Сердце дьявола

– Я буду жаловаться!

– Как вам будет угодно. Ваше законное право.

– Это произвол, – пробормотал управляющий.

– Разумеется. Еще какой, – согласился Саша и расплылся совсем уж неприлично. – Ну так что? Насчет Раменской?

– Черт с вами, – зло ответил управляющий. – Надолго вы ее забираете?

– Кто знает, – философски заметил Саша. – Расследование убийства – штука серьезная.

– Ну да. Я так и думал.

– Спасибо за сотрудничество. – Оперативник поднялся из кресла, шагнул к двери, но на пороге обернулся: – Кстати, хочу сразу предупредить. Если вдруг выяснится, что Раменская уволена в связи с нашим сегодняшним разговором, у вас лично будут крупные неприятности. Это я обещаю официально. Можете мне поверить.

– Я верю, – управляющий помрачнел еще больше. – Слушайте, идите, а? Забирайте свою Раменскую и не мешайте работать.

– Уже ушел, – ответил Саша и вышел, наказав по пути охраннику: – Враг не дремлет. Бди. Он прошел в операционный зал, остановился у Наташиного окошка, обратился к очереди:

– Товарищи, я очень сожалею, но вам придется подождать несколько минут, пока не подойдет другая сотрудница. – И, повернувшись к Наташе, добавил: – Вас вызывает управляющий. И верхнюю одежду захватите. Наташа несколько секунд смотрела на него, затем молча поднялась, взяла из стенного шкафа плащ и сумочку. Саша с удовольствием наблюдал за ее точеной фигуркой, лениво отбрыкиваясь от возмущенных клиентов:

– Спокойно, товарищи, спокойно. Всего несколько минут. Приношу вам свои личные извинения за причиненные неудобства. Производственные вопросы. Товарищ, ну я же извинился. Что еще вы от меня хотите? Чтобы я сделал себе харакири? Наташа вышла из-за конторки, остановилась в ожидании. А к окошку уже спешила другая сотрудница.

– Ну? Видите? – взывал Саша, направляясь к выходу. – Все уже улажено. Сейчас вас обслужат. Ничего страшного не случилось.

– Слушайте, вам что, заняться больше нечем? – спросила Наташа, когда они с оперативником вышли на улицу.

– Почему это нечем? Очень даже есть чем, – совершенно не обиделся тот.

– По вашей милости меня могут уволить.

– Не уволят. Я об этом позаботился, – беспечно отмахнулся Саша. Наташа вздохнула:

– У вас, в органах, все сотрудники такие?

– В смысле? Какие это «такие»? Обаятельные? Симпатичные? Мужественные? Выражайтесь конкретнее.

– Наглые, настырные, развязные.

– А-а-а. Нет. Только я один. Остальные скромные, – оскалился Саша.

– Что вам от меня нужно на этот раз? – Наташа посмотрела в сторону банка. – Говорите быстрее, и я пойду. Рабочий день в самом разгаре, а у нас не государственная богадельня.

– Где-то я уже это слышал, – пробормотал Саша. – Знакомые такие интонации.

– В чем дело сегодня? – девушка не была расположена к светской беседе.

– Оговорюсь сразу. Десятью минутами вы не отделаетесь.

– Я так и думала, – Наташа поджала губы. – Слушайте, товарищ из органов, оставьте меня в покое. Так понятнее?

– Ну зачем же грубить? Вам это не идет.

– Что поделать, если вы другого языка не понимаете.

– Наташа, я, между прочим, тоже тут не у тетки на блинах прохлаждаюсь, а выполняю свою работу. Мне поручено снять с вас показания. Официально. И приобщить их к делу. Так что, хочется вам этого или нет, а поговорить со мной придется.

– Официально? – задумчиво повторила девушка.

– Вот именно.

– В таком случае, пришлите мне повестку. С датой, со временем и указанием кабинета. Без повестки ни на какие ваши вопросы я отвечать не намерена. Наташа резко развернулась и зашагала к банку.

– О-одну минуточку, – окликнул ее Саша, суматошно вытаскивая из «визитки» бланк. – Сейчас, сейчас.

– Что такое? – Наташа остановилась, посмотрела на него.

– Черт, ручка замерзла. У вас есть ручка? – Девушка, все еще недоумевая, протянула оперативнику ручку. – Спа-асибо. Который сейчас час-то у нас? Ага. Ну вот, – Саша протянул повестку, – официальная повестка. С датой, со временем. Правда, номер кабинета отсутствует, поскольку у меня в прокуратуре своего кабинета нет. Пока. Но, может быть, появится. А в остальном – официальный документ. Между прочим, откажетесь идти, пришлю за вами наряд. Честно, честно. И нечего тут мне улыбаться, я при исполнении.

– Я вам улыбаюсь? – опешила от такого нахальства девушка. – Да вы с ума сошли.

– Улыбаетесь, улыбаетесь. Я заметил.

– У вас неоправданно завышенное самомнение.

– Да нет, просто я наблюдательный. Наташа взяла повестку, покрутила в руках, поинтересовалась:

– Ну и что мне теперь делать? Ехать в прокуратуру?

– Зачем? Считайте, что прокуратура приехала к вам. – Саша огляделся. – Есть тут какая-нибудь кофейня поблизости? Кофейку хочется горяченького.

– За углом, – кивнула девушка и тут же осведомилась не без язвительности: – Вы прямо в кофейне собираетесь показания снимать?

– А что вас не устраивает? – состроил удивленную гримасу Саша. – Хорошее, спокойное место. Опять же, напитки подают. Не то что у нас в прокуратуре. Так как, пойдем?

– Ну пойдемте, – согласилась со вздохом Наташа. – Только кофе за ваш счет.

– Договорились, – согласился радостно Саша и согнул руку крендельком.

Волин разбил список подозреваемых на пять частей. В каждой – по шесть-семь фамилий. Пятерым сотрудникам, выделенным «Главным» в помощь следственной группе, предстояло установить и проверить алиби этих людей. Правда, на скорый результат рассчитывать не приходилось. Работы минимум на неделю. Хотя кто-то будет «отваливаться» в процессе, значит, и круг подозреваемых медленно, но верно станет сжиматься. Лева позвонил ближе к трем часам дня.

– Аркадий Николаевич, – голос оперативника дрожал от возбуждения. – Я проверил Пашину. В их ПТУ нет отделений, на которых могла бы учиться Ладожская. Никаких бухгалтерских и прочих курсов. Но… Две приличные зацепки. Первая: около полугода назад Пашина пыталась устроиться на работу.

– И что? – Волин пока не видел повода для особой радости.

– В службу «777». Вы знаете, что это такое?

– Понятия не имею.

– Сексуальные услуги по телефону.

– Пашина? В «Секс по телефону»? – Волин не поверил своим ушам. – Да ей семнадцать лет всего. Какой может быть, на фиг, «секс по телефону»? Это же уголовщина чистейшей воды.

– А по существующему законодательству устраиваться на работу разрешено с пятнадцати. А на некоторые виды работ даже с четырнадцати.

– Ну, я надеюсь, сексуальные услуги в эти виды не входят?

– Нет, конечно, – не принял юмора Лева. Он напал на след, и жажда возмездия приняла масштаб стихийного бедствия. – Но Пашина при приеме заявила, что ей восемнадцать, это раз. Второе: служба не оказывает физических сексуальных услуг, стало быть, не попадает под действие уголовного кодекса. Третье: на работу ее все-таки не приняли.

– Почему?

– Потому что семнадцать лет. Конкурс-то она прошла.

– У них там и конкурс еще?

– А как же. Платят-то очень приличные деньги. Побольше, чем вам, раза в три-четыре.

– За это самое дело по телефону?

– Ну да.

– Я, наверное, очень старый, – Волин сделал пометку в ежедневнике. – Ладно. То, что ты мне тут рассказал, это, конечно, замечательно. Ну а дальше-то что?

– Аркадий Николаевич, помните, я сказал, что знаю, где могли встречаться Ладожская и Пашина?

– Помню, Лева, помню. Но Ладожская, к твоему сведению, работала не жрицей любви в службе сексуальных услуг, а клерком в банке.

– Да. Это я помню. Но мне бросилось в глаза, что Ладожская очень уж дорого одета. «Версаче», «Рабанн». Настоящие фирменные шмотки, даже не коллекционные, знаете сколько стоят? Не по клерковским доходам. Любовников, судя по словам свидетельницы, она не держала. Откуда тогда деньги? Вот я и решил, а не подрабатывали ли обе девушки в качестве «ночных бабочек»? Кстати, напарницы у проституток – тоже проститутки, а вовсе не клерки и не пэтэушницы. И «соседство» двух потерпевших было бы вполне оправданно. Я расспросил ребят во дворе, но они в один голос уверили меня, что Пашина никогда проституцией не занималась. Тогда я подумал, что общим местом встречи мог быть банк, но оказалось, что Пашина и близко к банкам не подходила. Работа уборщицы ее не устраивала, а в остальном ей там было нечего делать. А когда выяснилось про «777», меня как током ударило: а что, если Ладожская работала в этой службе, прежде чем устроиться в банк? Или пыталась получить работу?