Страница 11 из 14
— Что происходит? Ты, что ли, влюбился в мою подружку?
— Я? Да нет, что ты, — зашептал он под нос, пряча глаза. — Впрочем, раз уж ты сам начал, я тебе кое-что должен рассказать. Только не пугайся.
— Ладно, постараюсь, — улыбнулся я. — Давай, жги!
— Турчанка! — произнес он торжественно. — Понимаешь, она тоже турчанка.
— Скорей, армянка, на четвертушку, — уточнил я. — Дедушка у нее армянин, но остальные в семье русские.
— Ты не понимаешь! — проворчал он загадочно. — Это такой тип девушки — турчанка. Для меня, скорей всего и для тебя — роковой.
— Поясни.
— Помнишь, как вас с родителями принимали в деревне? Твоя мама даже в гости не зашла к мачехе, а ведь вся эта злоба исходила от нее. Дедушка наш был там на узловой станции начальником. Маленьким, конечно, по провинциальным меркам, но все же. Мачеха положила на него глаз. А чтобы реализовать свой коварный план, обратилась к одной цыганке, о которой говорили, что она колдунья. — Он помолчал, подбирая слова, наконец продолжил: — И тогда такое началось! Мама заболела и скоропостижно умерла. У отца нас было пятеро, он почти круглосуточно на работе. Вот и пришлось ему жениться на этой… Нет, ну девка она была видная, красивая, подлость свою умело скрывала, да и чары колдовские делали свое дело. Потом старшие дети один за другим стали переезжать в город. Уехали и мы с твоей мамой. Отца расстреляли фашисты во время оккупации. Как говорили соседи, по наводке мачехи. Она показала оккупантам фотографию молодого отца, у него тогда была густая черная шевелюра, сказала, что он… как это у них — юдиш. Расстреляли его. Таким образом, мачеха завладела домом, накоплениями, вышла замуж и родила своих троих детей. И стала она в нашем селе главной хозяйкой, без которой ничего никто не смел сделать.
— А при чем тут моя армянская турчанка? — спросил я.
— Перед кончиной бабушка мне кое-что рассказала. Раньше не могла, чтобы меня не напугать. Еще когда жил в деревне, влюбился я в цыганку, красоты небывалой. По сути, она меня, тринадцатилетнего мальчишку совратила. Потом нашла себе жениха постарше и побогаче. А я уехал в город, поступил в техникум, потом в ВУЗ, тут мне, конечно, старший брат помогал. Без него я бы вряд ли выжил. Времена тогда были голодные, а я по его совету, хоть голодным, хоть в старых штопанных штанах, но учился, чтобы выбиться в люди.
— Ты про турчанку не забыл? — напомнил я.
— Так вот, пока учился, о личной жизни думать было некогда. А как устроился более-менее, стали у меня появляться девушки, одна, другая, третья — и все брюнетки, тоненькие, стройные, черноглазые. Женился первый раз — через год развод. Женился на второй турчанке — снова развод. Причем, в невестах они были просто идеальные девицы, а как выходили замуж, так превращались в мегер — злые, капризные, жадные. На меня наплевать. В чем я хожу, что ем — все равно. Ну и разбежались.
— А при чем здесь наша бабушка? — еще раз напомнил я.
— Бабушка была сестрой маминой. Она уехала в город вместе со старшим братом. Вся эта поганая история с мачехой ей была известна. Я так понял, священник тайну открыл. Он тогда сам немало пострадал от колдунов, у него двое детей в младенчестве умерли, да и матушка совсем молодой сгорела от чахотки. — Он опять помолчал, вспоминая. — Так вот бабушка! Она уже перед преставлением рассказала, что мачеха мстила нам до последнего. Ну, бабушке она ничего сделать не могла. Не по зубам ей наша верующая старушка, а вот ко мне она своих девушек, похожих на мою первую цыганскую любовь, подсылала одну за другой. И все одного типа — турчанки. Использовала мне во зло мою же страсть к определенному женскому образу.
Я вспомнил, как дядя Олег знакомил меня со своими подружками. Каждый раз он закатывал глаза, произнося как зачарованный: «Турча-а-а-анка!». Честно сказать, я от них не был в восторге. Одна, например, дождавшись, когда Олег опьянеет и заснет, дважды пыталась меня соблазнить. Другая тайком издевалась над Олегом, выставляя передо мной свои дамские прелести, на что он, влюбленный, зачарованный, внимания не обращал, а я об этом молчал, видя, что он не в себе. В конце концов, опыт показывал, что все его романы с турчанками, все равно обречены. Олег в течение года к очередной брюнетке остывал, начинал замечать глупость, кокетство, отсутствие заботы о нем, какую-то невероятную мелочную жадность — происходил взрыв эмоций, скандал, разрыв — и всё, другая турчанка приходила на место прежней, и цикл обольщений повторялся. Самое интересное, мне приходилось встречаться с прежними невестами Олега, также доходили сведения со стороны — после разрыва с дядей Олегом, они выходили замуж, становились верными, заботливыми женами, а девичья красота их расцветала, привнося в нежный образ дополнительные блистательные краски. Бывало, спрашивал, вспоминает ли экс-турчанка о романе с Олегом, дамочка округляла и без того огромные карие очи, выдавая серию оскорблений в сторону бывшего возлюбленного.
— Итак, бабушка! — повторил Олег. — Она сказала, что все мои невесты были подосланы ко мне колдуньей через мачеху с целью отомстить, разрушить личную жизнь, предотвратить рождение детей. Ну я-то ладно! Уже смирился с холостяцкой судьбой, а вот ты!.. Боюсь, проклятье старой цыганки распространится и на тебя. Понимаешь теперь, что я сегодня испытал, когда увидел твою подружку, того же сакрального, рокового типа!
— Послушай, но ведь эта инфернальная чушь происходит только с тобой! — напомнил я свои наблюдения. — Я помню всех жен твоих родичей по мужской линии. Ни у кого турчанок в женах не наблюдал. Все до одной блондинки. Может это потому, что глядя на тебя, они как-то подсознательно выбирали для себя противоположный образ женщины. Светлый.
— Скорей всего не «подсознательно», а по молитвам нашей бабушки. Только она одна была посвящена в эту колдовскую тайну. И только она одна молилась о нас. Другие не способны. — Он поднял палец и громко сказал: — Но бабушка преставилась! А сегодня я рядом с тобой обнаружил — прости за выражение — тур-чан-ку! Понимаешь!
— Ладно! Хорошо! — закивал я головой, начавшей побаливать. — Что предлагаешь?
— Сын того священника, который бабушке открыл тайну, служит сейчас тут недалеко. Он, кстати, бабушку и отпевал. Наверняка он в курсе наших проблем. Может что подскажет.
И вот мы с Олегом стоим в очереди исповедников. У аналоя священник с роскошной седоватой бородой, зорко наблюдающий за прихожанами. О, мне хорошо известен этот внимательный взор! Только у одного наблюдал такой. Никому он не позволял нарушить очередь, пристроившись к знакомому. Таких лукавых проныр он даже близко к себе на подпускал. Молча указывал на дверь, и провинившиеся безропотно разворачивались и уходили вон.
Дождавшись окончания исповеди, пропустив всех кающихся вперед, мы с Олегом подошли к отцу Сергию. Выслушав наши недоумения, он кивнул и предложил пройти с ним в его келью.
— Правильно, что пришли. Вам же известно, как пострадала наша семья от колдунов. Уверен, что и ваши проблемы исходят от них. Всегда есть и будут такие мутные люди, которым очень плохо, когда другим хорошо. И не стоит думать, что это ерунда, поповские бредни и все такое. Практика показывает, что несмотря на увеличение количества прихожан в царквах, наше сообщество по большей части пребывает в состоянии инфантильного расслабления. И это несмотря на то, что часы судного дня в Нью-Йорке показывают без пяти минут полночь — даже эти безумцы чувствуют, что скоро конец этому свету и начало суда. Поэтому-то и силы зла активизировались. Ведь и они знают, что скоро им конец, так что им нужно как можно больше нагадить.
— Так, а нам-то что делать? — возмутился Олег. — Конкретно.