Инженер Петра Великого

Куда она могла подеваться? Я ведь точно помню, как по возвращении с фронта перебирал все свои бумаги и положил эту тетрадь в новый сундук, под замок. Я еще подумал тогда, что эти записи — самая ценная часть моего «багажа», важнее любых чертежей, потому что это был живой опыт войны, анализ реальных проблем армии. И вот — ее нет.

Версия про то, что я сам ее куда-то засунул, становилась все менее правдоподобной. Я перерыл весь сундук еще раз, потом — все углы своей мастерской, все ящики верстака. Нету. И Потап, мой денщик, божился и крестился, что никаких тетрадок не трогал, только пыль сметал да мусор выносил. Мужик он был простой, как три копейки, врать и интриговать не умел, да и не стал бы — я к нему по-человечески относился, подкармливал иногда. Значит, не он.

Мои пацаны? Тоже исключено. Они были преданы мне как собаки, гордились своей работой и тем, что я им доверяю. Украсть что-то у меня, да еще такие важные бумаги — да ни в жисть! Я поговорил с каждым по отдельности, осторожно расспросил, не видел ли кто чего подозрительного, не заходил ли кто посторонний, пока меня не было. Нет, говорят, всё как обычно. Охрана у входа стоит, чужих не пускают. Да и кто сюда сунется без дела? Все на заводе знают, что тут «хитрый Петр» колдует под присмотром начальства.

Но если не я, не Потап, не мои ученики… тогда кто? Тетрадка не могла просто испариться. Значит, ее украли? Но как? И главное — кто и зачем?

Вспомнилась вся прошлая хрень — и попытка подставить с паленым углем, и мешочек с фальшивыми «шпионскими» деньгами, и та чугунная глыба, что едва не размозжила мне башку… Враги мои никуда не делись. Клюева и Воробьева убрали, шпионов вроде поймали, но кто даст гарантию, что не осталось других?

Может это кто-то из тех чинуш в Питере, чьих протеже я невольно обскакал? А может, и шпионы не все переловлены? Может, у них остался кто-то здесь, на заводе, имеющий доступ в мою мастерскую?

Но как они могли проникнуть? Охрана, замок на сундуке… Хотя… Замок амбарный, при желании вскрыть можно. Охрана? Солдаты есть солдаты, могли и задремать на посту, или за взятку глаза закрыть. Вариантов было много, и все — один хуже другого.

Главный вопрос — зачем понадобилась именно эта тетрадка? Чертежи станков были бы куда ценнее для шпионов. Планы перестройки завода — для конкурентов или саботажников. А фронтовые заметки? Что в них такого? Мои размышления о тактике? Идеи по гранатам и картечи? Да, это были вещи важные, но пока еще сырые, на уровне идей и эскизов. Кому они могли понадобиться настолько, чтобы рисковать и лезть ко мне в сундук?

Может, дело не в самих записях, а в том, чтобы просто лишить меня важной информации, затормозить работу над новыми боеприпасами? Или там было что-то еще? Что-то, чего я сам не осознавал? Какая-то деталь, фраза, цифра, которая могла меня скомпрометировать? Я лихорадочно пытался вспомнить, что именно я там писал. Вроде бы ничего крамольного. Но кто знает, как это могут повернуть?

Стало не по себе. Ощущение безопасности, которое появилось после царского визита, улетучилось без следа. Я снова почувствовал себя мишенью. Кто-то снова вел против меня игру — тихую, подлую, непонятную.

Что делать? Поднять шум? Бежать к Орлову, к Брюсу? Но с чем? Сказать, что у меня пропала тетрадка с заметками? Засмеют. Скажут — сам потерял, растяпа. Доказательств кражи у меня не было никаких.

Нет, шуметь было нельзя. Надо было действовать тихо.

Во-первых, усилить меры предосторожности. Я перерыл все свои оставшиеся бумаги, самые важные чертежи по станку и композитному стволу перепрятал в другое, более надежное место, о котором знал только я. Велел своим пацанам и охране быть еще бдительнее, никого постороннего в мастерскую не пускать ни под каким предлогом без моего личного разрешения или приказа Орлова. Замок на сундуке сменил на более хитрый, который мне помог достать один знакомый немец-слесарь.

Во-вторых, надо было наблюдать. Внимательно смотреть за всеми, кто крутится вокруг моей мастерской, кто задает лишние вопросы, кто ведет себя подозрительно. Может, кто-то проговорится, проколется на какой-нибудь мелочи.

Активно искать пропажу или начинать расследование я пока не мог. Не было зацепок. Не было доказательств.

Дни шли за днями. Пропавшая тетрадка так и не нашлась.

Но интуиция, та самая чуйка, которая не раз спасала мою шкуру еще в прошлой жизни, твердила — не расслабляйся, Волков, ой, то есть Смирнов, что-то готовится.

В тот день я с самого утра возился с задней бабкой сверлильного станка — механизм подачи сверла никак не хотел работать плавно, заедало где-то в винтовой паре. Иван с Семеном пыхтели рядом, пытаясь подогнать чугунную гайку. Работа была муторная, требовала внимания и точности. Я так углубился в процесс, что и не заметил, как время к обеду подошло. Мои ученики ушли в казарму за своей порцией баланды, старики-мастера тоже разбрелись кто куда. Я остался в мастерской один со слесарями, решил доделать этот узел до конца, пока мысль свежая.

И тут дверь моей мастерской распахнулась. Да так резко, с грохотом. Я поднял голову, ожидая увидеть Орлова или, может, кого из конторы Шлаттера. Но на пороге стояли совсем другие люди.

Впереди — незнакомый офицер. Форма не артиллерийская, и не охтинской охраны. Скорее, гвардейская какая-то, темно-зеленая, с серебряным шитьем. Лицо молодое, но злое, глаза холодные, смотрят колюче, без тени интереса. За ним — четверо здоровенных амбалов под два метра ростом, с усами, в высоких шапках, с ружьями наперевес. Вид у них был такой, будто они пришли не на завод, а на штурм крепости.

Это точно не по мою душу? Может, ищут кого?

— Фельдфебель Петр Смирнов здесь находится? — голос у офицера был неприятный, с какой-то столичной картавинкой.

— Я Смирнов, — ответил я, выпрямляясь и пытаясь понять, что происходит. Иван с Семеном тоже замерли у верстака, вытаращив глаза. — А в чем дело, господин… э-э… офицер?

— Именем Его Величества! — зычно провозгласил офицер, вытаскивая из-за обшлага сложенную вдвое бумагу с печатью. Он развернул ее и начал читать ледяным, бездушным голосом: — Артиллерийского ведомства фельдфебель Петр Смирнов, он же… — тут он сделал паузу, сверяясь с бумагой, и с какой-то брезгливостью произнес, — … бывший тульского завода подмастерье Петрушка… Арестовывается по подозрению в государственной измене и тайной передаче неприятелю, а именно королю шведскому Карлу, секретных сведений о новых способах литья пушек, устройстве хитроумных машин и прочих военных тайнах, оные сведения получив обманным путем, войдя в доверие к начальствующим лицам! Предписано доставить арестованного Смирнова в казематы Преображенского приказа для дознания и суда!

Чего? Государственная измена⁈ Передача секретов шведам⁈ Преображенский приказ⁈ Это была полная, абсолютная дичь! Я не верил своим ушам. Какой шпионаж? Какие секреты? Да я только начал тут что-то делать! Бред какой-то!

— Позвольте, господин офицер! — я шагнул вперед. — Это какая-то ошибка! Недоразумение! Я честно служу Государю! Сам граф Брюс мне поручил… Сам Его Величество…

— Молчать! — рявкнул офицер. — Разговоры в казематах разговаривать будешь! Взять его!

Солдаты шагнули ко мне. Они явно привыкли выполнять приказы, не рассуждая.

— Да вы что! Одумайтесь! — крикнул я, отступая к верстаку. — Пошлите к графу Брюсу! Или к поручику Орлову!

— Никто никуда посылать не будет! — отрезал офицер. — Приказ ясен. Сопротивление окажешь — силой возьмем! Ну!