Чародей

– Сэр Эйбел?

Я не знал, что в войске Арнтора есть мальчики, если не считать оруженосцев, которые были почти мужчинами, но сейчас передо мной стоял паренек лет десяти. Я носил старый шлем за неимением другого, хотя не испытывал никакого желания видеть правду, которую он открывал, и потому, наверное, увидел владевший пажом ужас явственнее, чем он его обнаруживал.

– Ее высочество желают поговорить с вами, сэр Эйбел.

Приведенный в крайнее раздражение бедственным состоянием войска, я обрадовался возможности выпустить пар.

– Моркана уже разговаривала со мной, – сказал я. – Я повторяю тебе то, что говорил ей. Она оставила меня гнить в темнице, откуда меня освободил ее брат, которого она страшно боится. Я служу брату, а не сестре. Если Моркане нужна моя дружба, пусть она ее заслужит.

Паж удалился, но вскоре вернулся, напуганный пуще прежнего.

– Ее высочество говорят, что вы неправильно ее поняли, что это не она желает поговорить с вами. У нее гость… – У него прервался голос. Он судорожно сглотнул и попытался заговорить снова: – Да, гость, сэр Эйбел… что-то… кто-то…

У него застучали зубы. Пока он пытался овладеть собой, я спросил:

– Королева?

– Н-нет. Нет, сэр.

– Значит, король. Почему она сразу не сказала?

Бедный мальчик энергично помотал головой.

– Ну ладно, Черный каан!

Он разразился слезами:

– Я должен привести вас. Она… она точно убьет меня на этот раз.

– Ты приведешь меня, – сказал я. – Пойдем. Я устал и хочу поскорее покончить с этим делом.

Моркана, поприветствовавшая нас с Гильфом, была наполовину женщиной, наполовину змеей: длинное змеиное тело стелилось за ней по ковру, украшенное рунами вырождения и разрушения.

– Предположим, вы стали бы королем, – промолвила она.

Я сказал, что она ведет преступные речи.

– Вовсе нет. Одна весьма важная особа ждет вас там. – Она указала в глубину шатра, где плавно колыхался черный занавес. – Однако мы можем побеседовать минутку наедине. Мой брат тяжело ранен. Он исполнен решимости принять участие в следующей битве – он знает, что случается с королями, которые не сражаются. Никто не будет скорбеть о смерти Арнтора больше меня, но предположим, он умрет. Кто придет к власти?

– Королева Гейнор, полагаю, – сказал я, хотя вовсе так не думал.

– С вами в качестве своего меча?

Я помотал головой.

– Я вас не виню. Она бросила вас в темницу и оставила гнить там. Вас, своего победоносного рыцаря. К тому же она не королевских кровей. Возможно, она изменяет моему брату, возможно – нет. Виновна она или нет, мой брат считает ее вероломной, о чем и сообщил вашему сеньору и прочим. Они могли бы признать Гейнор своей правительницей в мирное время. Но не сейчас. И не здесь. Она не насчитает и трех лордов в числе своих сторонников.

– Значит, вы, – сказал я.

– Уже лучше, поскольку я королевских кровей. Но все еще плохо. Я не воин, и никто из них не доверяет мне. Герцог Мардер?

– Он мог бы рассчитывать на мой меч.

– Старик, не имеющий сына. – Она рассмеялась тихим прерывистым смехом, услышав который я понял, что она страшно напугана – напугана настолько, что протрезвела от страха. – Кто командует войском? Кто отдает приказы?

Я промолчал.

– Вы бы насладились местью.

Я лишился дара речи, но помотал головой.

– Можете ли вы отомстить лучше, чем женившись на мне? Вы бы насиловали меня дважды за ночь. Или трижды. Вы производите впечатление мужчины, способного на такое. Вы бы завели двадцать любовниц и похвалялись ими передо мной. Вы бы колотили меня кочергой, и весь Целидон называл бы меня неверной женой, посмей я сказать хоть слово против вас.

Она прижала мою ладонь к своей щеке:

– Какой вы сильный! Как еще вы сможете отомстить, если не женитесь на мне? Подумайте об этом. Вы насадите голову Гейнор на копье. Я королевских кровей, но я буду лежать на другой половине постели, на расстоянии вытянутой руки от вас.

– Нет. – Я отнял руку.

– Послушайте! У нас мало времени. Мой брат умрет в течение месяца. Никто не пожелает признать Гейнор. Многие примкнут ко мне, в память о моем отце. А очень и очень многие пожелают видеть своим правителем вас. Мудрые люди вроде его милости испугаются новой войны, когда брат пойдет на брата, а остерлинги в конце концов покорят обоих. Давайте созовем всех, кто благосклонно относится к нам обоим, и объявим о своем намерении сочетаться браком.

Моркана помолчала, не видя под старым шлемом моего лица, но напряженно вглядываясь мне в глаза. Внезапно она улыбнулась:

– Занавес! Так говорят фокусники. Вы боитесь зайти за него?

Я покачал головой.

– А бояться стоит. – Она снова попыталась рассмеяться. – Я бы на вашем месте боялась, хотя сама привела его. Подумайте о том, что я сказала, возлюбленный мой, коли выйдете оттуда в здравом уме.

Вероятно, я кивнул или сказал что-то – я не помню. Она, или я, или он – кто-то из нас отдернул занавес. Я не в силах описать пустынный ад, открывшийся моему взору, у меня нет слов. «Сними его», – велел он мне, и я скорее сумел бы поднять себя самого за ремень, чем ослушаться.

Сняв старый шлем, я сразу же узнал его – сильного, с острыми чертами лисьего лица, увенчанного огнем, – не парящими над головой волосами огненных эльфов, лишь напоминающими языки пламени, но настоящим огнем, алым, желтым и синим, тихо гудящим и потрескивающим.

– Ты знаешь меня, – сказал он, – а я знаю тебя. Когда-то ты назвал меня самым младшим и самым недостойным из сыновей моего отца и оскорбил мою жену.

– Я не хотел никого обидеть, – сказал я. – Разве стал бы я оскорблять двух людей, которых так боюсь?

– Ты хвастаешь, что ничего не боишься. – Он взглянул на Гильфа и нахмурился. – Ты украл одного из псов моего отца. Ему это не понравится.

– Нет, – отрывисто сказал Гильф. – Он знает.

– В таком случае это не нравится мне. – Он улыбнулся. – Но я тебя прощаю. Я нужен тебе. А ты мне не нужен, нисколько не нужен, разве только для забавы. Ты знаешь, у меня доброе сердце.

– Я знаю, что вы так считаете, – с усилием проговорил я.

– Я лжец, разумеется. Здесь я пошел в обоих родителей. Нисколько не лукавя – я никогда не лгу, – я предлагаю тебе помощь. Забавы ради. Поскольку меня это забавляет. Однако помощь я предлагаю всерьез.

Я пожал плечами, стараясь справиться со страхом.

– Ваш народ жалуется на нас – точно то же самое эльфы говорят про вас. Нам нет до вас дела, нам все равно, будете вы жить или умрете. Какой толк становиться друидом? Зачем возносить мольбы, когда тебя никто не слушает? Ну ладно, вот он я. Разве ты отрицаешь, что я оверкин?

За меня ответил Гильф:

– Нет. Вы оверкин.

– Правильно. И я не последний из оверкинов. Услышу ли я твою смиренную мольбу, стоя здесь перед тобой? Она не осталась бы неуслышанной, даже если бы я заткнул уши пальцами. Стань на колени.

Я опустился на колени, а Гильф лег рядом со мной.

– Отлично. Если я прикажу тебе уткнуться носом в ковер, чтобы я смог поставить ногу тебе на затылок, ты повинуешься?

– Да, – сказал я, – мне придется.

– Тогда обойдемся без этого. Давай проси.

– Великий князь света, – начал я, – князь огня…

– Это лишнее. Это нам ни к чему. Скажем так: я выполню три твоих желания. Я знаю, чего ты попросишь, но ты должен сам сказать. Итак, чего ты желаешь? Не два желания и не четыре.

– Продовольствия. Чтобы хватило на всех, пока мы сражаемся.

– Правильно. Что еще?

– Еще людей.

– Слишком расплывчато. Один человек? Два?

– Десять тысяч.

Он рассмеялся – леденящий душу звук.

– Такое мне не по силам, и ты не смог бы командовать столь многочисленным войском. Пять сотен. Это мое последнее предложение.

– Тогда я принимаю его. – Я уже несколько овладел собой. – И я благодарю вас от всего сердца.

– Одной благодарностью ты не отделаешься. Третье желание?