Страница 66 из 98
7
— Она ненормальная, — авторитетно сказал Манек. — Любой дурак знает, что животных нельзя научить разговаривать.
Они играли в пустующей летней конюшне, прыгая из-под крыши в сено и поднимая брызги снега, который искрился в тусклом свете.
— Тогда что она, по-твоему, делает с Чистри? — спросил Иржи. — Раз ты такой умный.
— Учит повторять слова, как попугая, — сказал Манек.
— А по-моему, она волшебница, — сказала Нор.
— У тебя все кругом волшебное, — презрительно фыркнул Манек. — Одно слово, девчонка.
— Потому что правда волшебное, — ответила Нор и обиженно отодвинулась от брата.
— Ты тоже думаешь, что она волшебница? — спросил Манек Лира. — Она все-таки твоя мама.
— Неправда, она моя тетя, — поправил Лир.
— Это нам она тетя, а тебе мама, — не уступал Манек.
— Знаю! — сказал Иржи, пытаясь отвлечь остальных разговором, лишь бы больше не прыгать. — Лир — брат Чистри. Он был таким же, а потом тетушка научила его разговаривать. Ты — заколдованная обезьяна, Лир!
— Никакая я не обезьяна, — возмутился Лир. — И вовсе я не заколдованный.
— Вот мы сейчас и проверим, — сказал Манек. — Сегодня ведь тетушка пьет кофе с мамой? Тогда пойдемте и спросим Чистри. Заодно посмотрим, чему он научился.
Они взбежали по винтовой лестнице к комнате ведьмы. Ее действительно не было. Чистри грыз орехи, Килиджой спал у камина, ворча во сне, пчелы без устали пели. Ни насекомые, ни пес детей не занимали: даже Л ир потерял интерес к собаке, когда оказался в компании ребят, — зато Чистри был всеобщим любимцем.
— Mа-аленький, хоро-ошенький, — принялась звать его Нор. — Иди сюда. Иди к тете Нор.
Чистри недоверчиво поглядел на нее, но потом, помогая себе руками, перебежал через комнату и прыгнул ей на руки, проверил ее уши — нет ли в них угощения — и из-за плеча посмотрел на мальчиков.
— Скажи-ка, Чистри, правда ли, что тетушка ведьма — волшебница? — спросила Нор. — Расскажи нам про нее.
— Ее нее? — вопросительно отозвался Чистри и наморщил лоб.
— Тебя заколдовали? — спросил Манек.
— Вали брали крали, — ответила обезьянка.
— Кто брал? Что крал? Как тебя в мальчика превратить? — спросил Иржи. — Есть какой-нибудь способ?
— Способ носом, — объяснил Чистри. — Сосен возим лосем. Осень просим.
— Что же нам делать-то? — огорчилась Нор, поглаживая обезьянку. — Как перехитрить ведьму?
— Дьму тьму, — рассудил Чистри.
— Очень интересно, — сказал Иржи. — То есть помочь мы тебе не можем?
— Да он сам не понимает, что говорит, — послышался сзади Эльфабин голос. — Ба, какие гости! И без приглашения.
— Здравствуйте, тетушка, — заискивающе сказали дети. — Смотрите, Чистри разговаривает. Он заколдован, да?
— Просто повторяет чужие слова, — сказала Эльфаба и приблизилась к детям. — Не лезьте к нему. И вообще вам сюда нельзя.
— Простите, — сказали они и вышли.
Потом, в детской, они катались по кроватям и хохотали, пока слезы не потекли из глаз. Они и не сами не знали почему. Видимо, от сознания, что легко отделались. Надрывая животы, дети решили, что больше не боятся тетушку ведьму.
8
Наступила весна, и на смену снегу пришел дождь. Дети подолгу играли в прятки в ожидании, когда можно будет пойти погулять. Одним утром водила Нор. Она легко находила Манека: всякий раз его выдавал прятавшийся рядом Лир. Наконец Манеку это надоело.
— Слушай, ты или прячься нормально, или води, — сказал он Лиру.
— Как же я спрячусь в воде? — не расслышал тот.
Глаза у Манека озорно сверкнули.
— Я покажу.
Начали играть заново, и Манек повел Лира за собой в подвал. Там было еще сырее обычного: подземная влага сочилась сквозь стены. Подняв крышку колодца, мальчики увидели, как резко поднялся уровень воды. И все равно до нее было еще футов двенадцать — четырнадцать.
— Вот смотри, что я придумал, — начал Манек. — Мы перекинем веревку через этот крючок — она должна тебя удержать, — ты сядешь в ведро, и я медленно спущу тебя в колодец. Не бойся, не до воды. Потом задвину крышку, а дальше пусть Нор ищет, сколько хочет, — все равно никогда не найдет.
Лир боязливо заглянул в мокрую черноту.
— А вдруг там пауки?
— Они боятся воды. Не волнуйся, — деловито сказал Манек.
— Почему тогда ты сам не залезешь?
— Потому что у тебя не хватит сил меня вытащить, неужели не понятно?
— Только ты далеко не уходи, — попросил Лир. — И слишком глубоко меня не опускай. И крышку до конца не закрывай, оставь щелочку. Я темноты боюсь.
— Вечно ты жалуешься, — сказал Манек, подсаживая Лира. — Поэтому тебя никто и не любит.
— Злые вы потому что.
— Ну что, залез? Теперь садись и крепко держись за веревки. Если ведро будет царапать по стенке колодца, оттолкнись от нее рукой. Я тебя сейчас спущу.
— А сам где спрячешься? — спросил Лир. — Здесь больше негде.
— Под лестницей. Нор туда не полезет, она пауков боится.
— Ты же сказал, их здесь нет.
— Она-то не знает. Ну, раз, два, три. План превосходный. Молодец, что согласился.
Манек взялся за рукоятку и крякнул от напряжения: Лир оказался тяжелее, чем он думал. Рукоятка завертелась, вырываясь у него из рук, но, по счастью, веревку зажало, и ведро остановилось, гулко ударившись о стенку колодца.
— Слишком быстро, я так не играю, — донесся из темноты замогильный голос Лира.
— Да ладно тебе, не будь девчонкой, — ответил Манек. — А теперь тихо, не шуми, я привалю крышку, чтобы Нор не догадалась.
— По-моему, там внизу рыба.
— Конечно, рыба. Это же рыбный колодец.
— А она не прыгнет? Вода совсем близко.
— Обязательно прыгнет и вопьется острыми зубами. Такие жирдяи, как ты, — их любимая еда. Да не дрейфь, я шучу. Не будут они прыгать. Неужели я бы тебя туда опустил, если бы они прыгали и кусались? Честное слово, ты мне совсем не доверяешь!
Со вздохом разочарования Манек закрыл колодец крышкой, но не наполовину, как обещал, а полностью. К его удивлению, Лир даже не стал жаловаться. Наверное, обиделся, подумал Манек.
Он посидел чуть-чуть под лестницей, но потом подумал, что лучше спрятаться за алтарем в старой часовне.
— Я скоро вернусь, — шепнул он.
Лир не ответил, и, решив, что он все еще дуется, Манек шмыгнул наверх.
В кои-то веки Сарима готовила ужин, а сестры разучивали новый танец в музыкальной комнате над кухней.
— Топают, как слонихи, — сказала Сарима вошедшей Эльфабе и кивнула на потолок.
— А, это вы, не ожидала вас здесь увидеть, — сказала Эльфаба, выискивая, чем бы перекусить. — Кстати, я хочу пожаловаться на ваших детей.
— На этих маленьких разбойников? — спросила хозяйка, помешивая тушившиеся в кастрюле овощи. — Опять подложили вам пауков в постель?
— Если бы пауков — можно хотя бы скормить их воронам. Нет, они роются в моих вещах, бесконечно дразнят Чистри и не слушаются. Разве нельзя с ними что-нибудь сделать?
— Что, например? Попробуйте лучше брюкву — она совсем псу под хвост?
— Хуже, — поморщилась Эльфаба. — Даже Килиджой ее есть не станет. Пусть лучше будет морковка. Но дети, Сарима, — они совсем неуправляемые. Разве им не нужно ходить в школу?
— Нужно, конечно, но как их отправишь? — терпеливо принялась объяснять Сарима. — Они заветная мишень для честолюбивых арджиканцев. Мне и так страшно, когда они летом убегают за ворота — никогда не знаешь, вернутся домой живыми или их найдут в какой-нибудь канаве со вспоротым животом. Такова доля вдовствующей княгини, тетушка.
— Я в свое время была примерным ребенком, — гордо сказала Эльфаба. — Заботилась о больной сестренке, слушалась родителей. Я путешествовала с отцом как божья посланница, хотя не верила ни в какого бога. Я верила в дочернее послушание, и это мне не повредило.
— Что же тогда повредило? — хитро спросила ее Сарима.