Вечное дерево

Ганна, заметив его, улыбнулась, подала руку и просто, словно об этом уже была договоренность, сказала:

- Так вы нам помогать будете. Присматривайтесь, приглядывайтесь. Людей в цехе узнайте.,,

Он смотрел на Ганну во все глаза и послушно кивал, не вникая в смысл ее слов.

- Вот вам заявка. Сходите на склад, получите сверч ла. Только там Полина Матвеевна. Она добрая, но с крючочком, расспрашивать, ловить будет. Так вы помягче. Понятно?

Журка кинулся не разбирая дороги.

- Куда же вы? - окликнула его Ганна. - Склад в этой стороне. Вон, за зеленой перегородкой.

Журка принес сверла. Потом помог разнести по станкам вновь полученные для обработки детали, потом сбегал и обменял две маленькие коробки на большие по размеру. Потом встал в сторонку и начал наблюдать за Ганной. Он и бегал, и выполнял задания, и торопился все сделать, чтобы снова быть подле нее, следить за каждым ее движением, любоваться ею. Она была сегодня такой, какой он видел ее впервые: сосредоточенной, серьезной, повзрослевшей, но в то же время какой-то очень легкой, ловкой и очень увлеченной. Лицо ее приобрело новый, своеобразный оттенок, изменилось, как картина, когда ее осветят по-иному. Все движения Ганны были просты и экономны, словно у хорошо тренированного человека.

В чем другом-а в этом Журка знал толк. Настоящий мастер не станет суетиться, не станет фасонить, бегать попусту, он бережет силы и делает лишь то, что необходимо делать. Со стороны кажется - ничего особенного, а поди попробуй.,,

Ганна будто и не спешила, руки ее двигались медленно, вроде бы и отставали от хода станка, но все выходило споро, быстрее, чем у других. Журка слышал, как через определенные короткие промежутки времени раздавались туповатые удары металла о металл. Это падали в железную коробку готовые детали. Звук равномерных ударов как бы задавал темп, вел за собой бригаду. Цену этому темпу Журка тоже знал хорошо. Где-где, а в баскетболе темп многое значит. Попробуй поменяй его-и не каждый выдержит.

"Вот уж никогда не думал, что и здесь как в баскетболе".

Открытие удивило Журку, заставило еще пристальч нее приглядываться к Ганне.

Не только сама работа, но и темный платок, и синий халат, и яркое освещение изменили ее облик. Вся она стояла в тени, и только лицо и руки были освещены и выделялись отчетливо. Части станка мягко двигались и слушались ее рук, деталь блестела.

Он вспомнил ее слова: "Деталь теплеет, как будто оживает под руками". И не только увидел, но и почувствовал, как это происходит.

Заметив Журку, Ганна движением головы подозвала его.

- Витя, поднимитесь к начальнику цеха. Пусть подпишет одну бумажку.

Журка побежал к начальнику цеха.

- Эй, мыслитель, куда похилял?

- Да тут дело. Спешу.

Колька Шамин придержал его за локоть.

- Честное слово, надо.

- Ха! На побегушках. Токарь-пекарь... Забыл про наш уговор. А ну, уйдем с глаз.

- Напрочь. Сказал - не могу.

Колька вызывающе закинул руки за спину.

- Ну что ж, посмотрим, как отреагируют массы.

Журавель в услуге! Где тут твой участочек?

- Ладно. Идем,-согласился Журка.

В курилке, к его удивлению, было полно народу.

В нос шибануло табачным дымом. Журка прикрыл рот рукой, закашлялся.

- Ничего. Привыкай к рабочей обстановке,-сострил Колька.

Он достал початую пачку "Шипки" (видно, уже курил сегодня), выщелкнул из нее сигарету и небрежно взял в зубы. Все это он делал с видом бывалого человека, с фасоном, который появился в нем за последнее время. И как тогда, в кафе, у Журки вновь вспыхнуло чувство неодобрения этой подделки, он подумал: "Хоть бы она не увидела нас вместе".

- Так вот, насчет уговора, - произнес Колька и неторопливо выпустил колечки дыма.-Делаю серьезное предупреждение. Учти, мы здесь транзитники. И нечего.

- Что ж, в курилке, что ли?

- Найдем где. Главное-тянуть резину.

Журка не успел возразить. Перед ним появился Сеня Огарков.

- Куришь?-спросил он и надломил свои длинные брови.

- Нет. Не курю.

- Где заявка? Давай.

- Да я сам... Я сейчас.

- Дело не ждет... А тебе, как вижу, и тут неплохо.

И партнеры есть.

Колька Шамин наклонил свою круглую голову, с фасоном представился:

- Николай Шамин. С кем имею честь?

- Филоните, - вместо ответа сказал Сеня.

- Зачем же в таком разрезе? Я здесь лишь потому, что детали не подбросили.

- Ладно. Сачки. Давай заявку.

Сеня выдернул из рук Журки заявку и устремился к двери.

- Бонжур, покедова!-крикнул ему вслед Колька.

- Не надо так, - остановил его Журка. - Зачем?

- Выше чело, старик!-ободрил Колька.-Не обращай внимания на мелочи жизни. Главное в наши дни чувствовать дух времени.

- Витя, вам, наверное, скучно у нас? - спросила Ганна. - Быть может, наша бригада вам не подходит.

Журка не произнес ни звука. Он чувствовал себя так, как чувствовал только однажды в жизни, когда из-за своего волнения заложил мяч в свою корзину. Стыдно.

Позорно. И ничего уже нельзя исправить.

Загудели станки. Цех приступил к работе. Снова он видел руки Ганны, снова колечки стружки падали к ее ногам. Снова она работала, а он только наблюдал. Все было так, как и раньше. Лишь одна очень маленькая, ни для кого не приметная разница появилась теперь: он смотрел только на ее руки. Он стоял, не поднимая глаз.

Сколько бы он отдал за право не стыдиться ее взгляда.

Как это немного, в сущности, и как много: смотреть на нее прямо, открыто и не краснеть за себя, за свои поступки.

"Я ж не за тем шел сюда. Я ж совсем не думал, что так получится. Что я спрячусь в курилке и не выполню ее поручения. И чего я от этого Кольки не отмотался?"

Журке казалось, что теперь уже ничего нельзя исправить.

"Ну, что сделать? Подойти попросить прощения?

А вдруг не простит? Вдруг высмеет при всех?"

Он замер, как ушибленный, боясь пошевелиться и опять причинить себе боль. Он смотрел на ее ру, молил о прощении и проклинал себя.

- Подойдите сюда... Витя.,,

Журка, не поднимая глаз, -подошел к Гаяяияому станку.

- Хотите сверлить?

- Да, - прошептал он и затаился, опасаясь, что ои"

услышит, как у него сильно и громко стучит сердце,

- Попробуйте. Давайте вашу руку.

Она положила свою маленькую ладонь на его широкую руку, встала близко, касаясь шгечом его плеча.

- Нажмите. Ну! Вот. Улавливаете?

Он кивал головой и ничего не улавливал. То есть он чувствовал, но только не станок и не податливую рукоятку, а руки Ганны. И только это. Ганна сердилась ва его непонимание. А он глупо улыбался, весь расплываясь от счастья.

- Пардон. Миллион извинений,-услышал он противный Колькин голос. Нельзя ли от вас отщепить сего индивидуума?

Никогда в жизни Журка не слышал более мерзкого тона. Никогда в жизни ему так не хотелось звездануть сверху по Колькиной круглой башке.

- Он на работе,-сказала Гаяна.

- О да. Конечно, - не отступал Колька.- Но вопрос весьма актуальный. Прима.

Журка стоял опустив руки, не оборачиваясь и те.

шевелясь. Будто Колька коснулся грязной лапой самого святого, чего нельзя касаться. Хотелось заплакать и убежать.

- Что это, срочно? - спросила Ганяа.

- О, неужели вы могли подумать, что я стану вторгаться по пустякам? Вы имеете дело с воспитанным человеком. Мне, право, неудобно, что мой друг до сих пор не представил меня вам. Позвольте назвать свое имя?..

Журка почувствовал жар в сердце, повернулся резко и стремительно.

- А ну!-он сх Кольку за толстые плечи.- Ну!1-и потащил в сторону, подальше от Ганны, от ее гневных, осуждающих глаз.

Колька 6 ыл ошеломлен, не мог и не пытался сопротивляться. Лишь очутившись в раздевалке, среди шкафчиков с замками, он пришел в себя, попробовал вывернуться.