Страница 65 из 120
Как-то в полдень, когда он от нечего делать дремал, дверь чуть-чуть скрипнула, послышались осторожные шаги. Он открыл глаза – к постели склонился мальчик. Очень худенький, на вид лет двенадцати, с темно-русыми локонами, почти такими же, как у Бейсингема, и удивительными глазами – большими, теплого серого цвета, опушенными невероятно длинными и густыми ресницами. Кого-то он очень напоминал, но кого, Энтони не мог вспомнить.
Заметив, что больной не спит, мальчик выпрямился и поклонился.
– Здравствуйте, герцог Оверхилл. Меня зовут Алан Нор-ридж, герцог Баррио. Я заходил к вам вчера, но вы спали…
Ну конечно же! Такое лицо было у крошки Рэнгхольма! А ведь старший Баррио, если бы не уродство, был бы хорош собой!
– Рад с вами познакомиться. – Бейсингем протянул мальчику руку, которую тот осторожно пожал.
– Как вы себя чувствуете? – спросил гость, улыбаясь. Улыбка была очень светлая, искренняя, и Энтони вдруг стало тепло и легко.
– Спасибо, лучше. Алан, вы не знаете… – Бейсингем слегка смутился и замолчал, осознав нелепость вопроса, который собирался задать.
– С радостью вам помогу всем, что в моих силах, – по-прежнему невероятно учтиво ответил мальчик.
– Понимаете, это глупо, но я никак не могу вспомнить… Маленький человечек в зеленом кафтане, с ключом в руках. Он должен сидеть у камина. Кто это может быть, вы не знаете?
– Конечно… Это гном-часовщик из сказок Юхана Торвальда.
– Гном-часовщик? – Бейсингем нахмурился, припоминая. В раннем детстве он читал какие-то сказки, но Торвальда не помнил.
– Хотите, я вам про него почитаю? – Серые глаза были совершенно серьезны, мальчик и не думал смеяться над взрослым мужчиной, который задает нелепые вопросы.
– Ну, если вам не трудно… Это так неприятно, когда чего-то не можешь вспомнить…
– И совсем не трудно! – засмеялся мальчик. – Вы ведь, наверно, скучаете. С ума сойти – столько лежать! Матушка сказала, что вам можно почитать что-нибудь легкое, а что может быть легче сказок? Сказки Торвальда изысканны и прекрасны, в них нет изъянов даже для очень тонкого вкуса.
«А он старше, чем кажется! – подумал Бейсингем. – Сколько же ему лет?»
Должно быть, вопрос отразился у него на лице, потому что мальчик, уже поднявшийся на ноги, снова склонился к нему и добавил:
– Мне скоро пятнадцать, но я обожаю сказки. А мой отец любил их всю жизнь! – Он стремительно повернулся и выбежал из комнаты.
…Торвальд, действительно, оказался тем самым, чего так не хватало Бейсингему. Волшебный мир радовал, успокаивал, накрывал все вокруг искрящимся покрывалом, словно первым снегом. Там, под снегом, по-прежнему оставались боль, ужас, унижение, они никуда не делись – но их, по крайней мере, не было видно. Алан читал ему Торвальда, затем «Книгу первой зимы», легенды о волшебном лесе, старые рыцарские баллады. Сначала он приходил по утрам, но потом Бейсингем попросил перенести чтение на вечер – к вечеру ему становилось хуже, а книги отвлекали, уводили с собой, и он легче переносил упорно цеплявшуюся за него болезнь.
По вечерам Алан приходил надолго, до тех пор, пока сиделка не приносила снотворное, так что последнее, что видел Энтони перед сном, было озаренное улыбкой лицо мальчика. Утром он тоже забегал, поздороваться и перекинуться парой слов. Как-то незаметно они стали завтракать вместе, потом Алан научил Бейсингема играть в шахматы… Вскоре они стали почти неразлучны. Алан был тактичен, как сама герцогиня, умел быть ненавязчивым, но неизменно появлялся тогда, когда ужас и тьма подступали к постели, и те уходили, не выдерживая ясного взгляда огромных серых глаз.
Герцогиня не имела ничего против их дружбы, лишь как-то спросила, не утомляет ли Алан больного.
– Нет, нисколько. – Бейсингем подумал, что мальчику могут запретить приходить к нему, и испугался больше, чем мог предположить. – Не знаю, что бы я без него делал. Ему-то не скучно столько возиться со мной?
– Алан знает, что делает, – неожиданно серьезно ответила Эстер. – Он чувствует зло. Таким же был его отец.
– Зло? – не понял Бейсингем.
– Что-то непонятное творится вокруг, – мрачно сказала герцогиня. – Непонятное и нехорошее. Я тоже это чувствую, но ничего не могу сделать. Герцог Баррио – тот мог. Надеюсь, может и Алан, не зря же он вьется вокруг вас. Не знаю, почему, но когда вы вместе, мне спокойней – и за вас, и за него…
– Теперь я точно знаю, что крошка Бетти отчаялась вас найти! – торжественно изрекла Эстер.
Дело было за несколько дней до праздника Нового года, который начинали отмечать в самую длинную ночь в году и заканчивали, когда кто сможет. Герцогиня только что вернулась из дворца и была вся в мехах и страусиных перьях, но Бейсингем теперь знал секрет ее туалетов и давно перестал их замечать. Она плюхнулась в кресло и налила вина себе и ему.
– Выпьем за нашу удачу! Вы встанете на ноги, я увезу вас в Баррио, потом переберетесь в Оверхилл, и утони оно все в грязной луже!
– Почему вы так решили? – осторожно спросил Энтони. Перебивать герцогиню, когда она находилась в таком настроении, было небезопасно.
– Потому что, пока вы полностью не поправитесь, одного я вас не оставлю. Вы обязательно сунетесь в холодную воду, или будете торчать на сквозняках, и все начнется сначала. Мужчины в таких случаях удивительно безголовы.
– Я не о том, – уточнил Бейсингем. – Почему вы решили, что она отчаялась меня найти?
– Вы помните, что на середину лета назначена кампания по завоеванию разноцветных булыжников Корунны? – Энтони кивнул, и герцогиня, для пущей торжественности поднявшись с кресла, изрекла: – Бетти пригласила возглавить ее этого цыганского головореза, по прозвищу Блуждающая Шпага. Как вы думаете, если бы она знала, где вы, стала бы она покупать наемника, да еще за такие бешеные деньги? Завтра это чудо приезжает обговаривать условия, а потом будет главным блюдом на праздниках.
– Гален? – Энтони задохнулся от волнения. – Гален будет здесь? Эстер! – Он впервые назвал хозяйку по имени, но даже не заметил этого. – Эстер, мне надо его видеть! Это единственный человек, который…
Энтони замолчал и лишь стукнул сжатым кулаком по стене. Он не знал, чего ждет от Теодора, чем ему поможет бродячий генерал. Просто нестерпимо захотелось пожать его смуглую руку, взглянуть в темные сумрачные глаза. Гален был настоящим в этом иллюзорном мире, его имя пахло рекой, степью, порохом… Как он мог – нет, как он мог забыть о Теодоре?!
– Во-первых, ложитесь. – Тон Эстер не допускал возможности ослушаться, и Бейсингем покорился. – Во-вторых, вы в нем уверены? В-третьих, вижу, что уверены, не вскидывайтесь. А в-четвертых, его будут приглашать все, и боюсь, что он выберет молодых и красивых. Не могу же я подойти к нему и сказать: «Сударь, вас хочет видеть генерал Бейсингем!» Конечно, он придет, я уверена, но боюсь, что придет не только он.
Энтони задумался на минуту, машинально поглаживая лежащую на кровати книгу.
– Я знаю, как его пригласить…
…Прошло еще четыре невыносимо долгих дня. На пятый, после полудня, к особняку Баррио подъехали трое верховых. Передний, под которым танцевал изящный белоснежный иноходец, взмахом руки отпустил сопровождающих.
– Господа, благодарю вас и не смею задерживать. Я уже достаточно изучил Трогартейн и доберусь обратно сам…
Он бросил поводья подбежавшему конюху и поднялся по ступеням.
Герцогиня Баррио, против обыкновения, надела платье, которое ей шло. Генерал, сияя самой ослепительной из своих разбойничьих улыбок, поцеловал ей руку и светским тоном произнес:
– Ваша светлость, мы начнем с осмотра вашей библиотеки или сразу перейдем к делу?
…Вместе с Галеном в комнату ворвались зимний день, солнце, праздник. Генерал остановился перед Энтони, чуть покачиваясь на каблуках.
– Ну, наконец-то! Когда госпожа Баррио пригласила меня осмотреть коллекцию оружия и библиотеку, жемчужину коей составляет собрание рукописных рыцарских романсов, я сразу все понял. Я затем и принял предложение вашей королевы: надеялся, что если ты жив, то дашь о себе знать…