Плохой Слон

Его голос был великолепен. Низкий, хрипловатый и глубокий. Его акцент также добавлял ему сексуальности. Я могла слушать его часами.

— И тебе не все равно, потому что…? — я надула губы.

— Я ответственен за смерть многих из них, и они будут мстить мне .

Я хихикнула, откинув голову назад, чтобы лучше его видеть. Мне больше не нужно было читать по губам, но это было силой привычки. Кохлеарный имплант означал, что я могла слышать, но звук все еще был приглушенным и очень тихим. Я не жалела, что согласилась на операцию. Не то чтобы в глухоте было что-то плохое. Мое решение не было продиктовано стыдом или предрассудками. Я просто подумала, что это будет практично.

Я больше не сочиняла музыку. Моя одержимость и увлечение ею уменьшились, теперь, когда у меня была семья и я могла сосредоточиться на своем искусстве. Но я все еще писала своему сыну колыбельную, чтобы напомнить ему о стойкости человеческого духа и о том, что препятствия — это всего лишь напоминание о том, что можно преодолеть все.

— Как прошел твой первый бал с музыкой? Тирнан улыбнулся мне.

Я обняла его за шею, прекрасно понимая, что посещение балов было далеко не его обычным увлечением. Люди открыто смотрели на его повязку на глазу, и не все были рады видеть принцессу Каморры и короля ирландской мафии на шикарных нью-йоркских вечеринках, но мне было все равно.

Я любила танцевать.

Я любила танцевать со своим мужем.

И жизнь была слишком коротка, чтобы заботиться о том, что о тебе думают те, кто не любит тебя по-настоящему.

Пусть говорят. О моем возрасте. О том, что мы не подходим друг другу. О его загадочном прошлом. О моей властной матери.

Мы были счастливы. И это было самое главное.

— Это было чудесно , — промурлыкала я.

— Хорошо .

— И я хочу завтра повторить все это снова . Я забила ногами, лежа в его объятиях, а он раздраженно закатил глаза, и на его губах появилась снисходительная улыбка.

Когда мы поднялись на второй этаж, Тирнан осторожно помог мне встать на ноги. Я пошла к комнате сына и заглянула в его кроватку.

Он крепко спал, но начал шевелиться, как только я открыла дверь и в комнату проник свет из коридора.

Зевая беззубым ртом, он попытался потянуться в пеленках, но, поняв, что его попытки тщетны, застонал. Моя грудь наполнилась теплом.

— Ты идешь? Тирнан поцеловал меня в шею сзади, его эрекция прижалась к моей спине.

Подняв глаза, я нежно коснулась его щеки и прижалась губами к его губам. — Думаю, я покормлю его, прежде чем мы ляжем в постель. Подожди меня .

Он хмыкнул.

— Голая , — добавила я.

Недовольное выражение исчезло с его лица. Он поцеловал меня в затылок. — Если тебе что-нибудь понадобится, дай мне знать. Спи крепко, дружок . Он наклонился, чтобы поцеловать Энни в голову, когда я подняла его.

После того, как Тирнан ушел, я усадила Дженнаро в кресло-качалку, устроилась поудобнее и сняла одно плечо платья. Энни, не открывая глаз, нашел мой сосок, привлеченный запахом моего молока. Он жадно присосался, сосал и ворчал в знак одобрения.

На следующей неделе мы собирались крестить его в Неаполе, в церкви, где крестили всех детей семьи Ферранте. Это не было жестом доброй воли с моей стороны по отношению к Велло — мне было совершенно все равно, чего он хотел. Но для мамы, которая всегда искала повод вернуться в Секондильяно. И хотя между нами не все было идеально — и, вероятно, никогда не будет — я взяла на себя роль взрослого в наших отношениях. Потому что мне удалось сбежать из тюрьмы, которой было имя семьи Ферранте, со всеми вытекающими отсюда последствиями, в то время как она все еще находилась за позолоченными решетками, наблюдая, как понемногу ее дети ускользают из-под жестокого контроля отца.

Я провела пальцами по его волосам и улыбнулась.

О, Тирнан.

Мой блестящий муж, который научил меня стрелять, танцевать, преодолевать свои травмы, точно знал, насколько я умна. И все же он глупо полагал, что я не поняла, что означает исчезновение Финтана.

Я знала, что Дженнаро был сыном Финтана.

Конечно, это выдавали волосы, но были и другие признаки.

Бледно-зеленые глаза.

Светлая кожа, которая сгорала, не успев загореть.

Небольшая ямочка на подбородке — еще одна черта, общая для братьев, — которую было невозможно не заметить.

Я заметила нетерпение Тирнана, когда он впервые увидел Энни. Он хотел пойти к Финтану. В тот момент я надеялась, что он поступит правильно по отношению ко мне.

И он так и поступил.

Финтан исчез в тот же день, когда я родила.

— Вероятно, из-за злоупотребления наркотиками , — предположили Мэгги и Тирни. Тирнан ничего не сказал. Он не пытался выглядеть удивленным или обеспокоенным судьбой своего брата.

Я была рада, что Алекс взял на себя вину за это. Что Тирнан доверял ему настолько, что попросил его об этом.

Это был секрет, который я унесу с собой в могилу. Тот факт, что я знала, что это был Финтан.

Чтобы защитить Тирнана, Энни, себя и наш брак.

А пока я наслаждалась своей удачей. Дженнаро был точной копией моего мужа.

А что касается Тирнана?

Он никогда не узнает, что моя память вернулась ко мне где-то на тридцать второй неделе беременности.

Я ждала своего часа, ждала, пока он сам узнает о Финтане.

И если бы он не покончил с ним...

Я бы сделала это сама.

КОНЕЦ

Бонусная сцена

Тирнан забирает жизнь Игоря

Он назывался — «Клуб запретного плода».

Иронично, если подумать, учитывая, что Тирнан собирался погрузить зубы в грех, который он планировал совершить с трех лет.

Он представлял себе это миллион раз. Фантазировал об этом до такой степени, что у него твердел член и в роту скапливалась слюна.

Игорь.

В его руках.

На его милость.

Умоляя. Прося. Торгуясь.

Тирнан знал, что это не будет быстрая и чистая смерть; пуля в голову, точный перелом шеи. Нет. Он собирался не торопиться. Получить от этого максимум удовольствия.

— Он выходит через заднюю дверь, — сказал один из его солдат в наушнике.

Тирнан выскользнул из машины и скрылся в ночи, спрятавшись в переулке за клубом «Запретный плод». Технически это была вражеская территория, но он был готов рискнуть, чтобы разозлить Ферранте. Если подумать, он не мог назвать ни одной вещи, которая могла бы помешать ему убить монстра, сделавшего его таким же.

Игорь вышел в переулок, по обе стороны от него стояли солдаты Братвы. Он был высоким, широкоплечим мужчиной. Где-то между мускулистым и атлетичным. Его когда-то каштановые волосы теперь редели и седели — Тирнан знал это не по тому, что наблюдал за ним сейчас, а по часам, дням и годам слежки. Он поглощал каждую крошку информации об Игоре Распутине. Наедался ею до тошноты. Каждый раз, когда он получал фотографию, отчет, кусочек информации, его охватывала смесь адреналина и тошнотворной ненависти.

Солдаты.

Сначала ему нужно было избавиться от солдат.

Он знал, что все они были вооружены, но он был неуязвим до последнего сантиметра своего истекающего кровью тела.

Поднимая руку с уже взведенным пистолетом, он выпустил две пули по обе стороны от Игоря.

Поп. Поп.

Прямо в центр лба.

Они упали с глухим стуком. У Игоря была доля секунды, чтобы решить, вытаскивать ли пистолет и пытаться стрелять, или развернуться и бежать. К удивлению Тирнана, он выбрал третий вариант.

Он остался стоять на месте и слегка кивнул в знак понимания.

— Ты наконец пришел.

Эти слова, сказанные по-русски, едва не заставили его колени подкоситься. Они вернули его в тот лагерь. К насилию, крови и тому маленькому мальчику, который каждую ночь ложился спать, не зная, проснется ли он утром.