Отблеск веков. Эмми

Глава 2. Новая семейка

Побежали насыщенные дни жизни с новыми родственничками. Больно было видеть, что они творили с лавкой. Конечно, ни о каких талантах артефакторов и магической одаренности в семействе и речи не шло. Даже на открытие аптеки мозгов не хватало. Поэтому впервые за несколько сотен лет стены строения удивленно наблюдали за превращением лавки в… та-да-а-а… булочную!

У нас уже была булочная через дом, но семья Харвишей была помешана на хлебопекарном деле. Они взялись за дело круто. Первым вложением в бизнес стало отдирание вывески с корнями в первый же день. Сумбурное движение неуемных пришлых распространяло волны хаоса вокруг, которые расходились кругами, сметая и трансформируя все. Уж грешным делом подумала, не темные ли непроявленные маги они. Слишком уж бесповоротно приобретали все предметы, которых касались их руки, непрезентабельный вид. О да! Потрепанность – это наш бренд отныне.

Следующим ходом для счастливого будущего они посчитали нужным убрать конкурентов. Две пекарни через дом это действительно перебор. Тем более что чистоплотностью они не страдали. А раз они на это так смотрят, то незазорно и поделиться с другими своим видением. Поэтому Тобиас с Томом несколько раз доставляли свежеотловленных таракашек, жучков и гусениц прямо к прилавку тетушки Элбиты. Она знала, чьих рук это дело. Все знали. Но как бороться с этой напастью – народ терялся. Завершилось тем, что вход Харвишам к тетушке был заказан. Часть клиентов она потеряла, но и Харвишам они не достались. С течением времени установилось шаткое равновесие. К нам ходили те, кто победнее и не брезгливый. К Элбите – ее стародавние почитатели выпечки. В их числе оказалась и я.

Была и хорошая сторона в происходящем: меня не трогали. Удалось отвоевать свою спальню и только. Теперь я там находилась на осадном положении. Выходить-то – выходила из нее. Но и в защитных артефактах прокачалась замечательно. Запоры, следилки, отпугиватели. В ход шло все. А потому, что Тобиас и Том не оставляли попыток занять мою комнату. По очкам выигрывала я. Мелочь ходила то со следами несмываемой краски на руках, то с закопченными рожицами. Но если взрослые включатся в игру, то я не была бы так уверена в своей победе. Как и в том, что этот момент не настанет, когда они запустят свой бизнес.

На лавке появилась новая вывеска. Здоровая и нелепая. Все как хотели. Надпись “Булошная Харвишей” сопровождалась рисунком розовенького предмета, который должен был изображать кренделек, но был неумолимо похож на мордаху поросенка. С целью экономии, рисовал старшенький. Каждый прыщ Алехандра излучал гордость за пик своей карьеры художника, когда водрузили это недоразумение над домом. Впервые увидев ее, я не удержалась и ржала самым дурным образом прямо на улице минут двадцать. Непрерывный хохот сделал настроение и позволил сбросить напряжение последних месяцев. Глава семейства и мой дядюшка в одном лице от этого посмурнел и ушел в дом. Алехандр же обиделся.

– Ведьма! Как есть ведьма! Мы тебя прижучим, вот увидишь, – прошипело мне это недоразумение. При этом он пропустил момент приближения крепкой матушкиной руки. Узловатые пальцы родительницы с любовью вцепились в топорщившиеся уши-лопушки и под вой их обладателя препроводили в дом. Надо было работать. Младших было не поймать. Они регулярно сбегали кошмарить новый для себя квартал добропорядочных граждан. Хромающие гуси, вздрагивающие собаки, попрятавшиеся коты стали отличительной чертой близлежащих улиц. Пострадавшие палисадники, сворованные яблоки, периодически раздающийся девчачий рев, оглашающий пространство, давали массу причин для посещения нашего дома негодующим соседям.

“А что я могу поделать? Это у вас они воруют, не у меня. Поймаете – накажете” – отвечал дядя на все претензии, равнодушно пожимая плечами.

“Аспиды! Ну чисто аспиды такое наговаривать на детей!” – шипела тетка вдогонку. Поэтому не удивительно, что все, кто когда-то заглядывал к нам с отцом, через пару месяцев забыли сюда дорогу. Появился другой контингент. Позлобнее, мельче и позавистливее. Под стать Харвишам.

– Подлюка, иди на кухню готовить. Рук не хватает. Ща вынеси помои, – привычно распоряжалась тетка. Даже именем ее не интересовалась. Если дядю знала, что зовут Андреас, как моего отца (от чего немного коробило), то ее и спрашивать не хотелось.

А обращаться Харвиши привыкли ко мне только так и никак иначе. Наверно, я была избалована, как единственный ребенок. При том очень и очень. Чем иначе объяснить, что вкалывать в булочной отказывалась. Поэтому на подобные выпады тетки неизменно отвечала:

– Ага. Как скажете, – и тут же сваливала в закат.

Денег мне родня не давала. Продуктов и еды то же. Пришлось извернуться и через старых знакомцев предлагать свои услуги артефактора. Прийти на дом и починить прибор дешевле и качественнее, чем сертифицированный мастер: вот то, чем занималась и за счет чего могла сводить концы с концами. Когда к зиме наш быт вошел в колею, мне удалось даже купить поношенное пальто на холода. Старое пало в борьбе с младшими Харвишами. Уже было подумала, что смогу сносно прожить оставшееся время до совершеннолетия. А потом выгнать без сожалений опекунов и законно вернуть лавку. Осунулась и похудела, руки загрубели еще больше. Стала подозрительнее и пугливее. Но это было поправимо. Лечилось выдворением Харвишей.

Первый звоночек прозвенел в конце мая, незадолго до моего дня рождения, когда дверь булочной с ноги открыли развеселые новые знакомые семейства. Я как раз начала спускаться с лестницы, предварительно привычно переступив через натянутую младшенькими веревку и вытерев платком краску с ручки моей двери.

– Встречайте гостей дорогих, сватья! – завопил дородный красномордый мужик с ходу. Он уже принял с утра горячительного, и его осоловелые глазки возбужденно блестели. Вместе с ним вломились не менее корпулентная дама и детина, обещавший со временем стать как папенька.

– Сдурели совсем? Кто вам тут сватья?! – вякнула было тетка, но огреблась от мужа. Вообще в семействе Харвишей это было милой традицией делиться тычками. Круговорот подзатыльников в природе. Я бы так это назвала. Муж поддавал жене. Она несла эстафету дальше и вымещала злобу на старшем и, когда могла, на младших. Алехандро пытался, следуя примеру взрослых, проделать то же с Тобиасом и Томом. Те научились уворачиваться, но не всегда это срабатывало. Поэтому несли обиду и зло из семьи на улицы. Меня на разных этапах так же хотели включить в эту милую семейную традицию. Но пару ударов разрядов от миниартефактов позволили благоразумно передумать и оставить эту идею. Прямо как не родная, честное слово!

– Проходите. Говорите, с чем пожаловали, – вычленил главное дядя, заметив опытным глазом бутыль за пазухой своего приятеля.

– То-то же! – повеселел гость, проходя и располагаясь.

Меня эти посиделки не касались. Надо было выскользнуть до того, как заметят. Так проще. Я начала накладывать защитное плетение, про которое чуть было не забыла, прямо на дверь. Обычно для этого используют металлы или камни, но за неимением другого приходилось работать с деревом. Рука дрогнула, и плетение рассыпалось, когда услышала следующую фразу.

– Где же ваша деточка? Эмма, кажется. У нас жених, у вас невеста, – заорал боров, как только понял, что его не собираются выгонять.

– Какая невеста? Рано ей, – неуверенно покрутил головой Андреас. Я заледенела. Соображала я побыстрее дяди и сразу прикинула перспективы.

Это совершеннолетие наступало в девятнадцать. Молодые люди не могли сами за себя отвечать и зрело думать до этого возраста. А замуж можно было с семнадцати. А мне через десять дней уже восемнадцать! То есть нижняя часть у людей в нашем королевстве созревала быстрее головы. Мозги безнадежно проигрывали в этой гонке. “Иногда навсегда”, – подумала, глядя на людей в зале.