Паутина

Противный воздух, холодный, заносящий сырость одновременно и под одежду, и в лёгкие при первом же вздохе, расстраивает Тео больше всего. Впервые за долгое время ему хочется закурить, чтобы согреться и совсем немного забыться во мгновении, но он бросил ещё несколько лет назад.

Агент запрокидывает голову и разглядывает окна здания. В большинстве кабинетов никого нет, но окна некоторых трудоголиков отмечены яркими жёлтыми квадратами. Отсчитывая нужный этаж, Тео замечает, что в кабинете Шнайдера свет не горит. Стараясь не думать обо всех событиях сегодняшнего дня, начавшегося безумно рано, Тео направляется к автобусной остановке. Его рабочий день окончен. Почти закончена и его работа в специальном отделе — та или иная точка будет поставлена завтра.

Остаётся только пережить ещё одну ночь.

Темнейший час

Поначалу Эрик не верит, что он так глупо попался. Или неглупо, но какая разница. Он уже неясное количество часов прикован к стене наручниками, из одежды на нём остались только некогда элегантные брюки, а босые стопы едва касаются ледяного бетонного пола. Всё тело Эрика в ссадинах, разной глубины порезах и ощутимо ноющих побоях. На края ран попадает его собственный солёный пот, что вызывает ещё большее раздражение, а с тёмных волос периодически капает невесть откуда взявшаяся грязная вода — возможно, ею окатили ранее, чтобы он не отключился и всё-таки дал требуемые ответы.

Затем Эрик злится. Потому что злость и гнев — единственное оружие в его арсенале в эти минуты, которое не даёт ему потерять сознание и утонуть в спасительном сладком забвении. Он стискивает зубы и терпит острую резь в суставах и нестерпимый зуд от ударов то ли палки, то ли хлыста по голому позвоночнику. Он не видит, но представляет, как спина уже превратилась в кровавое месиво, и кожа теперь свисает тонкими лоскутами. Металлический привкус крови во рту только раззадоривает Эрика, напоминает ему, что он не сдастся и ничего не скажет. И во что бы то ни стало выберется из этой передряги живым.

Время летит с неведомой для Эрика скоростью, и чуть позже он, повисев в сыром подвале в одиночестве, начинает торговаться сам с собой. Он всё ещё верит, что спасение придёт и что его отсутствие для кого-нибудь будет достаточно значимой потерей, чтобы всё-таки попытаться его спасти. Для Алехандро, Лои, Айюба, Марселя или Вика. Эрик жалеет о Нуре — воспоминание о его убийстве теперь пульсирует где-то в самом центре черепной коробки. Преданный до последней секунды своей жизни Нур Ким заслужил куда более почётную смерть. Эрик беспокоится о Софии — она попытается сделать всё, чтобы отыскать его. Если сама ещё жива. Если вообще все перечисленные люди ещё живы.

Эти сомнения Эрик как раз-таки гонит прочь и продолжает убеждать себя, что надо потерпеть ещё чуть-чуть. И ещё. И ещё. Чтобы отвлечься от маячащей уже на горизонте бездны отчаяния, он иногда кричит в этой пустой вонючей подвальной комнате. Кричит от злости, выдыхая весь воздух из лёгких, кричит громко, отчего ему самому непривычно, ведь в жизни ему было достаточно тихих твёрдых слов; повышать тон он не привык. Его голос очень быстро срывается, и остаётся только царапающий глотку хрип.

Но время идёт, и ничего не меняется. Сил сопротивляться уже не остаётся. Дёргаясь, пытаясь высвободить руки, Эрик вдруг смещает сломанное утром ребро, и новый вид боли пронзает его тело. Он с трудом делает новый глоток воздуха. Эрик всё ещё в сознании, он чётко слышит, ощущает запахи и чувствует кожей боль и холод, но держать глаза открытыми, чтобы снова упираться взглядом в неровные стены каменного мешка, просто нет сил. Как нет сил заниматься самообманом и убеждать себя, что спасение придёт. Никто не придёт. Изощрённая пытка, видимо, в лучших традициях всех разведывательных служб мира, тянется уже бесконечную вечность и даже чуть дольше, и ещё никто не попытался её прервать. Эрик окончательно теряет чувство времени, а заодно — веру.

И поэтому в какую-то особенно отчаянную минуту, когда руки онемели до бесчувствия, когда ноги в очередной раз скрутило нервной судорогой, Эрик принимает случившееся. Он чувствует, как сломался — не физически, а морально. В голове поселились твёрдые убеждения в том, что его спутники в то роковое утро погибли. Проклятье выжившего накрывает его волной, и он больше не может терпеть саднящие запястья, ушибы, ноющие рёбра, содранную кожу на спине. Отключаются и чувства — вслед за зрением решает покинуть этот Титаник слух; он не слышит, как вдруг со скрипом открывается дверь где-то слева и позади от него. Он не видит, что это вернулся Стефан, который стоит, с циничным любопытством изучая порядком изувеченного Эрика, зато слышит, как тот обращается к нему на немецком:

— Прости, что так редко к тебе сегодня заглядывал. Был занят наверху. Но сейчас у нас в распоряжении вся ночь.

Айюб Зунун — Ayub Zunun

Айван (Джованни) Урлин — Ivan (Giova

Алехандро Аламос — Alejandro Alamos

Альда Донна Урлин — Alda Do

Анна Романо — Ana Romano

Антон Брискич — Anton Briskich

Вик Делити — Vic Delity

Киллиан Фишер — Cillian Fisher

Лоя Гбемизола — Loya Gbemisola

Марсель Брайт — Marseille Bright

Нур Ким — Nur Kim

Пейдж О’Коннелл — Paige O’Co

Пол Робер — Paul Robert

Серхан Мамат — Sercan Mamat

Слава - Slava

София Адамс (Адамова) — Sofia Adams (Adamova)

Стефан Шнайдер — Stefan Schneider

Тео Аманатидис — Theo Amanatidis

Эйлса Макиннс — Ailsa McI

Элли — Ellie

Эрик Рихтер — Erik Richter