Император мира

На дальней стороне верхней палубы Мольнех и Дольмаэро вполголоса обсуждали возможные мотивы похитителей.

— Они рабовладельцы, кто же еще? — мрачно утверждал старшина гильдии. — Мне кажется, что во всей огромной вселенной люди делятся только на рабов и рабовладельцев.

— Рабовладельцы не стали бы кормить нас так роскошно. Кто потратит столько денег, для того чтобы его рабы хорошо себя чувствовали? Ну, разве что ты, но ты существо необычное.

По мнению Руиза, Мольнех уделял чересчур большое внимание кулинарному аспекту происходящего. Дольмаэро покачал головой:

— Может быть, им это не доставляет никаких хлопот. Здесь часто творятся вещи, которые, как я думал раньше, случаются только в сказках. Люди в этом мире летают как птицы, воскрешают мертвых. Вдруг у этого народа горячие пышки и вино дешевле, чем у нас черствый хлеб?

— Все может быть… — скептически протянул фокусник.

Руиз перестал прислушиваться к разговору и переключил внимание на окрестности. Лес выглядел все более ухоженным — то и дело мелькали ровные дороги, заботливо возделанные поля и подстриженные лужайки. Иногда попадались поселения — в основном из грубых хижин, но кое-где встречались элегантные охотничьи домики, а однажды они миновали замок, построенный из неизвестного голубого материала, похожего на керамические блоки. Он словно весь состоял из тонких шпилей и зубчатых крепостных стен.

— Что это такое? — спросила Низа.

— Богатый дом, — рассеянно ответил Руиз.

«Здесь наверняка можно было бы украсть воздушную лодку», — подумал он.

Бесполезные, но от этого не менее горькие уколы сожаления больно ранили душу. Вскоре Кореана настигнет беглецов, и что тогда? Даже если охранное поле действует в обе стороны, преследователи наверняка владеют достаточно мощным оружием, чтобы его разрушить. Морассар уж точно неплохо экипирован.

День тянулся медленно. Вскоре Дольмаэро и Мольнеху надоело спорить. Фокусник отправился караулить очередную трапезу. Старшина неподвижно сидел, глядя на воду.

Руиз переживал неудачу так тяжело, что даже не мог найти слов утешения для Низы. Впрочем, девушка не обижалась на его неразговорчивость, и агент был благодарен за это молчаливое ненавязчивое понимание. Он тщетно искал выход из создавшейся ситуации. Но в голову не приходили даже безумные идеи.

Неужели его фантазия все-таки иссякла — вот это было бы действительно ужасно!

Атмосфера неуловимо изменилась, в воздухе повеяло приближающейся опасностью. Он услышал впереди странный звук: казалось, в длинном туннеле завывал ветер.

Руиз и Низа поднялись на смотровую площадку. Лес кончился, корабль выплыл на свободное пространство.

Агент почувствовал, что сердце его на секунду прекратило биться, затем застучало с удвоенной скоростью.

— Что это? — потрясенно прошептала Низа.

— Аборигены называют это место Лезвием.

— Значит, ты знаешь, где мы?

— Думаю, да.

Теперь путь судов пролегал сквозь пустынную и бесплодную скалистую местность. Казалось, они приближались к концу мира. Впереди земля уступала место бледно-голубому небу. Канал превратился в тонкую и длинную дорожку неподвижной воды, которая никуда не вела и ничем, кроме монобетонных берегов, не поддерживалась.

Низа вцепилась в его плечо:

— Мы погибнем?

— Не думаю, — попытался успокоить ее Руиз. Он вытягивал шею в надежде хоть краем глаза увидеть, что находилось впереди, под обрывом.

Баржи теперь ползли как черепахи. Вот первая достигла пустого пространства. Ничего плохого с ней не случилось, и мужчина почувствовал, что пальцы девушки слегка расслабились. Судно, идущее перед ними, плыло по воздуху, также миновав край обрыва.

Когда пришел черед их баржи, Руиз уже знал, что увидит впереди. Далеко внизу, на прибрежной равнине, поднимались из океана причудливые громады странных очертаний. Они напоминали не то исковерканные небоскребы, не то искромсанные и перекрученные горы, более узкие в основании, чем вверху.

С такого расстояния невозможно было оценить масштаб загадочных строений.

— Как же это… Разве может быть столько воды? Это ведь вода, правда? А эти… это построено людьми? — Глаза Низы казались неправдоподобно огромными от изумления.

— Это действительно вода, хотя ее нельзя пить. Мы называем здешнее поселение Моревейником.

— Ты здесь бывал?

— Много раз.

— Расскажи. Руиз вздохнул:

— Это своего рода город. Или тысяча городов. Здесь пираты рождаются, и сюда они приползают умирать.

Наконец и последняя перед ними баржа соскользнула в никуда. Бледный от ужаса Мольнех, спотыкаясь, взобрался по лестнице. Агент с удовольствием отметил, что этот, по крайней мере, сохранил способность двигаться. Дольмаэро намертво вцепился в поручни, на его застывшем лице выступил обильный пот. Старшина гильдии, казалось, потерял способность к каким-либо действиям вообще. Возможно, он просто панически боялся высоты.

Оглянувшись назад, Руиз ощутил тот же страх, что и его спутники, хотя и знал, что им пока ничего не грозит. Позади скала из черного базальта вздымалась в бесконечность, а равнина была так далеко внизу, что напоминала скорее туманную панораму.

Он взял за руку Низу и присоединился к остальным:

— Не бойтесь.

— О, разумеется, нет, — сказал Мольнех, осторожно облокачиваясь на поручень. Похоже, способность отпускать саркастические замечания к нему уже вернулась.

— Нет, правда, — усмехнулся предводитель. — Если я, конечно, не ошибаюсь, то это такое устройство, оно называется «шлюз». Мы аккуратно опустимся на равнину и продолжим свое путешествие.

— Ты не шутишь? — Мольнех встряхнулся и даже попытался выдавить из себя улыбку.

В это мгновение застывшие в воздухе баржи вздрогнули и начали опускаться.

Дольмаэро как-то сдавленно взвизгнул, но его широкое лицо немедленно залила краска стыда. Он снял руки с поручня.

— г Очень уж внезапно, — попытался объяснить он. Теперь, когда путешественники уже не парили на такой страшной высоте, старшина выглядел спокойнее.

Шлюз был изготовлен из такого же серого монобетона, что и стенки канала. По мере того как баржа опускалась, квадратик ясного голубого неба над ней становился все меньше. На кораблях загорелись огни.

Благодаря этому Руиз заметил на стенках самые разнообразные рисунки. Их авторам, вероятно, пришлось воспользоваться бластерами, чтобы оставить следы на прочном монобетоне. Располагались они в основном по вертикали, причем почерк менялся в зависимости от скорости, с которой двигалось судно художника. Многие надписи состояли из инициалов, имен, дат, но хватало и лозунгов, посланий и обращений. Большая часть надписей была на незнакомых языках, но неподалеку от дна огромной шахты Руиз увидел текст, который он смог прочитать: «Оставь надежду, коль не можешь плавать». Предводитель расхохотался.

Движение прекратилось. Баржи покачивались и подпрыгивали на небольших волнах.

— Не знаю, что хуже, — сдавленно произнес Дольмаэро. — Повиснуть в воздухе или быть погребенным заживо.

Через минуту огромные ворота шлюза поднялись, и суда выплыли на солнечный свет.

Беглецы почувствовали, что задыхаются. Температура повысилась градусов на пятнадцать, воздух был пропитан влагой.

Руиз ощутил запах моря и вспомнил о той вони, которая всегда исходила от Моревейника.

Теперь путешественники плыли мимо возделанных полей, перемежаемых болотами или тоненькими извилистыми ручейками. Попадались усадьбы, поражавшие разнообразием архитектурных стилей. Некоторые казались откровенно архаичными. В полях, окружавших подобные постройки, надсмотрщики следили за группами крестьян.

Другие усадьбы смахивали на кубики из стекла и бетона, а все работы выполнялись роботами.

— Что это за штуки? — поинтересовалась Низа.

— Просто машины.

— А почему они работают не на всех полях? — удивился Дольмаэро. — Наверняка они могут сделать больше, чем обыкновенные рабы.

— Конечно. Но ведь это не настоящие фермы, а так, игрушки.