Инженер Петра Великого

Гранаты ручные. Вот где был простор для фантазии! Корпус — небольшой чугунный шар, полый внутри. Это отлить несложно. Заряд — порох. А вот запал… Я перебрал десятки вариантов. Фитиль? Ненадежно, горит неравномерно. Терочный? Самое то, но как его сделать из местных материалов? Я вспоминал химию, думал про бертолетову соль, про серу, фосфор… Фосфор! Кажется, алхимики уже умели его получать в мизерных количествах. Может, попробовать раздобыть через Брюса? Или самому попытаться «похимичить»? Опасно, конечно, но игра стоила свеч. Пока же, как временный вариант, я разрабатывал более надежную конструкцию фитильного запала — с гильзой, предохранителем, чтобы случайно не сработал. Хотя справедливости ради в армии уже есть гренадеры, но там устройство — мама родная. Еще и взрывается через раз.

Бомбы для мортир и гаубиц. Та же проблема с запалом. Деревянная трубка — это прошлый век. Нужна металлическая, с точно отмеренным пороховым составом, который горит стабильно и предсказуемо. Я прикидывал конструкцию такой трубки, думал, как обеспечить герметичность и надежность воспламенения.

Еще нужно будет подумать по поводу пороха — это огромная проблема, тут моих знаний может не хватить.

И окопы! Да, это не железо, но это жизни солдат! Я снова и снова рисовал схемы полевых укреплений — не просто ямы, а профилированные траншеи с брустверами, с ходами сообщения, с укрытиями от шрапнели. Понимал, что внедрить это в армии будет сложнее, чем построить станок — тут косность мышления военных командиров надо было ломать. Но решил подготовить подробную записку для Брюса и Орлова — с расчетами, сколько земли надо вынуть, сколько людей потребуется, но и с выкладками, насколько уменьшатся потери. Может, и пробьет.

Люнеты, флеши, редуты: Прекрасные сооружения! Но они — опорные пункты. Окопы же могут стать непрерывной линией обороны, связывая эти пункты, защищая фланги, создавая сплошной фронт огня и препятствий. Одно другому не мешает, а дополняет!

Ядра, скачущие по земле, косят ряды в линии. Но земляной бруствер окопа поглотит ядро или значительно ослабит его удар! Окоп — лучшая защита от артиллерии, чем просто стояние на месте!

Да, стоя во весь рост с полутораметровой фузеей в узком рву неудобно. Но можно сделать окоп шире, с отлогостями или тем же банкетом. Солдат может присесть или встать на колено под защитой бруствера для перезарядки. Это медленнее, чем стоя? Возможно. Но безопаснее! А мертвый солдат не перезаряжает вовсе.

Работа кипела. Мои пацаны — Федька, Ванюха, Гришка — уже вполне толковые помощники, каждый на своем участке. Федька корпел над чертежами, Ванюха помогал слесарям с подгонкой деталей для станка, Гришка вместе экспериментировал с ковкой и закалкой пружин для замков. Старик Аникей строгал брусья для новых станков. Иван и Семен пилили и притирали детали. Даже Потап, мой денщик, и тот был при деле — бегал с поручениями, таскал материалы, убирал стружку.

Я чувствовал себя дирижером этого небольшого слаженного оркестра. Забегал то к чертежникам, то к слесарям, то к кузнецу, проверял, подсказывал, ругался, хвалил. Голова работала на пределе, решая десятки задач одновременно — от расчета зубьев шестерни до состава пороховой смеси для запала.

И, признаться, я был на кураже. После стольких месяцев борьбы, унижений — наконец-то дело пошло! Меня признали, мне доверили, мне дали ресурсы (не без боя, да). Покровительство Царя и Брюса ощущалось как непробиваемая броня. Я чувствовал себя уверенно, почти всемогуще. Казалось, что теперь-то уж точно никто не посмеет мне помешать. Эта уверенность пьянила и придавала сил. Возможно, даже слишком много уверенности. Может, где-то я и потерял прежнюю волчью осторожность, стал меньше оглядываться по сторонам, больше доверять бумагам с печатями и обещаниям начальства.

Ведь теперь я был Петр Алексеевич Смирнов, фельдфебель, дворянин, человек на государевой службе, выполняющий личный приказ Царя. Кто ж на такого покусится?

Эх, зря я так думал…

Работа над «образцовым заводом» и станками шла своим чередом, но меня все больше захватывала другая тема — боеприпасы. Пушка — это хорошо, но чем она стреляет — не менее важно. Мои фронтовые наблюдения не давали покоя. Я снова и снова прокручивал в голове картинки боев: как наша пехота мучилась под огнем, не имея возможности ответить шведам, засевшим в укрытиях; как наши ядра бессильно плюхались в брустверы или отскакивали от корабельных бортов. Нужны были аргументы посерьезнее.

Я засел за расчеты и эскизы. Рисовал, считал, прикидывал технологию изготовления.

Для расчетов мне позарез нужны были мои фронтовые записи, конкретные цифры и наблюдения: с какой дистанции шведская пехота обычно ведет огонь, насколько эффективны, какова толщина брустверов и блиндажей, которые надо пробивать или разрушать, сколько времени солдату нужно, чтобы метнуть гранату после активации запала. Все эти детали я старательно заносил в ту самую замусоленную тетрадку, которую таскал с собой на передовой. Там же были и наброски по тактике использования боеприпасов, и замечания по картечи, и идеи по улучшению лафетов… В общем, самая суть моего фронтового опыта, то, что отличало мои прожекты от чисто кабинетных фантазий.

Я полез в свой новый сундук, который мне выдали под бумаги и который теперь запирался на здоровенный замок (ключ был только у меня и, на всякий случай, копия у Орлова). Там у меня хранились все чертежи по станкам, расчеты по металлу, планы перестройки завода и, конечно, та самая тетрадка.

Перебираю бумаги…

Вот чертежи станины, вот эскизы шпинделя, расчеты по литью…

А тетрадки-то нет!

Странно…

Может, выложил куда? Я обшарил весь сундук — пусто. Перерыл бумаги на столе — тоже нет. Посмотрел на полках, где у меня лежали образцы металла и всякий инструмент.

Нигде. Куда же она могла подеваться?

Первая мысль — сам куда-то засунул в спешке и забыл. Дел-то по горло, голова кругом идет, немудрено и потерять что-то важное в этом рабочем бардаке. Я еще раз перетряхнул все бумаги на столе, заглянул под верстак, проверил карманы своего рабочего кафтана. Тщетно. Тетрадка как сквозь землю провалилась.

Хм… А может, Потап, мой денщик? Он тут прибирался вчера вечером. Мужик он безобидный, мог запросто сунуть тетрадку не туда, приняв ее за ненужный хлам или переложив вместе с другими бумагами куда-нибудь на склад или еще дальше. Надо будет его потрясти, как придет.

Именно сейчас, когда эти записи так нужны! Там же все расчеты по запалам, все прикидки по дальности и эффективности гранат… Без них придется многое вспоминать, прикидывать заново, а это — потеря времени, которого и так в обрез.

Ладно, хрен с ней пока. Найдутся, никуда не денутся. Наверняка Потап куда-то засунул или я сам в запарке ее в другую папку с чертежами сунул. Дел сейчас невпроворот — надо слесарям по сверлильному станку новые указания дать, по пружинам для замков, с Лыковым опять собачиться из-за поставок меди. Потом разберусь, когда посвободнее будет.

Я махнул рукой на пропажу и снова погрузился в чертежи нового цеха. Мысль о пропавшей тетрадке мелькнула где-то на периферии сознания и тут же утонула в потоке текущих, куда более неотложных дел. Уверенность в себе и ощущение того, что теперь-то уж я под надежной защитой самого Царя и Брюса, притупили былую осторожность. Ну, пропала бумажка, эка невидаль в здешнем бардаке… Найдем. Куда она денется с подводной лодки?

День прошел в обычной рабочей суете. Я гонял слесарей со сверлильным станком, ругался из-за криво выкованной детали, объяснял Федьке тонкости черчения зубчатых передач, спорил с приказчиком из конторы насчет сроков поставки кирпича для новых печей… Вроде бы всё как всегда. Но где-то на задворках сознания назойливой мухой жужжала мысль о пропавшей тетрадке с фронтовыми записями. К вечеру, когда голова немного освободилась от текучки, эта мысль вернулась с новой силой.