Страница 29 из 31
— Я уже слышал этот бред от твоего вождя, орк, — кто бы знал, каких трудов Ардану давалось каждое слово, дерущее глотку не хуже когтей барса. — И если мы сойдемся снова, то…
— То что? — внезапно резко обернулся шаман и единственный глаз, глубже Синего озера, едва не утопил в себе разум Арди, вовремя, как и учил Скасти, представивший холодные Алькадские пики. И, как и в случае с герцогом Абраилалом, изо рта шамана вырвались облачка инея, но тот не обращал на них внимания. — Я сказал тебе слова наших предков, а ты отмахнулся от них. Так же, как отмахиваешься от своей крови. Ты ходишь, как человек. Ты носишь шкуры людей. Ты знаешь их лже-искусство. Но ты ничего не знаешь о матабар. Ничего не знаешь…
Ардан не сдержался. И, наверное, никто бы не сдержался. Он и так терпел слишком много. Навершие его посоха уперлось в грудь шаману, а вокруг их обоих по траве зазмеились полоски льда и холодный ветер заставил крыльями испуганной птицы затрепыхаться шкуры шатра.
— Не говори мне про матабар, орк! Где вы были, когда в горах проливалась кровь моих предков? Скажи мне? А? Где были Шанти’Ра? Где были степные братья моих предков⁈ — Ард знал, что говорит так лишь потому, что хочет причинить боль орку. Хочет уязвить его драгоценные «пути предков», а на деле ему было плевать. Плевать на далекое прошлое и на причины, почему Шанти’Ра так и не пришли на помощь. — Вы сидите здесь, в своих степях, выполняя неудобную работу для людей, прикрываясь тем, чем вы там прикрываетесь, чтобы оправдать свое существование. Потому что знаете… Знаете!… что стоит вам хоть немного отойти в сторону от негласных правил, как вас уничтожат. И не останется больше ни степных орков юга, ни Шанти’Ра. Так что не смей, орк. Не смей говорить мне что я должен делать, а что нет. И не смей даже думать, чтобы произнести имя моего отца.
Ардан прикрыл глаза.
Вдох-выдох.
Он убрал посох в сторону.
Вдох-выдох.
Нельзя забывать про холодную голову. Нельзя забывать наставлений Скасти и Атта’нха. Как бы ни были быстры и сильны лапы охотника, его голова и живущий в ней разум всегда быстрее и сильнее. Нельзя поддаваться инстинктам горного барса, когда от него требовалась хитрость белки и мудрость волка.
Нельзя вспоминать о крови Матабар, когда единственная надежда на кровь Галессца.
Но орка, кажется, нисколько не задела пусть и правдивая, но жестокая правда. Он лишь отвернулся к костру и вновь устремил взгляд внутрь пламени.
— Ты прав, Говорящий, мы не помогли вам. Мы оставили вас на растерзание человеческому племени, — шаман ворошил костер палочкой и говорил тише, чем шипели угли. — И, может, тем и снискали на себя проклятье духов. Может нам надо было забыть о том, что наши горные собратья не спустились со своих гор, когда это нас били и кололи. Когда оскверняли наши тропы. Когда это наш, а не ваш плач, рвал небеса. Может нам стоило быть выше застарелых обид. Может быть…
— Не надо рассказывать мне о разобщенности Эктаса, орк, — отрезал Ардан. — Ты не мой профессор, а я не на лекции.
— Я лишь указываю тебе, что каждый из нас живет со своей собственной болью и обидой и…
— Не тебе мне на что-либо указывать!
Шаман дернул головой в его сторону, но так и не посмотрел. Все так же разглядывал пламя.
— Я слышу, как в твоем сердце ревет от ярости горный барс. Сейчас он говорит. Он, а не матабар, Говорящий, или даже человек. Говорит чужим для тебя языком и чужими для тебя словами. В тебе говорит не оконченный Larr’rrak и поэтому духи сделают так, чтобы он был завершен. Сделают так, чтобы твое сердце утолило свою жажду крови, а разум открылся тому, что от него сейчас скрыто.
Ардан снова прикрыл глаза.
Вдох-выдох.
— Я пришел сюда, орк, чтобы предложить сделку, — стараясь унять рвущегося наружу барса, медленно говорил Ардан. — Вы отходите в сторону и позволяете Армии заняться теми, кто укрылся на погрузочном пункте. В свою очередь Армия обязуется предоставить вам свободный и беспрепятственный проход в степи.
Шаман какое-то время молча ворошил угли и наблюдал за тем, как вились искры, запутанные в своем хаотичном танце.
— Ты говоришь, но ты даже не слышишь, что именно ты говоришь, Ард, — шаман произнес его имя легко и без каких-либо эмоций. — Обязуется предоставить… отойти в сторону… Посмотри, что делает с тобой незавершенный Larr’rrak. Он съедает тебя изнутри. Сводит тебя с ума. Наполняет твое сердце злобой. Зачем нам, своей же волей, подвергать себя подобной участи? Зачем нам звать лишние страдания? А что до прохода в степи… эти земли — это наши земли. Мы вольны приходить и уходить когда захотим. А если захватчики нам помешают, то прольется кровь. И наша. И захватчиков.
— Вас перебьют.
Шаман криво усмехнулся.
— Возможно, если бы ты был чистокровным матабар, то знал, что лучше умереть на пути предков, чем жить, сойдя с него, — Шаман отложил палочку в сторону и, держась за костяной посох, с трудом поднялся на ноги попутно звеня десятком костяных ожерелий, заменявших ему Larrik. — Мы не уйдем отсюда, Ард, пока не прольется кровь Шангри’Ар и мы не утолим свою жажду их крови. И мы не станем слушать захватчиков, которые говорят нам, на нашей земле, как нам же себя вести.
Примерно чего-то такого и ожидал услышать Ардан. Шанти’Ра никогда бы не согласились на условия, выдвинутые Армией и второй канцелярией. О чем, разумеется, не могла не знать ни одна, ни другая организации.
Как удобно получается.
Если орки согласятся и уйдут обратно в степь — хорошо, меньше проблем.
А если нет — то тоже весьма удобно, потому как создаст вполне себе приятный прецедент, которым в нужный момент, в неопределенном будущем, можно оправдать карательную экспедицию любого масштаба и степени кровавости.
И шаман, разумеется, это тоже понимал.
А если он понимал, то…
— Зачем тогда ты согласился говорить, орк?
— Нарг мое имя, — представился орк, назвав явно укороченное имя, чем, по сути, признавал умения Арди как Говорящего.
— Мне плевать, как тебя зовут, — Ардан не смог сдержаться и произнес. — Я забуду твое имя уже этим вечером.
Орк дернулся и впервые в его единственном глазе отразилась эмоция, отличная от спокойствия. Засверкали символы на костяных ожерельях, а посох в руках шамана слегка завибрировал.
— Ты переходишь границы в своей дерзости, Ард!
Ардан вскочил на ноги быстрее, чем сообразил что он делает и где находится.
— Давай, орк, — раскрылся гримуар в его руках и заблестели накопители на пальцах. — Дай мне повод.
Но сказанные им слова возымели ровно обратный эффект. Шаман мигом успокоился, а его ожерелья и посох затихли.
— НеоконченныйLarr’rrak. Видишь, что он делает с тобой? — орк, не поворачиваясь к Арду спиной, прошел к своей деревянной стойке и снял с неё кожаный свиток. — Мы не можем уйти, оставив жажду крови не утоленной. Но если мы утолим свою жажду, то Шангри’Ар захотят утолить свою. А затем мы. А затем снова они. Так начнется Великая Песня между нашими племенами, потому что именно так они всегда и начинаются. Прежде, чтобы избежать Великих Песен между племенами, мы обращались к Королю Эктаса. Но теперь нет Эктаса. Нас никто не рассудит. А люди… люди это люди, Ард. Они чужие на наших путях.