Бык из моря

— Я уверена, Тезей считает, что бесчестье противоположной стороны не делает честней его самого. Все равно...

— Все равно?! — взвизгнула Федра. — Ты рада, что Тезей умрет? И все мои надежды рухнут?

— Я не рада, что Тезей умрет, — спокойно проговорила Ариадна. — Просто я признаю, что ради чести Афин — и своей собственной — он должен пойти в лабиринт. А «все равно» я сказала потому, что есть еще один способ разрешить его проблему — и сохранить честь.

— Как? — проскулила Федра.

Ариадна поджала губы, но не позволила нетерпению прозвучать в ее голосе.

— Он должен войти в лабиринт — но вовсе не обязательно долго блуждать там. Это очень простой лабиринт. Я дам ему моток крепкой бечевки — с таким поводырем он не заблудится среди иллюзий и быстро отыщет храмовые ворота — наверняка быстрей, чем его самого отыщет Минотавр. Можешь подождать его в храме, чтобы впустить. Он с честью исполнит повеление царя Миноса и будет свободен, а Минос не посмеет ни тронуть его, ни помешать свадьбе, ибо знает: весь двор уверен, что таков и был его замысел с самого начала.

Федра была настолько не в себе, когда ворвалась к Ариадне, что даже не села, и сейчас Ариадна поднялась, чтобы обнять ее. Но Федра отпрянула, глаза ее были широко раскрыты, лицо решительно.

— Я не смогу, — сказала она. — Не смогу ждать у задних ворот, пока Тезей пройдет лабиринт. Я должна быть с ним, когда он войдет туда. Кто еще сможет открыть дворцовые врата?

Смог бы Дедал, но Ариадна не подумала о нем, так поразила ее жестокость Миноса, велевшего Федре открыть врата смерти ее нареченному. Как сумел он принудить ее сделать такое? Впрочем, это-то как раз и не важно. У Федры много слабостей... что до того, почему Федра не смогла бы перебежать от дворцовых врат лабиринта к заднему входу в храм, этим Ариадна вообще не интересовалась. У Федры всегда было в обычае в случае любых бед обращаться к Ариадне.

Позже она поняла, что ей надо было бы сообразить: Федра никогда и никому не уступит чести приветствовать героя, когда он выйдет целым и невредимым. Однако в те минуты Ариадна думала только о спасении Тезея. Перво-наперво она снабдила Федру очень крепкой, яркой, но тонкой бечевкой — обычно ее использовали, чтобы обучить девочек ткать. Бечевки в мотке был целый стадий, а этого на лабиринт должно было хватить с избытком. Потом она напомнила Федре, чтобы та описала Тезею все повороты настоящего лабиринта. Она была слегка удивлена безразличием Федры к этим деталям — казалось, мысли сестры витают далеко-далеко, так отрешенно она кивала, соглашаясь со всем. Впрочем, способность Федры впадать в отчаяние была Ариадне хорошо известна. Надеясь, что сестра не упустит ничего важного, Ариадна снова и снова уверяла ее, что, если она последует ее наставлениям, Тезей будет спасен.

Дионису она ничего не сказала — отчасти потому, что стыдилась поведения отца, отчасти потому, что злилась на Диониса за то, что он нашел себе другую женщину и спит с ней. Ариадна старалась излечиться от потребности быть все время с ним, от страсти к нему и в тот вечер так погрузилась в заботы о Федре и Тезее, что перестаралась с этим. Расставание их с трудом можно было бы назвать хотя бы дружелюбным — Дионис обратил наконец внимание на отсутствующий вид Ариадны, и это уязвило его. Если беседа с ним ее не интересует, заявил он, он найдет более приветливую компанию у себя дома — и исчез.

Делить постель с несчастьем несладко, так что Ариадна проснулась совсем рано — и это оказалось к лучшему, потому что в храме Бога-Быка ей пришлось долго выжидать, прежде чем удалось прошмыгнуть между танцующими. Она смогла это сделать, только когда одна группа сменяла другую. Не желая быть узнанной — она по-прежнему твердо отказывалась появляться в этом храме, — Ариадна с ног до головы закуталась в плащ с капюшоном, но все равно постаралась пробраться к зачарованной двери как можно незаметнее. Там она быстро произнесла Веление и скользнула внутрь.

Подумав немного, она оставила дверь приоткрытой. Будет очень впечатляюще, если Тезей пройдет сквозь то, что столько времени считалось непроницаемой стеной. Начнутся шум и восторги — и тогда она спокойно выскользнет наружу и восстановит заклятие.

Даже со всеми задержками Ариадна оказалась у задних дверей храма задолго до того, как туда должен был прийти Тезей. Но она умела ждать. Выступала новая группа ревнителей, и впервые за все время Ариадна увидела, что изобрела Пасифая для того, чтобы ее слабоумный сын по собственной воле подолгу сидел на троне. Ариадна поразилась тому, что проделывали жрецы и жрицы, — и взгрустнула от того, что беднягу Минотавра нельзя больше выпускать смотреть представления.

Ариадна была настолько заворожена, а звуки цимбал, систров и флейт настолько громки, что она далеко не сразу расслышала растущий позади шум. Когда она обернулась взглянуть, то не увидела ничего, кроме короткого коридора, что резко изгибался вправо, — а потом у нее перехватило дыхание от ужаса. Она видела настоящий проход. Иллюзии лабиринта были развеяны.

Не думая, Ариадна коснулась двери — распахнуть ее, убежать. В тот первый миг она решила, что в своей безумной жажде наказать афинян Минос нашел способ разрушить заклятия Гекаты. В следующий момент она поняла, что это невозможно, — и почти сразу же сообразила, что заклятия сняла Федра. Минос не приказывал Федре открывать Тезею врата; Федра решила покрыть себя славой спасительницы возлюбленного.

Всхлипывая от страха, но не в силах решить, ждать ли ей здесь или попробовать отыскать их в лабиринте, Ариадна стояла на месте и вслушивалась. Вот ведь дура, думала она. Неужели Федра не понимала, что без иллюзий Минотавр запросто отыщет их по запаху и звуку шагов — и перехватит прежде, чем они подойдут к выходу? Разумеется, не понимала. Эта дура скорее всего вообще не думала ни о чем, кроме того, как побыстрее пройти лабиринт, — и, быть может, убедила себя, что эгоистка Ариадна велела ей не развеивать иллюзий из зависти.

Шум внутри лабиринта становился громче, рычание Минотавра мешалось с криками мужчин и визгом женщин. Не в силах стоять на месте, Ариадна рванулась вперед — чтобы отпрыгнуть, когда из-за поворота, сжимая одной рукой обнаженный меч, а другой волоча полубессознательную Федру, выскочил Тезей.

— Сюда! — позвала Ариадна. — Бегите сюда, быстрей!

Она надеялась, что они успеют проскочить в заднюю дверь прежде, чем появится Минотавр, — но тот был слишком близко. Тезей повернул голову, увидел ее, швырнул ей Федру и резко развернулся лицом к коридору за поворотом. Ариадна подбежала к Федре, успела подхватить ее и удержать на ногах. Та не была совсем уж мертвым грузом, но, едва она встала, из-за поворота в прямой коридор вырвался Минотавр. Федра застыла на месте, и тащить ее к спасительным дверям у Ариадны не было сил. Огромная туша, выбросив вперед когтистые руки, надвинулась на Тезея. Федра пронзительно заверещала.

— Стой, Минотавр! — выкрикнула Ариадна. — Ридна говорит: стой!

То ли он расслышал ее слова, то ли дикий визг Федры оглушил его, но Минотавр остановился — или по меньшей мере промедлил. Лишь на миг — и в этот миг Тезей, нырнув под когтистые, готовые разодрать его руки, глубоко вонзил в тело быкоглавого меч со странным голубовато-серым клинком. Минотавр зарычал и отступил, вскидывая руки, чтобы кинуться на Тезея.

— Нет! — Ариадна оттолкнула Федру и помчалась по проходу, чтобы помешать убить, но Тезею ли Минотавра или Минотавру Тезея — она не знала.

Что бы она ни собиралась сделать — она опоздала. Руки Минотавра опустились, но без силы и не для удара; он не тронул Тезея. Тезей же снова вонзил клинок в Минотаврову грудь. На сей раз, едва он вырвал меч, огромное тело зашаталось, ударилось о стену, согнулось и медленно завалилось на бок. Ариадна бросилась на пол рядом с ним, подхватила на руки тяжелую бычью голову и принялась укачивать ее.

— О милый, милый, — всхлипывала она. — Я не хотела, чтобы тебе было больно.

— Не больно. Люблю Ридну.