Страница 92 из 120
Бейсингем кивнул и вопросительно посмотрел на Гровера. Генерал все так же хмурился, но уже, скорее, по инерции. Он еще несколько раз прошелся по гостиной и, наконец, остановился напротив Бейсингема, остро и внимательно взглянул ему в глаза.
– Ну и история… Знаешь, Тони, если бы ты пришел с этим ко мне один, я бы отправил тебя или в Тейн, или в сумасшедший дом. Но я слишком уважаю отца Максимилиана и господина максимуса… – он замялся.
– …И не слишком уважаете ту компанию, что собирается в тронном зале, – закончил за него Бейсингем.
Гровер нахмурился, но Энтони тоже смотрел ему прямо в глаза, и генерал, наконец, кивнул.
– Леон был настоящим королем, – нехотя сказал он. – Года не прошло, как он умер, а в армии черт знает что творится. Летом мы влезем в Корунну и нам придет конец. Если ты соврал мне, Тони, – Бог тебя судья. Но даже если ты изменник, то я согласен, чтобы корона была на твоей голове – хуже, по крайней мере, от этого не будет.
– Итак, вы с нами? – улыбнулся отец Максимилиан и, поскольку вопрос не требовал ответа, тут же продолжил: – Совесть ваша может быть спокойна, лорд Бейсингем сказал правду. Вы даже должностного проступка не совершите – по кодексу Трогара, отлученные от церкви не могут занимать государственных должностей, – он повернулся к Энтони и снова улыбнулся. – Поэтому, кстати, компании галантных паладинов так легко сходили с рук все их художества. Вы можете не знать, милорд, но именно Мартин и его компания после каждого вашего пасквиля требовали отлучить вас – но у кого из членов Священного Трибунала поднялась бы рука оставить Трогармарк без генерала Бейсингема? А карать второстепенных участников, не трогая вдохновителя, было бы несправедливо.
Энтони молча поклонился настоятелю и, подойдя к столу, принялся наливать вино.
– Так что вы скажете о нашем плане, генерал? – спросил он, не отрываясь от своего занятия.
Этот вопрос был именно тем, что нужно Гроверу. Комендант сразу перестал хмуриться, морщиться, расхаживать из угла в угол, стал спокойным и собранным.
– Пока выглядит убедительно. Самое слабое место во всем этом – твоя прогулка во дворец. Может быть, возьмешь с собой охрану?
– Ага! Чтобы дворцовая стража решила, что начался мятеж, а кто-нибудь из посвященных под шумок прирезал нашего короля. Не забывайте, он находится на положении заложника. Нет, во дворец я пойду один.
Артона хмыкнул и придвинулся поближе.
– Я пойду один! – повторил Энтони, и в его голосе прорезался металл. – Генерал, обещайте мне одну вещь. Если я не вернусь, отправьте солдат в Аркенайн. Они должны прибыть туда не позже рассвета тринадцатого мая, запомните – не позже. Артона покажет, как попасть в замок, и вы легко его захватите, со всеми, кто там будет. Генерал… что бы ни случилось со мной, вы должны спасти Теодора. Я ему обещал…
– Хорошо, Тони, – кивнул Гровер. – Я сделаю все, что возможно…
– И невозможное тоже!
– И невозможное…
– Ну что ж… Если все решено – вперед! – Энтони встал и поднял стакан с вином. – Пойду по стопам прадеда Леопольда. Пусть и обо мне спорят, уронил я этой ночью в грязь честь своего рода или, наоборот, возвысил ее.
– А на самом деле? – спросил Рене, поднимая свой стакан.
– На самом деле я ее продал. За пенни, – Энтони засмеялся и вытащил висящую на шее монету. – Хорошая сделка, я ею доволен…
Он поцеловал монетку, убрал ее обратно и залпом выпил вино.
Легкомысленный сиреневый камзол с еще более легкомысленным топазовым ожерельем, принадлежавшим матери Рене, и прическа «под юного барашка» сделали свое дело. Энтони прошел во дворец, никого не удивив и не насторожив. Лишь дежурный офицер дворцовой охраны, гвардейский капитан, воскликнул:
– Герцог, что у вас с волосами? И где ваша борода?
– Я ввожу новую моду! – засмеялся Бейсингем.
– Вас привели дела? А как же Ее Величество?
– Ее Величество находится на расстоянии двух дневных переходов от Трогартейна. Я приехал известить о ее возвращении.
– Что-нибудь случилось?
– Ужасная вещь! – склонившись к капитану, прошептал Энтони. – Она просыпается ночью, а на ее ночном столике – крыса! И ест ее притирания…
– Разве крысы едят притирания? – удивился гвардеец.
– Право, не знаю, – пожал плечами Бейсингем. – Полагаю, достаточно крысы как таковой. Завтра с утра пусть гонят служанок готовить покои.
– Вы к себе? – поинтересовался капитан.
– Да, разумеется, – небрежно ответил Энтони. – Устал как собака. Целый день в седле. Только сейчас въехал в столицу.
Он взял с места в галоп и промчался через ворота, сообразив, что лошадь под «только что въехавшим в столицу» маршалом слишком свежая, а одежда у него чистая, и надеясь, что гвардеец в темноте этого не заметит.
«Паршивый из меня шпион получается, – подумал он. – Недалеко бы я ушел без Артона!»
…От конюшни Энтони пошел через сад – так было ближе и незаметней. Сначала к себе. В передней двое стражников, игравших в кости, вскочили при его приближении. Так: небрежно махнуть им рукой, улыбнуться – продолжайте, мол… Прихватив одну из их свечей, он влетел в гардеробную, мгновенно скинул дурацкий сиреневый камзол, надел парадный маршальский мундир, пурпурный, с золотым шитьем, перевязь с парадной шпагой. Затем взял обычный полевой мундир, саблю, кавалерийские сапоги, завернул все это в плащ и связал. Все заняло не больше десяти минут.
Взяв скатку и маршальский жезл и еще раз махнув рукой так и пребывавшим в ошалении стражникам, он вышел в коридор. Куда теперь? А, проклятье! Ведь Себастьян наверняка пьян, как возчик. Энтони задумался. Пожалуй что… Да, чем тащить пьяницу на себе через весь дворец, лучше рискнуть…
Он спустился на первый этаж, прошел по двору и вышел к правому жилому крылу дворца. В покинутых покоях короля Леона не держали ни слуг, ни стражи. Зачем стеречь пустую раковину? Бейсингем переступил порог гостиной Леона, задел портьеру и невольно чихнул – столько пыли поднялось из бархатных складок. На мгновение больно сжалось сердце. Свет свечи выхватывал из темноты то брошенную колоду карт, то вазу с высохшим цветком. Проклятие, да здесь что – с тех пор даже не убирали? Впрочем, если не убирали, то ему же лучше…
В спальне короля все было так же, как и раньше, словно ее хозяин вышел всего час назад – если б не пыль. Пыль лежала толстым слоем на полу, на каминной доске, видная даже при свете одинокой свечи. Когда Энтони взялся за дверцу шкафчика, резные завитки, которых он касался, заблестели, все остальное было по-прежнему матовым. Так… черная бутылка… она тут одна…
Всей кожей ощущая, как идет время, Энтони выбрался в сад и пошел, заглядывая в окна, пока не увидел того, кто был ему нужен.
…Ну конечно же, Себастьян оказался пьян, и даже через окно было видно, что не просто пьян, а до полного умопомрачения. Брат короля сидел в кресле, точнее, пытался сидеть, то откидываясь на спинку, то тяжело опираясь о стол. Вот он попытался налить еще… не получилось, опрокинул стакан. И эта пьяная тварь будет королем Трогармарка?
Пожалуй, он и дверь отпереть не сумеет. Впрочем, кто сказал, что она заперта? Себастьян через раз забывал это сделать, возвращаясь с прогулки. Энтони толкнул дверь, выходившую в сад, и та легко отворилась. Он вошел, кинул скатку на свободное кресло, повернулся было к Себастьяну…
– Добрый вечер, герцог! Рад видеть вас в добром здравии.
Голос абсолютно трезвый, спокойный, знакомый. Бейсингем, вздрогнув всем телом, обернулся. Позади него, в проеме двери, стоял герцог Монтазьен.
– …Присядьте, милорд, на вас лица нет! Не ждали меня так скоро? Я хоть и не военный, но тоже умею держаться в седле. Вина или, может быть, генеральской, двойной можжевеловой?
Энтони, онемевший от неожиданности, лишь отрицательно покачал головой.
– Как угодно. Тогда не обижайтесь, я буду пить один… – Монтазьен налил вина, удобно расположился за небольшим столиком. – Наши думают, что вас надо искать где-нибудь в Ольвии, а то и в Аркенберге. А я почему-то решил, что вы можете отправиться сюда. Удобно: в столице почти никого нет, самое время поднять войска и захватить власть. В этом случае вам понадобились бы две вещи: маршальский жезл и это существо… – Монтазьен мотнул головой в сторону Себастьяна.