Страница 59 из 59
Алина, раскрасневшаяся, с сияющими глазами и растрепанными рыжими волосами, пыталась научить невозмутимую Лию какому-то сложному народному танцу с притопами и прихлопами, что выглядело дико комично — грация и неуклюжесть, пламенная страсть и ледяная сдержанность.
«А я тебе говорил! Говорил же, что мой план с цветочком — гениален! Абсолютно гениален!» — орал Альфред, спрыгивая со стола с грохотом и обнимая меня за шею, едва не опрокинув. «Пусть и с небольшим… незапланированным апгрейдом в виде тотального апокалипсиса и боевых действий в закрытой локации!»
«„Небольшим“? — фыркнула Лия, на секунду оторвавшись от своих танцевальных мучений и поправляя очки. — Ты чуть не угробил нас всех своими взбесившимися турелями! Я до сих пор слышу этот противный жужжащий звук наведения!»
«Зато я их взломал! А ты что сделала? Сидела в уюте и тепле, в своем коконе из данных, и читала книжечки!» — парировал он, размахивая кружкой.
«Я обеспечивала информационное прикрытие, психологический анализ цели и моральную поддержку, что в конечном счете и заставило его раскрыть рот и говорить, — парировала она, но в уголках ее губ играла самая что ни на есть настоящая улыбка. — А ты только кнопки нажимал и орал в ушной имплант».
Алина, смеясь, плюхнулась рядом со мной на потертый кожаный диван, опрокинув по дороге добрую половину своей кружки мне на колено. «Представляешь, я теперь… преподавательница! — она рассмеялась, звонко и беззаботно. — Боги, кого я буду учить? Искусству соблазнения стражников и проникновения в сердце врага через его… э-э-э… слабости?»
«А почему нет? — я улыбнулся, обнимая ее за плечи. — Это жизненно важный дипломатический и оперативный навык. Будешь вести у нас на факультете курс „Прикладное актерское мастерство и оперативная мимикрия“. Полагаю, спрос будет огромный».
«О, это я могу! — она подмигнула мне, ее глаза блестели. — А ты, наш новоиспеченный деканушка, не будешь приставать к бедным студенткам?»
«Только к одной конкретной, очень шумной и очень красивой преподавательнице по актерскому мастерству», — я потянул ее к себе, и она прижалась ко мне, пахнущая вином, потом и ее собственным, невероятным запахом жизни.
Мы пили, смеялись, вспоминали самые дурацкие и нелепые моменты прошедшей миссии — как Алина чуть не выдала себя на КПП истеричным нервным смехом, принятым охраной за «девичью истерику», как Альфред в самый ответственный момент запутался в собственных проводах и чуть не отключил нам связь, как я, демонстрируя боевую стойку перед вылетом, пролил на себя крутой кипяток вместо кофе.
«А знаете, что самое крутое во всем этом? — сказал вдруг Альфред, внезапно став серьезным и опуская свою кружку на стол с глухим стуком. — Теперь у нас есть… по-настоящему свой дом. Не подпольная берлога. Не временное убежище. А место. Место, где нас ждут. Где мы можем растить новых… стражей. Передавать им то, что знаем. Как хотел он». Он посмотрел на потертый портрет старого Мастера, висевший за стойкой бара, и его голос дрогнул.
Мы все замолчали, последовав за его взглядом. Затем я медленно поднял свою кружку. Остальные сделали то же самое.
«За него, — тихо, но очень четко сказал я. — За всех, кто не дожил до этого дня. Чтобы мы смогли. Чтобы мы были достойны».
«Чтобы мы смогли», — хором, глухо повторили остальные, и мы выпили до дна. Это был не просто очередной тост за победу. Это был ритуал. Клятва. Прощание с прошлым и торжественный обет на будущее.
Мы были больше не мстителями-изгоями, тенью на обочине мира. Мы стали хранителями. У нас был долгий, сложный, но светлый путь впереди. Путь созидания. А сегодня… сегодня мы были просто друзьями. Бандой. Семьей. Празднующей самую большую и самую важную победу в своей жизни. И это было бесценно. И это было прекрасно…