Сердце дьявола

– Как-то мне в это не очень верится, Лева, – с искренним сомнением сказал Волин. – Не похожа Ладожская на проститутку, пусть и телефонную.

– Проституция и секс по телефону – разные вещи, Аркадий Николаевич. «777» ближе к театру, чем к панели. В любом случае, единственной точкой пересечения между Пашиной и Ладожской могла быть только работа. В остальном же эти девушки не имеют ничего общего. Абсолютно.

– Погоди, погоди, Лева, – Волин потер лоб. – Не гони лошадей. Во-первых, еще не известно, работала ли Ладожская в «777». Во-вторых, даже если убийца увидел Пашину и Ладожскую именно там, он не мог не понимать, что рано или поздно нам станет известно и об этой службе, и о том, что девушки туда обращались. По-твоему, он настолько глуп, что сам сует голову в петлю?

– В том-то и дело, что Пашина не работала в «777»! – воскликнул Лева. – И о попытке поступить на работу подруга Пашиной вспомнила совершенно случайно. Очевидно, убийца рассчитывал на то, что мы растеряемся! Две девушки, олицетворяющие полную противоположность друг другу! Я ведь до «работы» тоже не сразу додумался. Сначала-то решил, что он их случайно подбирает. Где-нибудь на улице. Волин потер лоб.

– Ты вот что, Лева. Поезжай-ка в эту самую службу, проверь их бухгалтерию. Поинтересуйся фамилиями и адресами сотрудников. В первую очередь нас интересуют мужчины. И обязательно запиши должности. Заодно насчет Ладожской выясни.

– Хорошо, Аркадий Николаевич. Когда Лева хватал удачу за хвост, он готов был бежать хоть на край света. Волин благодарил бога за то, что в органах еще остались энтузиасты. Не много, но есть.

– Постой, Лева. А что со второй зацепкой?

– Со второй? Аркадий Николаевич, не думаю, что стоит уделять этому слишком много внимания.

– Лева, выкладывай. Лева помолчал секунду и выложил:

– Год назад родители возили Пашину в институт стоматологии исправлять прикус.

– Та-ак, – Волин почувствовал, что голова у него идет кругом.

– Но, Аркадий Николаевич, это «пожарная» версия.

– Я понимаю, что «пожарная». «Хотя… Понимаю ли?» – подумал он. Версия с институтом казалась ему более подходящей, чем «Секс по телефону». Во всей этой истории с «777» была куча натяжек. А вот с институтом подобных натяжек не просматривалось. Во всяком случае, навскидку.

– Так как, Аркадий Николаевич? С «777»? Мне ехать туда? Или…

– Поезжай, – ответил Волин, роясь в бумагах. – Поезжай. А в институт я Сашу отправлю.

– Хорошо. В трубке запищали короткие гудки. Волин выудил список владельцев машин из-под кипы бумаг. Как звали того врача? Ну, того… стоматолога, спеца по пародонтозу. Черт, эклер подкрался незаметно. Стареем, брат, стареем. Владимир… Или не Владимир? Фамилия – Баев, а звать… То ли Владимир Андреевич, то ли Владислав Антонович. Волин вел пальцем по строкам, отыскивая нужную фамилию. Агеев… Астахов… Базин… Вот! Баев Владимир Андреевич!!! Темно-синий «Форд», выпуск 1983 года. Развалюшка, конечно, но при надлежащем уходе… А счет? Есть ли у него счет и кредитная карта? Волин придвинул второй список. Баев Владимир Андреевич. Семьдесят пять тысяч долларов! Ого! Богато нынче стоматологи живут. А пессимисты говорят, мол, нищает народ. В счета банковские загляните! Семьдесят пять тысяч! С ума сойти. Ему, Волину, столько за всю жизнь не заработать. Надо послать Сашу, пусть проверит алиби врача! Как следует проверит, пробойно. Взгляд на часы. Ничего себе! Начало пятого. Волин чертыхнулся в уме на излишнее обаяние Саши. Конечно, иногда оно позволяло Смирнитскому выуживать прямо-таки феноменальные показания, но времени на это уходило – пропасть. Другой бы давно уже позвонил, Саша же, наверное, болтает со своей свидетельницей. А Волина пекло уже. Пекло. Не то что перекусить спокойненько – усидеть на одном месте не мог. Вскочил, прошелся по крохотному кабинету из конца в конец. Взмолился мысленно, глядя на телефон: «Зазвони!» Телефон безмолвствовал, словно пушкинская толпа. «Да зазвони же ты, черт тебя дери!» Видать, бог в это время спал, поскольку «кнопочное чудо двадцатого века», производства японской фирмы «Панасоник», закурлыкало вдруг горлово, на манер японских же журавлей. Волин кошачьим прыжком оказался у стола, рванул трубку, гаркнул:

– Саша? Саша, это ты? Ничего не слышно, Саша! Перезвони! Волин отчаянно задул в трубку, словно надеясь этим своим дуновением «пробить» отечественные телефонные линии. Надул. Трубка помолчала секунду, а затем выдавила голосом Люськи:

– Волин, что происходит? Волинское внушение сработало на всю катушку, только слегка не в том направлении. Вот уж кого он хотел сейчас слышать меньше всего, так это жену. И потому угас сразу, как огонь без кислорода.

– В смысле?

– Почему ты не пришел домой? – спросила жена и тут же сама ответила: – Волин, у тебя что… появилась другая женщина, да? Ты скажи, Волин, я все пойму. Появилась. Как будто женщины из воздуха материализуются. Тоже мне, святой дух. Появилась. И ведь категорично как. Она все поймет. Нет, другую женщину-то Люська поймет, в этом Волин не сомневался. А вот как насчет остального?

– С чего это ты взяла?

– А… тогда почему ты не пришел, Волин? Она думала, что у них до сих пор все в порядке. В плане семейных отношений. Какие, в задницу, отношения? Ничего нет. Развалины. Руины. Пепелище. Семья называется. Домик погорельца. Волин представил себе, как они сидят на кухне: Катька с Люськой, Люська с валокордином и телефонной трубкой. Вздохнул. Не любил он «душевных» разговоров. Терпеть не мог.

– Слушай, давай не будем, а? – не без труда произнес Волин. – Катька дома сейчас?

– Да. Она даже в школу не пошла. Мы всю ночь глаз не сомкнули, думали, случилось чего. Думали, ты под машину попал. Или убили тебя где-нибудь. Вообще-то это называется: надеялись на благоприятный исход.

– Рядом сидит?

– Кто?

– Да Катька же. Рядом?

– Да. Здесь. Ну, ясно. Пока Катька дома, разговора и вовсе не выйдет. Выйдет: «Ах, какой плохой у нас папа. У-тю-тю-тю-тю».

– Давай потом поговорим.

– Волин, ты что, нас бросил? Извечно корректный женский вопрос. Почему «нас», а не «меня»? Как же любят они ткнуть под дых. И побольнее. «Нас». Да таким тоном, чтобы понял, сволочь: бросил одну, с младенцем новорожденным на руках! Теперь с голоду помрем! Загнемся. Все из-за тебя, зараза. Пусть проймет его, до печенок, до колик в кишках. Удавись, гад, фашист проклятущий. И от кого же мы это слышим? Катьке семнадцать. Как убитой Пашиной, услужливо подсказала память. Люська молодая, здоровая. Специальность в руках – дизайнер. Зарабатывает раз в десять больше Волина. Ей же легче. Лишний рот с воза упал. Счастливая жизнь начнется, без мужа-тирана. Одно плохо: о чем с подругами теперь говорить?

– Люсь, я тебя очень прошу. Не будем, ладно? Потом поговорим. С глазу на глаз.

– Нет, ты ответь, Волин. Бросил? Давай. Я выдержу. Лучше горькая правда, чем все остальное. Ох, мужики, не дай вам бог в такой момент резануть эту самую горькую правду-матку. Вовек потом не утретесь. Хотя… Если никогда не слышали боевого клича воинствующих монахов, можете попробовать. Волин пробовать не стал.

– Позже поговорим. Я на работе и жду важного звонка. Все, пока. Волин бросил трубку – что, естественно, будет расценено как слабость и трусость – и не без облегчения перевел дух. Опустился в кресло, словно высосали из него все силы. Закурил, отметив, что пальцы все-таки слегка подрагивают. Телефон затрезвонил снова. Настырно, с вызовом. Волин снял трубку.

– Аркадий Николаевич Волин? – возник в пустоте незнакомый мужской голос.

– Слушаю.

– Аркадий Николаевич, вас беспокоят из следственного управления Московского уголовного розыска.

– Слушаю вас, – в груди у Волина что-то оборвалось. Вот и все, подумал он. Ребята из горпрокуратуры оказались куда более поворотливыми, чем ожидалось. Наверняка этот парень из сводной группы. Откуда ж еще?

– Моя фамилия Пилюгин. Капитан Пилюгин.

– Как, простите? Я не расслышал. Волин почувствовал, как по спине у него, от шеи к пояснице, прокатилась капля пота. Он принялся разгребать бумаги на столе. Где этот чертов список? Здесь ведь только что был… Где?! Твою… Вот он.