Страница 73 из 76
38.Лилит
Он дежурит у дома моей тети. Линда стоит рядом со мной, прикрывая рот рукой, пока мы смотрим на него через окно.
Реон расхаживает взад-вперёд по тротуару.
— Думаю, тебе стоит поговорить с ним, — говорит она.
— Я не хочу, — отвечаю, качая головой.
— Твой отец сказал, что не винит его, так почему ты винишь?
— Он должен его винить. Он бы не был там, где он сейчас, если бы не Реон.
— Нет, Реон просто выполнял приказ, вот почему он оказался вовлечён. Твой отец отнял жизнь, и он заслужил наказание, так что теперь расплачивается. Не возлагаю вину на мужчину. Если не можешь простить, лучше скажи ему и оставь всё позади, — кивает она в сторону Реона, который до сих пор нас не заметил.
От одной мысли, что я больше никогда его не увижу, внутри всё сжимается.
Я поговорила с отцом и рассказала ему о Реоне. Сначала он молчал. Возненавидит ли он меня за то, что я сошлась с мужчиной, из-за которого он оказался в тюрьме? Только когда между нами наконец-то начала налаживаться связь…
Я бы этого не пережила.
Теперь у меня есть семья, и я расту как личность – больше, чем когда-либо за время брака с Девеном.
Девен говорил, что когда я вышла за него замуж, он стал моей жизнью.
Он много чего говорил.
Много чего, что оказалось ложью.
Но Реон пытается дать мне что-то, старается для меня, а не кормит ложью.
Между ними огромная разница, и я не должна их сравнивать.
Но, чёрт возьми, как же трудно этого не делать.
— Кажется, он сорвал розы с моих кустов, — замечает Линда, глядя на свой сад. — О, Боже, думаю, так и есть. Пожалуйста, уведи его, пока он не вырвал больше. — Она смотрит на меня умоляюще. — Я люблю тебя, но избавься от него.
Я вздыхаю и тянусь к дверной ручке, но моя рука дрожит, когда я поворачиваю её. Дверь скрипит, и он резко оборачивается на звук. Я выхожу и спускаюсь по ступенькам крыльца; босые ступни касаются холодной травы, пока я неуверенно подхожу к нему.
— Гусеница, — выдыхает он, а я просто смотрю на него, не реагируя на прозвище. — Я сегодня ходил к твоему отцу. Хотел извиниться перед ним за то, что сделал, попросить прощения… и объяснить ему, что готов сделать всё, что в моих силах, чтобы защищать и любить тебя до конца своей проклятой жизни. — Моё сердце пропускает удар от его слов. — Прости, что я лишил тебя той жизни. Прости, что забрал его у тебя.
— Я… — качаю головой. Реон делает шаг вперёд, протягивая мне розы. Когда я не беру их, он поднимает другую руку. В ней – мёртвая бабочка, заключенная в стеклянную коробку.
— Я хочу сохранить тебя, Гусеница. Я так сильно хочу сохранить тебя себе, что у меня болит голова, но не стану удерживать тебя, если ты не хочешь этого.
Розы падают из его руки, когда он поднимает бабочку выше. На ладонях я замечаю кровь от шипов, но это никак не останавливает его.
— Я хочу кое-что подарить тебе. — Он отрывает взгляд от бабочки и засовывает руку в карман. Достаёт золотое кольцо, затем просто смотрит на него, не передавая мне. — Камень – рубин… красный, твой любимый цвет, — тихо произносит.
— Реон… — начинаю я, но он качает головой, заставляя меня замолчать.
— Я хочу провести свою жизнь на охоте с тобой. Я хочу, чтобы ты хотела меня в ответ, Гусеница. — Он опускается на одно колено. В одной руке у него бабочка, в другой – кольцо. Я просто обнимаю себя и смотрю.
— Я всё испортил. По-крупному. Но я хочу быть с тобой связанным на всю жизнь – как бабочки. — Он делает паузу, затем добавляет: — Если ты кому-нибудь расскажешь, что я это сделал, я убью их.
— Может, ты хочешь сказать, что убьешь меня? — спрашиваю я. Реон встает и нежно приподнимает мой подбородок пальцем.
— Нет. Никогда, — твердо говорит он.
Затем он кружится на месте, снова поворачивается ко мне лицом и хватает мою руку, раскручивая меня от себя, а затем обратно. Я чувствую кольцо между нашими ладонями.
— Что ты делаешь? — спрашиваю я, когда Реон притягивает меня ближе, другой рукой держа бабочку у меня за спиной.
— Самки бабочек подпускают самца к себе только после брачного танца, — объясняет он, напоминая мне о том, что я ему рассказывала.
— Ты уже был внутри меня, Реон.
Он покачивает нашими бёдрами, наклоняясь вперёд.
— И планирую повторить, но на этот раз я хочу убедиться, что мы делаем всё правильно.
— Думаешь, мы сможем все исправить? — спрашиваю я.
Он снова встаёт на одно колено, а я просто стою, не зная, что делать.
— Да. Возможно, ты уже моя жена, но я хочу увидеть, как ты идёшь ко мне по проходу в красном платье.
— Красном? — поднимаю бровь.
— Да, красном. И я планирую позволять тебе летать со мной, сидеть у меня на коленях в кабине и трахать меня, как тебе нравится. Я планирую тянуть тебя за волосы, шлёпать по заднице и говорить, какая ты хорошая девочка, если это то, что тебе нужно. Гусеница, скажи мне, что ты хочешь того же.
— Я...
— Мне потанцевать еще? Я ужасный танцор, но ради тебя – готов.
Я не сдерживаю смех.
— Ты ведь подарил мне бывшего мужа в качестве добычи для Охоты. Думаю, это был один из лучших подарков в моей жизни.
— Я ненавидел его, — рычит он. — Но я думаю, что влюбился в тебя, когда ты впервые заговорила со мной в том баре. И люблю тебя с тех пор – уже больше года. Даже когда ты ненавидела меня, я всё равно любил тебя.
— Любовь – это громкое слово, — говорю, глядя в его глаза. Я протягиваю ему руку, и он смотрит на нее с замешательством, прежде чем взять ее и поцеловать костяшки. Затем надевает кольцо мне на палец – оно подходит идеально.
Поднявшись, Реон обнимает меня и притягивает ближе, не отрывая глаз от моих.
— Ты едешь домой со мной.
А потом его губы накрывают мои ядовитым поцелуем, который, я знаю, будет преследовать меня до конца жизни. Вот что происходит, когда ты позволяешь любимому мужчине целовать себя. Его любовь ощущается прекрасно. Он ощущается прекрасно. Он любит меня, и я почти уверена, что тоже люблю его.
Нет, не почти.
Как бы я ни пыталась убедить себя в обратном, я уверена, что люблю его.
— Замени ее, — говорит он, занося мои сумки в свою комнату. — Замени, — повторяет он, пока я смотрю на уродливую картину, висящую на стене, которая выглядит так, будто на неё кто-то блеванул, и выражение моего лица не скрывает мысли.
— Что?
— Ты стоишь, сморщив нос от отвращения. Не нравится картина, значит поменяй ее. — Его голос не оставляет места для возражений.
— Она важна для тебя?
— Ты важна для меня.
Я отворачиваюсь от картины и вижу, как он снимает рубашку.
— Слушай, я знаю, что мы женаты, но я ненавижу брак, — говорю ему. Он стоит ко мне спиной, и все его мышцы напрягаются, заставляя татуировки двигаться в такт движению.
— Да, я прекрасно это понимаю, — отвечает он, поворачиваясь ко мне, пока снимает штаны. — У нас не обычный брак, Гусеница. Наш брак будет раздвигать границы и нарушать правила. Если тебе нужно выпустить пар… — Обнаженный, он подходит ко мне и касается моего подбородка, затем мягко обхватывает мою шею, слегка сжимая, прежде чем притягивает меня еще ближе. — Я встану на колени и заставлю тебя кончить. А если этого будет мало – найду мужчину, чтобы ты могла поохотиться. Или женщину, если тебе так больше по душе. Я сделаю всё, что ты захочешь. Твой прошлый брак был полностью о нём, и хотя я надеюсь, что ты думаешь обо мне, когда я внутри тебя, вся моя гребаная жизнь посвящена тебе. До встречи с тобой мне было скучно, и меня начинало тошнить от простого существования.