Сердца четырёх

Он схватил ее руки.

— А как я с вами поступила? — проворковала она.

— Заставили меня ждать. Паула, вы такая аппетитная, я готов вас съесть.

— Каннибал, — крепко сжав его руку, сказала она и рассмеялась. — А на что же вы рассчитывали? Ведь я не знала заранее, что вы придете.

— А если бы я вас предупредил, что изменилось бы?

— Что изменилось бы! — воскликнула Паула. — Вы не знаете, что любая женщина только и ищет повода, чтобы переодеться?

— Ах это! Вам можно было не стараться ради меня.

— А я не старалась ради вас! И то, что сейчас на мне, — это одна из моих старых тряпок.

— О, извечный женский плач! А губная помада? Знаете, я не люблю, когда женщина красит губы.

— Мистер Квин! Могу поспорить, что вы все еще ходите в длинных кальсонах.

— Женские губы бесконечно более привлекательны В естественном состоянии, — сказал Эллери и притянул ее к себе.

— Нет, вы опять за свое! — Паула отпрянула от него. — Вы меня уже начинаете бесить! Я дала себе слово быть с вами предельно сдержанной, а вы как-то ухитряетесь заставить меня... Просто глупая девчонка на первом свидании! Все. Садитесь, чудовище, и рассказывайте, что вас привело ко мне.

— Желание увидеть вас, — произнес Эллери нежно.

— Вот только не надо мне этого. Вы же не можете руководствоваться простыми, естественными порывами. Так что все-таки на этот раз?

— Э-э... было кое-что в вашей сегодняшней статье. О письмах...

— Я так и знала! Мистер Квин, вы самое настоящее чудовище.

— Вы даже не представляете себе, насколько вы близки к истине.

— Могли бы хоть раз и солгать. Чтобы я думала, что у вас нет других причин, как только увидеть меня.

— А у меня и нет других причин, — сияя, заверил ее Эллери. — Ваша статья — только повод. Была поводом...

— Зачем вам повод...

— Паула, я уже говорил вам, какая вы красивая? О такой женщине я мечтаю с тех пор, как стал влюбляться в актрис. Мне кажется... — Он вдруг умолк.

— Что вам кажется? — прошептала Паула.

Эллери оттянул пальцем ворот рубашки.

— Что у вас жарко.

— А-а...

— Да, правда, очень жарко. Где у вас сигареты? А, да, на столике... О, это же мои любимые. Паула, вы сокровище. — Квин нервно закурил.

— Вы о чем-то собирались меня спросить?

— Я... разве? А, ну да. О вашей колонке. А конкретно — о письмах, которые получала Блит.

— А-а... — опять не удержалась мисс Перис.

— Где вы раскопали этот самородок?

Паула вздохнула:

— Да у себя в рукаве. Приятель приятеля вашего приятеля Льюси рассказал одному моему информатору о вашем визите в «Международные почтовые перевозки». Вот так это ко мне и попало. Как, впрочем, все сведения о том, что творится в городе. Я сложила два плюс два...

— И получили три.

— Нет. Точнехонько четыре. Описание было просто превосходно. Тощий, голодный и с хищным блеском в глазах. А помимо прочего, вы оставили свое имя. — Она внимательно посмотрела на Эллери: — В чем там дело?

Эллери рассказал. Паула выслушала его с огромным вниманием и ни разу не прервала. Когда он закончил, она потянулась к сигаретам. Эллери подал ей коробку, зажег спичку, она поблагодарила его взглядом. Потом сдвинула брови и уставилась в пространство.

— Это конечно же подстава. А почему в прошлый раз вы просили меня подсыпать перчинку во вражду Тая и Бонни?

— А то вы не знаете.

— Если Бонни грозит опасность, то мне представляется, что Тай, будучи невиновным... Эллери Квин, вы точно что-то держите в рукаве!

— Нет-нет, — поспешно ответил он.

— Вы сами сказали, что готовы сделать все, вплоть до похищения, лишь бы их разлучить. Зачем?

— А-а... прихоть! Во всяком случае, если уж я должен был так сказать, то и сделать тоже был обязан.

— Неужели? Не знаю, зачем это было нужно, но не уверена, что вам, мистер Квин, это удалось.

— Да?

— Вы действовали очень неумело. И вообще в этой сфере вы полный профан.

Эллери посмотрел на мисс Перис с некоторым раздражением:

— Ну тогда, моя всеведущая Минерва, скажите, как действовали бы вы?

Она смерила его насмешливым взглядом:

— Вы четко соответствуете своему типажу. Ваш великолепный сарказм, проистекающий из столь же великолепного эгоизма. Великий человек снизошел до того, чтобы выслушать простого смертного. И женщину к тому же. Ах, Эллери, я порой теряюсь перед вами: кто вы? Самый находчивый и остроумный человек на свете или полный тупица?

Эллери густо покраснел.

— Это несправедливо, — сердито сказал он. — Признаю, с вами я часто веду себя как осел, но что касается ситуации с Таем и Бонни...

— Здесь вы еще больше осел, милый.

— Черт возьми! — подскочил Квин. — В чем и где я поступил неправильно? Да вы кого угодно доведете до белого каления. Не женщина, а...

— Во-первых, мистер Квин, не кричите на меня, — улыбнулась Паула.

— Виноват. Но...

— Во-вторых, вам бы следовало спросить моего совета, довериться мне...

— Ва-ам? — горько протянул Эллери. — Когда вы с легкостью могли бы прояснить то дело на аэродроме...

— Это совсем другое дело. Профессиональная этика...

— Вот она, ваша женская логика! Говорите, совсем другое дело? Профессиональная этика? Позвольте вам заметить, Паула, что здесь тот же принцип. Кроме того, какой мне резон вам доверять? Что такого вы сделали, чтобы я мог поверить...

Эллери неожиданно замолк.

— Вот теперь и помучайтесь, — сверкнула на него глазками из-под ресниц мисс Перис. — Нет, пожалуй, я все же помилую вас в своей мудрости. Если это слишком высокопарно, могу смягчить — для ваших ушей. Вы в ситуации с Таем и Бонни повели себя как слон в посудной лавке, и все потому, что не знаете женщин.

— А при чем здесь это?

— Потому что Бонни — очень даже женщина, и она, судя по вашему рассказу, отреагировала на вашу ложь чисто по-женски. Уверена, что вас ждет самый большой сюрприз, и довольно скоро.

— Паула, — Квин скорчил противную мину, — по-моему, вы себя переоцениваете.

— Ну, не надо дуться. Улыбнитесь, дорогой, а то у вас такой вид, словно вы и правда хотите меня съесть. Вот только не из-за страстной любви ко мне.

— Это уже слишком, — процедил он сквозь зубы. — Вас надо проучить. Даже крысы и те в конце концов переходят в атаку.

— Однако, скромная какая метафора.

— Хорошо же. Вот вам мой вызов! Узнаем, кто кого.

— Боже мой, как официально, — улыбнулась она. — Да, заденешь мужское тщеславие... и на что же вы меня вызываете?

Мистер Квин уселся и надел замороженную улыбку:

— Ну, скажите мне, кто убил Джона и Блит.

Она вскинула ресницы:

— Как? Вы не знаете? И это вы, человек, который знает все!

— Я спросил вас. Вы его вычислили?

— О, какое занудство, — пробормотала Паула и сморщила носик. — Ну, если бы я захотела, то могла бы и догадаться.

— Догадаться! — фыркнул Эллери. — Вам не нужны причины, мотивы, обоснования. В этом-то все и дело. Женщина не ищет резонов. Она догадывается.

— А большой и сильный мужчина должен употребить для этого титанические усилия своего ума, не так ли? И что же, вы установили его?

— Кто он?

— Нет, сначала скажите вы.

— Нет, ну чистый детский сад! — простонал Эллери.

— А почему я должна вам верить? — мурлыкала Паула. — Вы только что заявили, что тоже догадались, но вы ни за что не воспользуетесь словом «догадка». Вы бы сказали «рационализм» и все такое.

— Да, я делаю выводы не на основании своих догадок, у меня научные методы! — разбушевался Эллери.

— Не буду спорить.

Опять насмешка.

— Ну хорошо, давайте сделаем так: каждый из нас на листке бумаги напишет имя, и обменяемся листками.

— Отлично, — буркнул Квин. — Ребячество, конечно, но вы заслужили хороший урок. Не будете впредь посягать на основы моей интеллектуальной жизни.

Паула рассмеялась, дала ему лист бумаги и карандаш, повернулась к нему спиной и быстро что-то написала на своем листке. Квин поколебался немного, потом размашисто черкнул на листе имя предполагаемого преступника. Паула обернулась, но он ее остановил: