Страница 63 из 122
Два пути развития
В тех местностях, где был выбор: заниматься скотоводством или земледелием, — люди, как правило, начинали со скотоводства, как дела более простого и быстрее приносящего отдачу, но позже все же осваивали и земледелие, которое дает более устойчивый результат, хотя и труда требует больше.
Вообще земледелие и скотоводство — это не две фазы, сменяющие одна другую (как иногда считают), а два возможных пути развития человеческого общества, выбираемые конкретным племенем в зависимости от условий жизни. Китайцы и племена майя и ацтеков, как уже сказано, земледелием занимались, но животных не приручали или почти не приручали; им хватало мяса, добытого охотой. Наоборот, жители Саян земледелия не знали, они разводили оленей. Южные соседи «выдавили» их на север, и разве смогли бы они там выжить, если бы не олени? Эти животные давали пищу и одежду, а со временем стали использоваться и как тягловая сила.
В Монголии земледелие появилось лишь в конце XIX века. К этому же времени стало развиваться домашнее производство металлической утвари, деталей жилищ, но оно так и не оформилось в самостоятельные ремесла. А раньше, до XIX века, монголам были известны только скотоводство и охота с целью добывания мехов. Здесь разводили овец, лошадей, мелкий рогатый скот, в Гоби — верблюдов, кое-где использовали ослов.
Монголы делились на пустынных, степных и горно-лесных. Каждая группа каждого племени имела свое пастбище, и лишь в периоды неурожаев и стихийных бедствий стада могли переходить на чужие земли. Питались кисломолочной продукцией, мясо потребляли ограниченно, при контактах с соседями-земледельцами выменивали пресные лепешки. Умели хорошо консервировать молочные и мясные продукты. И было их мало, несколько десятков тысяч человек.
Монголы получили знание о скотоводстве в VII–IX веках н. э. от переселенцев из Передней Азии или Европы, где оно уже было известно. Переселенцев могло быть всего один-два десятка, но они обладали знаниями, подкрепленными к тому же стадами приведенного с собой скота. Они же принесли сюда новую веру, и со временем территория Монголии вошла в состав Уйгурского каганата.
Взрывное, за 30–50 лет, развитие на этих землях нового вида деятельности, скотоводства, привело к увеличению емкости среды в десятки раз. Через две-три сотни лет бурный рост численности населения нарушил баланс людей с окружающей средой. Еще через какое-то время для ликвидации дисбаланса некоторая часть местной молодежи отправилась в Китай и на запад искать земли для поселения и работу для приложения рук (что породило легенды о монгольских завоеваниях). Вполне реальный случай такого переселения мы находим в истории калмыков, которые в XVII веке упросили русского царя выделить им земли.
После того, как избыточное население Монголии было «выпущено», установилось равновесие между популяцией людей и природой, не нарушавшееся, судя по всему, более никогда. К XX веку численность всех монголов и родственных им племен не превышала одного миллиона человек.
Мы привели этот пример для того, чтобы показать, к чему приводит культурный контакт двух народов, один из которых — носитель новых знаний. Ведь если бы знание о скотоводстве возникло в монгольском обществе само, потребовалось бы 300 лет на его неспешное развитие и небольшие рассогласования со средой сглаживались бы естественным образом.
Тридцать лет освоения «импортного» знания или триста лет развития собственного, казалось бы, какая разница? А разница очень существенная. Это тот случай, когда количество разом получаемых знаний переходит в качество, у людей включается «программа миграции» или самоуничтожения (во внутренних войнах). Здесь мы вам показали естественнонаучные основы той «эфироподобной» исторической категории, которую Гумилев назвал пасионарностью.
Конечно, миграции достаточно редкое явление, крупных переселений было немного. Дело в том, что появление избыточного продукта создало торговлю и привело к возникновению городов, способных аккумулировать большое количество избыточного населения. Ведь емкость самого простого, одноэтажного города достигает тысячи человек на квадратный километр. И уж если город возник, он будет саморазвиваться, создавая коммуникации и сферу услуг, притягивая ремесленников и торговцев, впитывая все новые и новые массы людей. Город — очередной этап в развитии технологии.
И ныне идет колоссальный поток мигрантов из стран Азии и Африки (численность населения которых тоже возросла из-за использования знаний, полученных «со стороны»), но он не очень заметен, поскольку растворяется в ГОРОДАХ тех стран мира, где население и так уже велико и его собственный рост как бы «маскирует» волны миграции.
Магниты цивилизации
Города стали точками кристаллизации кочующего человечества. Но не только! Н. А. Морозов математически доказал, что города становятся центрами административного, экономического и культурного притяжения для окружающих территорий. Вокруг крупных населенных пунктов возникают поля притяжения, подобные гравитационным или электромагнитным.
Человеческие, общественные «поля притяжения», в отличие от физических, проявляются через деятельность людей, через затраты человеческой энергии и времени. Будь то масса войска или масса товара, затраты энергии на их передвижение и непрерывное возмещение возрастают пропорционально площади поля. Иначе говоря, чем дальше земли от административного центра, тем сложнее управлять. Чем дальше от экономического центра, тем дороже товары.
Экономический и административный центры могут не совпадать. Ведь для экономики главное — удобство перемещения товаров в разные стороны, а для руководства территорией — стратегическое положение центра.
Местоположение культурных центров, как правило, связано с центрами экономическими и стратегическими, но нужно иметь в виду, что невесомые идеи культуры, в отличие от войск или товаров, распространяются быстрее и дальше.
Н. А. Морозов пишет.
«В период развития лишь речного и берегового мореплавания реки и береговые полосы кажутся как бы проволочными соединениями электромагнитных масс. По ним, как по линиям наименьшего сопротивления, и направлялось все действие экономических и административно-стратегических сил, а культурные силы, как не сопровождающиеся пропорциональным передвижением весомых масс, легко заходили и в стороны от такого экономического или административного русла».
Сейчас мир стал иным! Он менялся каждый раз с появлением новых средств транспорта и связи, постоянно, со времен Великих географических открытий и развития океаноплавания и до наших дней. Ныне, когда человечество имеет авиацию, телевидение и спутниковые системы связи, география центров и полей притяжения изменилась кардинальным образом.
Но вычтите из известного вам мира железные дороги, аэродромы, радиостанции, редакции газет, компьютерные сети, и что останется? Физическая география. Именно она, и только она определяла политическую, религиозную, экономическую жизнь и культуру разных регионов планеты.
Рассмотрим, например, Египет. Он весь располагался вдоль Нила и в его дельте. В порожистых верховьях Нила египетская культура встретилась с административным центром горной Абиссинии, куда не могли проникнуть речные суда. Две культуры не только не притягивались, но и отталкивали друг друга, как чуждые по роду жизни. Распространять свое влияние на запад Египту не позволяли африканские пустыни, притягивать к себе Синай и Палестину не давали греческие (византийские) «поля притяжения», тянувшие эти земли к себе. Центром Египта стал Мемфис, а когда началось мореплавание в Средиземном море, он естественно переместился в Александрию, ближе к морю.
Земная поверхность весьма разнообразна, а потому этнологические центры притяжения возникали в разных местах. Между ними образовывались граничные пояса естественной интерференции, то есть места, не подверженные влиянию ни того, ни другого центра, и были они всегда захолустьями и экономических, и политических, и культурных полей притяжения, возникавших вокруг сильных городов. Эти пояса и теперь можно проследить по границам человеческих наречий.