило на маску. Квадратное и очень волевое, оно смягчалось поразительно чувственным ртом, большим и подвижным. Доминировали на лице большие карие глаза с необыкновенно длинными, загнутыми вверх ресницами. Такое лицо сразу наводило на мысль о флегматичности его владельца. Правда, это было первым впечатлением и скорее всего обманчивым. Раймонд, хотя и был молод, легко смог распознать все чувства, отразившиеся на лице сэра Вильяма, – удовольствие от прихода гостя, любопытство, дружелюбие. Он почувствовал угрызения совести: ему придется играть здесь определенную роль, но сразу успокоил себя тем, что обман состоит лишь в сокрытии действительного титула и кровного родства с королевой.

– Да, я сэр Вильям. Чем могу быть вам полезен, сэр Раймонд?

– Это я надеюсь быть вам полезным, сэр, – ответил Раймонд. – У меня письмо от короля, в нем все объяснено.

– От короля?..

Брови Вильяма поднялись в изумлении. Однако Раймонд не заметил ни малейших признаков страха или тревоги. Вильям быстро протянул руку. Прежде чем вскрыть письмо, он взглянул на печать, но мельком, без лишней подозрительности, как человек, у которого нет причин бояться какого-либо подвоха. Пробежав глазами первые строки, Вильям углубился в содержание письма. Минуту спустя его рот сжался, обозначив складки в уголках губ.

Это все, что успел заметить Раймонд, так как Вильям тут же отвернулся и прошел с письмом к ближайшему окну. Там и вправду было светлее, но молодой человек был уверен: сэр Вильям отошел, желая скрыть свои чувства. И оказался прав. Когда хозяин крепости вернулся, его лицо ничего не выражало, подвижный рот был по-прежнему сжат, а выразительные глаза спрятаны под опущенными ресницами. Это выглядело подозрительным, но Раймонд не почувствовал удовлетворения, скорее разочарование и смущение. Сэр Вильям ему сразу понравился. К тому же Раймонд бывал прежде только там, где его принимали с радостью. И если бы не данное королю Генриху обещание, он ни за что не остался бы здесь непрошеным гостем, предпочтя пустой желудок и сон под открытым небом. Раймонд почувствовал, что краснеет.

Вильям был несколько удивлен, когда Мартин, его управляющий, доложил о каком-то рыцаре, спрашивающем хозяина крепости, но еще больше поразился, когда молодой человек сказал, что прибыл от короля. Хоть брат короля и был близким другом Вильяма, он никогда не имел ничего общего с Генрихом. Более того – всегда старательно избегал встреч с королем. Довольно много людей стремились обратить на себя внимание и завоевать благосклонность короля Генриха, и Вильям вполне преуспел бы в этом, если бы захотел. До того момента, пока Раймонд не представился, Вильям был уверен: король не помнит его в лицо и едва ли вспомнит имя. Сначала неприятно удивил тон письма, а также предложение принять на службу рыцаря, будто содержание всей этой толпы «иностранных чучел», находящихся при дворе, входит в обязанности каждого землевладельца в Англии. Но, когда Вильям увидел покрасневшее от смущения лицо Раймонда, раздражение исчезло. Так как ему показалось, что молодой человек действительно хочет служить в крепости. И если юноша только попросил короля представить его кому-нибудь, желая поступить на службу рыцарем, то это было довольно скромным желанием.

В действительности Вильям сам нуждался в таком человеке, каким ему показался Раймонд. Прошлой зимой он лишился своего оруженосца, умершего от малярии как раз в том возрасте, когда юноша стал действительно полезен. И эта потеря оказалась особенно болезненной, так как произошла сразу после смерти смотрителя Бикса – сэра Питера, принимавшего на себя обязанности Вильяма, когда того призывали на войну или брали в зарубежную поездку в составе свиты Ричарда. Вильям не искал замены сэру Питеру, так как берег место для бедного Гарольда, своего оруженосца, скончавшегося совсем недавно. Теперь он мог предположить, что Ричард говорил об этом своему брату, и король вспомнил их разговор, когда появилась подходящая кандидатура на такую должность.

Вильяму стало неловко за прежнее свое толкование королевского поступка. Несомненно, король Генрих должен был о многом думать и многое помнить. Поистине очень любезно с его стороны вспомнить о такой ничтожной, мелкой проблеме, просто случайно, по-видимому, затронутой. «Я как раз предпочел бы иметь дело с англичанином по происхождению, – подумал Вильям, – и поэтому не имею права отказываться от предложения короля или заставлять этого молодого человека чувствовать себя неловко.»

– Добро пожаловать, – сказал Вильям с улыбкой. – Честно говоря, я был чрезвычайно удивлен, так как не мог себе представить, каким образом король мог узнать о моих затруднениях. Однако, полагаю…

Вильям умолк, увидев, что взгляд Раймонда замер на чем-то за его спиной. Он повернулся и тут же прикрыл рот рукой, не желая обнаружить улыбку. В приемную вошла Элис, его дочь. Девушка всегда производила большое впечатление на молодых людей, и их реакция весьма забавляла Вильяма. Нет, не то чтобы он не осознавал, что дочь очень, красива, просто ее характер совсем не соответствовал изысканной внешности. Иногда, если Элис сразу не давала повода к разочарованию, молодой гость уезжал с раной в сердце. Но гораздо чаще, нарочно, то ли случайно, Элис демонстрировала чего стоит, и молодой человек покидал крепость намного благоразумнее и сдержаннее, чем был, въезжая сюда.

Элис замерла в нерешительности, увидев отца занятого с человеком в доспехах: значит, у приехавшего рыцаря есть какое-то дело к нему. Вильям ничего не скрывал от нее, но Элис давно уяснила, что иногда лишние знания обременительны для людей, и поэтому вежливо ждала, хотя явно чего-то хотела от отца. Вильям сделал знак, и она быстро подбежала к нему.

– Это сэр Раймонд, Элис. Моя дочь, Элис. Молодой человек приехал к нам по рекомендации короля Генриха из Экса занять место Гарольда… нет, конечно, более высокую должность, ведь Гарольд не был рыцарем.

– По рекомендации короля?

Вильям слегка нахмурился: в голосе Элис ему послышалась, кроме удивления, неприязнь. Он делал все возможное, чтобы Элис не видела его раздраженным, хотя ему бывало доставалось от Ричарда, которому в свою очередь перепадало от несдержанного Генриха, но это не всегда удавалось. Вильям взглянул на Раймонда. Выражение лица ошеломленного молодого человека было довольно глупым; вряд ли человек в таком состоянии способен уловить какие бы то ни было нюансы разговора.

– Очень любезно со стороны короля подумать обо мне, – сказал Вильям. – Ричард, должно быть, говорил ему о смерти Гарольда и сэра Питера.

– Станет ли дядя Ричард рассказывать королю Генриху такие вещи? – с сомнением спросила Элис.

– Вероятно, он сделал это, – ответил Вильям. – Вот, почитай письмо.

Передавая письмо дочери, он незаметно опять взглянул на Раймонда. То, что Элис умела читать (а это не очень вязалось с ее изысканной женственностью), иногда было достаточным, чтобы разрушить все иллюзии какого-нибудь юноши. Но Раймонд не обнаруживал никаких признаков недовольства. Губы Вильяма дрогнули. Стрела попала в цель и засела глубоко: молодой человек даже не удивлен, что дочь простого рыцаря грамотна. Сам Вильям скорее всего остался бы неучем, как и его отец, если бы они с Ричардом не привязались так друг к другу будучи еще детьми. А поскольку Ричард абсолютно ничего не хотел запоминать из своих книжек до тех пор, пока и Вильям не садился за учебу, он стал весьма образованным человеком: умел читать и писать не только по-французски, но также на латыни и на английском языке.