Страница 4 из 114
Я видел представление еще одной религиозной пьесы о последних мучениях Иисуса. Хрестиане, верно, боялись обидеть римлян, и она получилась у них не очень правдивой. На сцене было разыграно только то, что говорилось и делалось публично, и получилось, будто бесчестный Пилат вел себя правильно и даже великодушно, отчего вся вина за убийство легла на евреев, от имени которых выступал первосвященник.
Однако не могу не предостеречь вас. Не стоит принимать Священное Писание на веру. Лишь сочинения древнееврейских поэтов, так называемые «пророческие книги», можно читать, не думая постоянно о редакторах-священниках, но и они в большинстве случаев неправильно датированы и не принадлежат людям, которым приписываются. Подобную антинаучную практику евреи оправдывают следующим образом: «Тот, кто говорит благо именем того, кто уже говорил его, несет спасение в мир». С течением времени исторические и юридические книги случайно или не случайно, но оказались испорченными, так что даже самые дотошные исследователи не могут надеяться распутать все узлы и восстановить первоначальный текст. Все же, сравнивая еврейские мифы с мифами ханаанеян и еврейскую историю с историей соседних народов, можно вывести рабочую гипотезу тайной истории Иисуса, что, собственно, для нас главное.
А история эта великолепна! Хоть я книжный червь, все же мне ни разу не попалось ничего подобного. Да и кроме всего прочего, если язычники-хре-стиане, несмотря на то, что древнееврейский закон недвусмысленно запрещает идолопоклонство, вкушают тело Христово во время Евхаристии и прославляют Иисуса как Бога, объявляя: «Не было никого, подобного ему, и не будет, пока он не вернется на землю!» — то кто, кроме благочестивых евреев, может упрекнуть их в этом? Родиться в яслях, быть провозглашенным царем, добровольно пострадать на кресте, победить смерть, обрести бессмертие — вот судьба последнего и благороднейшего наследника одного из самых древних царских родов на земле.
Глава вторая ДЕТИ РААВ
Анна, дочь Фануилова, от колена Асирова, вдовствовала шестьдесят пять лет и в память пожертвований ее мужа, а также благодаря собственному замечательному благочестию, которое побуждало ее день и ночь не сходить с Женского двора Храма, была в конце концов вознаграждена почетной должностью и стала воспитательницей девственниц, отданных под опеку Храму. Она учила их послушанию и смирению, музыке и танцам, прядению, вышиванию и домоводству. Все девственницы были дочерьми Аароновыми, принадлежали к знати от колена Левитова и в большинстве были отданы родителями в Храм во избежание неравного брака, ибо для Храмовых девственниц всегда находились набожные, богатые и знатные женихи. Их воспитание и обучение полностью были в руках воспитательницы, которую первосвященники экзаменовали на знание Храмовых церемоний и умение прилично держать себя, хотя большой учености от нее как от женщины не требовали. После возвращения под водительством Ездры из вавилонского пленения левиты изгнали священнослужительниц — дочерей Аарона, запретив им, подобно всем прочим женщинам, приближаться к Святыне. Их уделом стал Женский двор, отделенный от, Святая Святых массивной стеной и просторным Мужским двором, или двором Израиля.
Анна робко поскуливала, изображая благочестивое песнопение, когда находилась среди священнослужителей и Храмовых слуг, но, оставаясь наедине со своими подопечными, держалась со спокойным достоинством.
Самой старшей из них была Мариам, которую хрестиане называют Марией, единственная дочь Иоакима из колена Левитова, одного из так называемых наследников Давидовых, или Царских наследников. Лет с пяти она жила не дома, а родилась в тот самый день, когда царь Ирод начал строительство Храма. Год за годом величественное здание поглощало руины старого Храма. Дом Господень поднялся на руинах Храма царя Соломона, который не раз был захвачен врагами, а потом и вовсе осквернен сирийским царем Антиохом Эпифа-ном. Минуло тринадцать лет, и главная Святыня — Дом Иеговы и Двор священнослужителей — были возведены так же, как большая часть всех внутренних помещений, но прошло еще семьдесят лет, прежде чем достроили Двор язычников и внешние стены. Новый Храм оказался вдвое больше прежнего, поэтому пришлось расширить фундамент на южной стороне горы. Анне вручили цветную пряжу, полученную из Пе-лусия в Египте, и теперь она торопилась поскорее раздать ее своим подопечным, чтобы они спряли из нее нитки для ежегодно обновляемой завесы в Святая святых, ибо делать это могли только девственницы. Особенно почетно было прясть пурпуровые, багряные, фиолетовые и белые нитки. Когда пурпуровая пряжа попала к Мариам, другие девушки из зависти стали называть ее «маленькой царицей», ибо пурпуровый — царский цвет.
— Дочери. мои, — сказала Анна, — напрасно вы обсуждаете то, что предопределено Небесами. Посмотрите, разве есть среди вас еще одна Мариам? И разве не Мариам, царственная сестра Моисея, плясала с подругами на берегу пурпурового моря?
Когда она вновь взялась за пряжу, то и царский багрянец выпал Мариам, и Анна проговорила, предвосхищая ревность остальных:
— Нужно ли удивляться этому? Кто еще среди вас родом из Кохбы?
Деревня Кохба названа в честь звезды Давида, и наследники Давида владели ею.
— Но, матушка, разве багрянец не знак распутницы? — спросила девственница Фамарь.
— И это Фамарь задает мне подобный вопрос? Разве не Фамарь, жена Ира, старшего сына Иуды, распутничала со своим свекром? Разве не другая Фамарь распутничала со своим братом Амноном, старшим сыном Давида? Так неужели третьей Фамарь нужны багряные нитки, потому что она желает стать им подобной?
— Матушка, разве эти Фамари стали в наказание бесплодны или были побиты камнями? — ответила вопросом на вопрос Фамарь.
— Времена меняются, дитя мое. Не думай, что, следуя за первой Фамарью, ты станешь великой прародительницей еще одного Давида. Мариам сказала:
— Разрешите, матушка, Фамари вместе со мной прясть багряные нитки в память о тех багряных нитках, что Фамарь, жена Ира, намотала на запястье За-ры, близнеца нашего общего предка Фареса, с которым он еще в утробе матери спорил о первенстве.
Фиолетовые и белые нитки получили две другие девицы, и, чтобы шум от их работы не мешал никому в Храме, все четыре отправились трудиться к родственникам. Мариам была поручена заботам своей двоюродной сестры Лисий, дочери Иосифа из Еммауса, чья покойная жена была старшей сестрой матери Мариам. Она родила ему четырех сыновей и двух дочерей, из которых Лисия, старшая, вышла замуж за торговца пурпуром из Иерусалима, тоже наследника известного рода, и жила недалеко от Храма, так что Мариам надо было лишь перейти мост. Каждое утро Мариам и Фамарь отправлялись к ней и каждый вечер шли от нее через мост и прекрасные ворота к школе девственниц в женской части Храма.
Вот история рождения Мариам. Десять лет ее мать Анна была замужем, но, к своему горю и стыду, оставалась бесплодной, находя мало утешения в богатстве своего мужа Иоакима. Каждый год в один и тот же день Иоаким шел из Кохбы в Иерусалим, неся дары Храму. Там, потому что он был знатен и богат, он всегда становился среди первых дарителей, старейшин Израиля, одетых в длинные одежды из вавилонских тканей, затканных цветами. Опуская золотые монеты в прорезь на крышке сундука, он обыкновенно приговаривал:
— Сколько бы я ни отдавал из своих прибылей, они принадлежат народу, и я отдаю их народу. А это другие монеты, с ними уменьшается мое богатство, и они предназначены Господу нашему, которого я прошу простить меня, если я сделал что-нибудь неправильное или неприятное Ему.
Иоаким был членом Высшего суда и фарисеем, но не был «плечевым» фарисеем из тех, что носят на плече список своих благодеяний; и не был «считающим» фарисеем из тех, что говорят: «Мои грехи уравновешены моими благими делами»; и не был «скупым» фарисеем из тех, что говорят: «Утаю-ка немного из моих богатств и сотворю благое дело». Его вполне можно было бы назвать богобоязненным фарисеем из тех, что, несмотря на насмешки хрестиан, не желавших чувствовать себя в духовном долгу у них, составляли большую часть.