Страница 35 из 37
Конечно, нам могут возразить, что мы живем в постиндустриальную эпоху, и выводы Фрайера устарели. Однако еще в 60-е годы минувшего тысячелетия концепция постиндустриального общества была подвергнута разгромной критике со стороны "новых левых", кои распознали в ней не новую стадию общественного развития, а идеализированный вариант капиталистического общества. Так что относительно актуальности книги Фрайера просим не беспокоиться. Более того, выражаем уверенность, что немецкий мыслитель прозревал вдаль, поверх исторических катастроф ХХ века, а его выводы о "революционном субъекте" обретают ныне весьма явственные очертания.
Илья Глазунов: «ЖИТЬ В РОССИИ» Из цикла «Встреча для вас»
В Москве, в Доме книги на Новом Арбате, состоялось представление четырехтомного собрания сочинений "Россия распятая" знаменитого русского художника Ильи Сергеевича Глазунова (издательство "Голос-Пресс", 2008). Ранее отрывки из его воспоминаний печатались в журнале "Наш современник", "Роман-газете" и вызвали большой интерес у читателей. Толпа людей ждала кумира с нетерпением. Завезенных в магазин книг не хватило на всех. Администрация явно перестраховалась: редко случаются ныне подобные конфузы. Но ведь это Глазунов! И можно было бы предположить, что книги будут пользоваться большим спросом. По сути, весь второй этаж магазина был заполонен почитателями великого художника. Илья Сергеевич долго отвечал на вопросы, а потом целый час подписывал тома тем, кто успел их приобрести. Издание действительно заслуживает серьезного внимания, поскольку воспоминания художника — это сама история России XX-начала XXI веков.
Мне посчастливилось познакомиться с Глазуновым еще в 1978 году. Помню его квартиру и мастерскую в башенке верхнего этажа в Калашном переулке. У него всегда было много гостей. Пока Илья Сергеевич с кем-то беседовал, я пил чай в одной из комнат, где стояли шкафы с шикарными альбомами русских и зарубежных художников. С замиранием сердца листал странички книг: "Древнерусская иконопись", "Новгородская икона", "Феофан Грек", "Мастера старой живописи", "Борис Кустодиев", "Василий Суриков", "Из истории реализма русской живописи", "Репин: жизнь и творчество"… А потом мы долго говорили с художником не только о живописи, но вообще о жизни. В то время Глазунов дружил с писателем Владимиром Алексеевичем Солоухиным и много рассказывал о совместных поездках по древним монастырям серединной России. Мне было очень интересно слушать это, так как сам немало колесил по стране и писал о проблемах сохранения памятников старины. Тоже находился в дружеских отношениях с Солоухиным, бывал у него дома, на даче. Это нас сблизило. Вообще-то, круг единомышленников был весьма широкий.
Что поражало в Глазунове? Необычайная работоспособность, умение сосредотачиваться на главном, искренность, доброжелательность, глубокая порядочность. Он не раз "обжигался", но тем не менее всегда оставался самим собой. Приходилось бывать в стенах созданной им Российской академии живописи, ваяния и зодчества на Мясницкой, в мастерской — особняке на задах Новинского бульвара. Несмотря на занятость, всегда находил время для общения. На Рождество встретил Илью Сергеевича в храме Воскресения Славущего, что в Брюсовом переулке. Он стоял перед иконой Божией Матери "Взыскание погибших" и истово молился. Поздравил меня с великим праздником и пригласил к себе посмотреть новую картину о трагедии раскулачивания крестьян в тридцатые годы прошлого века.
— Приходите, очень интересно узнать ваше мнение, — сказал он. — Ведь вы столько лет занимаетесь крестьянской темой…
Картина еще не закончена. Художник не торопится выставлять ее на суд зрителей. В этом суть характера Глазунова: быть правдивым и честным до конца.
В прологе к четырехтомнику он скажет: "Я не мог не написать эту книгу… Мне иногда кажется, что я прожил сто жизней, но все они, и счастливые, и кошмарно-трагические, объединены одним понятием: моя жизнь в жестоком XX веке… За 450 последних лет мир видел три главные революции, каждая из которых была разрушительнее предыдущих. Эти три революции: английская, французская и русская, — очень близки друг другу, как ступени одной и той же лестницы, ведущей к мировой революции. В начале каждой революции всегда говорилось, что она направлена против угнетателей — "королей, царей и помещиков". А в наши дни, когда власть царей и попов кончилась, а революция в новых формах и под новыми лозунгами продолжается бесконечно, для многих стало ясно, что всё это имело целью обмануть народы. Истинное предназначение революции — это разрушение во имя мирового господства избранного меньшинства…"
Глазунов очень бережно относится ко всему тому, что связано с родовыми корнями. В его воспоминаниях и квартира на Плуталовой улице в Ленинграде, куда его привезли из роддома, и угол Матвеевской и Большого проспекта, где жили позднее, и дача под Лугой, и детская школа искусств на берегу Невки — в бывшей вилле графа Витте…
"Итак, кто мои предки? Скажу откровенно: со стороны отца русские крестьяне села Новопетровского Московской губернии, у дороги, ведущей к Ростову Великому. Мой дед, Федор Павлович Глазунов, управляющий директор Петербургского филиала шоколадной фабрики Джорджа Бормана, был удостоен звания Почетного гражданина Царского Села, имел там свой дом по соседству с Чистяковым, Гумилевым и другими именитыми петербуржцами. Знаю, что его брат был иконописцем, без вести пропавшим в годы революции. Дед умер задолго до моего рождения, а бабушка — Феодосья Федоровна Глазунова, родом из небогатой купеческой семьи, — оставшись молодой вдовой, воспитывала пятерых детей… Со стороны матери — мой род древний, дворянский, и по семейному преданию восходящий к легендарной славянской королеве Любуше, жившей в VII веке и основавшей город Прагу… Вырвавшись из объятий неминуемой смерти во время Ленинградской блокады, слушая внутренний голос, будучи двенадцатилетним подростком, записал всё, что знал о своем роде…"
Интересно становление живописца как личности. В шестнадцать лет он ученик средней художественной школы при Институте имени Репина Академии художеств СССР. Однажды преподаватель живописи Мария Яковлевна Перепелкина сказала: "По академии и СХШ объявлен конкурс на лучшую работу, посвященную Иосифу Виссарионовичу Сталину. Дело ответственное и сложное. Мне не хотелось бы, чтобы вы скатывались в официальщину: каждый из вас должен подойти к решению темы индивидуально, дать свой образ товарища Сталина. Завтра я посмотрю ваши первые наброски"…
Среди выставленных эскизов особо была выделена работа Глазунова: Сталин — один в рабочем кабинете, за окном брезжит рассвет; он работал всю ночь, перед ним на столе карта. Интересная деталь: наполовину выпитый стакан чая с долькой лимона. Преподаватель похвалила Илью за композицию, световое решение, правильную тональность. В конце каждого полугодия из Москвы в институт приезжали академики — от Грабаря до Лактионова. Смотрели работы студентов, в том числе и те самые эскизы на сталинскую тему. Каково же было удивление ребят, когда спустя некоторое время они увидели в одном из журналов репродукцию очередного сталинского лауреата, напоминавшую памятный эскиз Глазунова…
"Я счастлив тем, что Бог судил мне учиться в этом здании долгих 13 лет — вначале в средней художественной школе, а с 1951 по 1957 годы — в самой академии — институте имени Ильи Репина Академии художеств СССР. Мои друзья, преподаватели и я горели любовью к искусству!"
Известно, посредственности не любят, когда кто-то из их среды начинает выделяться. Так было и с Глазуновым. Он "копал" очень глубоко, вникая в тайны истории России. А это не всем нравилось. Еще будучи учеником художественной школы, приезжал в Киево-Печерскую Лавру с желанием поступить в монастырь, но отец Тихон благословил его на мирскую жизнь православного художника. Потом были увлекательные поездки в древний Углич, Плёс, Нижний Новгород, Жигули… Сотни чудесных этюдов, набросков, рисунков!