По дороге в Петербург

По дороге в Петербург

Погода, как обычно, выдалась «нелетная»: выезжали из Москвы — моросил мерзопакостный осенний дождик. Потом, правда, проскочили его, до самого Новгорода путь был сухой. А стоило покинуть его стены, как почти сразу зарядил снег.

А что ему, губернатору сибирскому, такой метеорологический казус? Не снег — снежочек. Хотите настоящий снег повидать, милости просим в Тобольск. Там наверняка уже по колено навалило, если не по пояс. Однако все же надо будет где-нибудь по пути переставить экипаж с колес на полозья. Ну его нафиг, лучше потратить время на переоснащение транспорта, чем увязнуть где-нибудь в лесу.

Впрочем, он всегда путешествует налегке, без пышного «поезда», как здесь заведено. Кучер и денщик, да какой-никакой съестной припас в багаже, помимо запасных тряпок. Ну, и оружие, как огнестрел, так и шпага. Лихих людишек на дороге встретить запросто, здесь нет камер слежения и мобильных полицейских патрулей, которые помогут решить проблему. В случае чего самим придется отбиваться. И ведь приходилось, не раз и не два.

Вот уже двадцать лет, как господин сибирский губернатор, граф Черкасов, не воевал всерьез. Борьба с приграничным и таежным криминалом не в счет. Впрочем, соловьи-разбойнички тоже не тянут на полноценные военные действия. Помнится, в окрестностях Казани нарвались на шайку рыл в десять. А потом казанскому губернатору пришлось высылать на место стычки солдатскую команду — схоронить банду в полном составе, да из их обнаруженной ухоронки добычу воровскую в город доставить. Да, двадцать лет прошло, а воинские навыки, которые Евгений Васильевич все эти годы постоянно тренировал, никуда не делись. Голова вся седая уже, а силушка по-прежнему богатырская.

К ночи едва успели миновать глухой лес и выбраться на околицу села — Тесово, если верить ландкарте. Которое оно здесь Тесово? Несколько штук в округе насчитал. Да хрен с ними, лишь бы было где на ночь остановиться и перекусить.

— О, да здесь не протолкнуться, — Сергей выглянул в окошко кареты и оценил обстановку — забитую возами площадь между церковью и кабаком, исполнявшим еще и роль деревенской гостиницы. — Никак купчишки до закрытия морского пути успеть хотят. Евгений Васильич, может, пугнуть хозяина, чтоб вам комнату освободил?

— Отставить, — осадил денщика Черкасов. — Я не чванливый, и на сеновале поспать могу.

Хороший парень этот денщик, но молодой еще, да и местными сословными заблуждениями страдает. Сергей Григорьевич Ачкасов, Гришин старший сынок. Вот что значит — не воспитывал его отец. Не успел, погиб в Бесарабской кампании десять лет назад. А матушка — потомственная дворянка — мальчишек уже на свой лад настроила. Теперь перевоспитывать приходится, сурово, по-егерски. Младшего, Сашку, в учебную роту Преображенского полка взяли, а этот в Сибирь по своей воле подался, служить хочет. Ясное дело, там карьера быстрее пойдет, а Сергей честолюбив. Не то, что меньший братец.

— А вон за церковью домик поповский, — глазастый Серега углядел дымок над припорошенной снегом крышей. — Может, туда постучаться? Не оставят же православных за воротами зябнуть.

— Твоя правда, — согласился господин сибирский губернатор. — Крикни Кузьме, чтобы туда правил.

Стылый ветер задувал всерьез, и снег уже звонко скрипел под колесами, пока карета с гербами на дверцах поворачивала в нужную сторону. Надо было еще не устроить ДТП с какой-нибудь телегой, наехало их сюда изрядно.

Была немалая вероятность, что гостеприимством сельского батюшки уже кто-то воспользовался, но тут путникам повезло: видимо, пока купцам хватало мест в придорожной гостинице со встроенной функцией кабака. Ведь здесь не деревня — село с церковью, а значит, и гостевой дом большой. У поповских же ворот свежих следов копыт и колес не наблюдалось. Серега выскочил из кареты и, кутаясь в теплый плащ по самые глаза, постучал в ворота.

В ответ забрехала собака. Судя по тому, что ее лай не сопровождался звоном цепи, четвероногий сторож свободно бегал по двору.

— Кто там? — почти сразу послышался грубоватый мужской голос.

— Путники, добрый человек, — прокричал в ответ Сергей. — Едем в Петербург по делу государеву. Пустите переночевать людей православных?

Вместо ответа сквозь подвывания ветра послышались тихое деревянное постукивание и глухой звон металла: кто-то отпер дверь в избу. Затем проскрипел снег под ногами и в калитке открылось маленькое окошко. В нем тут же появилось бородатое лицо. Завидев карету с гербами, которую подсвечивали два фонаря, и помянутых путников, бородач молча отодвинул засов на воротах.

Не прошло и пяти минут, как путешественники стояли на входе в горницу и, трижды перекрестившись, кланялись красному углу со словами: «Господи, помилуй!» — и хозяевам дома, желая им доброго здравия. Старинный русский обычай, который в деревнях и домах священников соблюдали неукоснительно. Семья сельского батюшки встречала их в полном составе — сам поп, симпатичная невысокая женщина лет чуть менее сорока, сын-подросток, две девчонки помладше и малыш годков двух от роду, а за ними позади стоял тот самый бородач — не иначе наемный работник. И все поклонились земно в ответ.

— У нас вечеря, так мы гостям за столом будем рады, — сказал батюшка, как-то странно поглядев на огромную фигуру важного путника в добротном полушубке, из-за которого выглядывал мундир с широким золотым позументом. — Коль вы из Москвы, так и новости знатные привезли.

— И из Москвы, и Казань проезжали, а сами из Тобольска будем, — сказал Черкасов. — Много чего видели, расскажем.

— Отведайте, гости дорогие, — хозяйка смущенно поднесла им свежеиспеченный каравай и соль — тоже старинный обычай, свято хранимый в глубинке.

Что ж, формальности были соблюдены, гости за стол приглашены. Евгений Васильевич приятно удивился тому, что здесь блюли еще один древний обычай: слуги — работник и сморщенная, но шустрая старуха, не иначе нянька — сидели за одним столом с хозяевами, после их детей. Туда же, в конец стола, отправились ужинать и денщик Сергей, и кучер Кузьма. Чины у них невеликие, чтобы рядом с хозяевами сидеть, как сибирский губернатор.

Перекрестившись перед трапезой, все воздали должное хозяйкиной стряпне. Какое-то время только и слышно было, как стучат ложки. А когда миски опустели, первым заговорил, как водится, хозяин дома.

— Да не прогневается мой высокородный гость, — сказал он. — Однако же сказано было, будто вы из Тобольска едете. Стало быть, дорога выпала дальняя, много повидали. Не расскажете ли нам что-то интересное?

Черкасов, услышав это, невольно напрягся, и вовсе не из-за вопроса батюшки. Просто слово «дорога» тот произнес как немец — «тарога». Едва слышен был тот акцент, но рассказал о говорившем многое. По нынешним временам на Руси полным-полно православных немцев, но что-то они не рвутся в священство. А этот, видите ли, здешний поп. Любопытно было бы послушать его историю, но не гость хозяина расспрашивает, а наоборот.

— По весне выехали, только нынче под Петербургом очутились, — кивнул Евгений Васильевич. — Как через Волгу переправлялись, то целую книгу написать можно.

— Лихих людей не встречали?

— Встречали, — Черкасов усмехнулся так, что дальнейших расспросов на эту тему не последовало.

— А что в Москве слышно?

Пока Евгений Васильевич неспешно рассказывал о делах в старой столице, обе стороны пристально наблюдали друг за другом. На лице батюшки — мужчины годков под полста, с седыми волосами и бородой, еще хранившими следы былой блондинистости — в какой-то момент начало явственно читаться узнавание. Этот человек его когда-то точно видел и запомнил. А вот в памяти самого Черкасова это лицо не особо задержалось. Значит, если и встречались, то мимолетно. Может быть, даже во время военных действий. Мало ли вокруг немцев вертелось.