Рассвет

– Значит это ты… ты выбрало его для меня?

– Я свело вас вместе, поставило друг перед другом. А выбор свой вы сделали сами.

Заставив стену открыться, Никани исчезло.

Когда Лилит вышла наружу и позвала всех есть, люди собирались вокруг медленно и враждебно, молчаливо и словно бы нехотя. Многие уже ждали ее появления возле обычного места раздачи пищи, голодные, раздраженные и насупленные, нетерпеливые. Лилит старалась не обращать внимания на их злобное ворчание.

– Время еды давно прошло, – со значением проговорил Питер Ван Верден, стоя у нее за спиной и наблюдая за тем, как она открывает кладовые, откуда люди немедленно стали доставать еду. Питер распускал сплетни о том, что она, Лилит, не человек, и она отлично знала это.

– Она там путалась со своим дружком, – поддала жару Джин Пелерин. – Конечно, ей было не до нас.

Обернувшись, Лилит внимательно посмотрела в лицо Джин, успев разглядеть ее синяки и разбитые губы, прежде чем та поспешила отвернуться.

От этих жди неприятностей. Сколько среди них еще недовольных, пока еще придерживающих язык, потенциальных недругов. Как скоро они проявят себя?

– Завтра я собираюсь Пробудить десять человек, – объявила она, прежде чем все успели разойтись. – Я хочу, чтобы вы все мне помогли, занялись с новичками, все равно, кто как хочет – можно парами, можно один на один, индивидуально.

Лилит двинулась вдоль кладовых с едой, автоматически проводя пальцами по стене, отдавая ей сигнал не закрываться, потому как не все еще выбрали все, что им хотелось. Все давно уже привыкли к этому, даже новички из последних Пробужденных. Ворчал только один Габриэль Ринальди:

– Зачем ты все время делаешь это, Лилит? Почему бы тебе не оставить кладовые открытыми на все время?

– Я не могу это сделать, – ответила она. – Кладовые так устроены, что сами собой закрываются через три минуты, и после этого, для того чтобы открыть их, я снова должна прикоснуться к стене.

Остановившись у последней кладовой, она взяла с полки глубокую тарелку с острой горячей бобовой похлебкой, после чего стена сразу же закрылась. До тех пор, пока стена не закроется, в кладовых не появится новой еды. Поставив бобы около стены, она решила, что съест их позже. Вокруг все уже закусывали – люди сидели прямо на полу и ели из съедобных тарелок. Совместная трапеза действовала умиротворяюще и успокоительно – в теперешней ситуации даже эта малость покоя была бесценна. Люди рассаживались группами и разговаривали между собой. Лилит выбирала для себя фрукты, когда из ближайшей к ней группы раздался голос Питера. С ним вместе сидели Курт Лоэр, Джин и Селена Иверс.

– Если вы спросите меня, то я скажу, что стены эти ведут себя таким образом для того, чтобы отвлекать нас от мысли о том, как и что мы могли бы вытрясти из нашей тюремщицы.

Лилит немного помолчала, выжидая, не подаст ли кто-нибудь голос в ее защиту. Никто ничего не сказал, более того, постепенно разговоры утихли со всех сторон.

Глубоко вздохнув, она шагнула и остановилась возле группы Питера.

– Глупо думать, что в мире все постоянно, – проговорила она тихо. – Может быть тебе, Питер, удастся настроить здесь всех против меня. Это, конечно же, будет означать мое поражение.

Немного повысив голос, она заговорила так, чтобы дальнейшее услышали все.

– Кроме того, это будет означать, что все вы, здесь присутствующие, будете усыплены снова и окажетесь в растениях долгого сна, после чего будете разделены и опять вынуждены пройти через все это, но уже с другими людьми.

Лилит помолчала немного.

– Если это то, что ты хочешь – чтобы нашу группу расформировали, чтобы каждый из нас начал все снова среди чужих людей с самого начала, и так до тех пор, пока не завершит то, чего от нас добиваются, что ж, воля твоя. Возможности тут у тебя безграничные.

Взяв свою еду, она присела к Тэйт, Габриэлю и Леа.

– Неплохо, – похвалила ее Тэйт, после того как все снова взялись за еду и разговоры вокруг опять возобновились. – Отличное предупреждение для всех. Смысл донесен прекрасно.

– А по-моему, не сработает, – отрезала Леа. – Эти люди и так почти не знают друг друга. Что им до того, что придется снова что-то начинать?

– Думаю, им не все равно, – отозвался Габриэль. Даже сейчас, когда нижнюю часть его лица скрывала иссиня-черная бородка, он был самым красивым из мужчин здесь, да и вообще, может быть, из всех, кого Лилит когда-либо приходилось видеть. Добившись расположения Тэйт, с тех пор он спал исключительно с ней. Лилит Габриэль почти что нравился, хотя она чувствовала, что ей он доверяет не до конца. Она чувствовала это в его пытливых взглядах, которые он иногда бросал на нее украдкой. И тем не менее по сию пору он неизменно выступал на ее стороне, всегда откровенно высказывая свое мнение по всем вопросам.

– Многие из присутствующих здесь уже нашли себе любовников или любовниц, друзей, короче говоря, межличностные связи установлены, – сказал он Леа. – Вспомни, что у них было до сих пор – война, хаос, семьи и друзья погибли. Оставалось только одиночество. Клетка-одиночка и дерьмо вместо еды. Нет, не говори – многим из них их теперешнее положение небезразлично. Подумай хотя бы о себе.

С горящим гневом лицом Леа повернулась к нему, уже готовая к спору, к крику, но улыбка симпатяги Габриэля, казалось, обезоружила ее. Леа печально вздохнула и согласно кивнула. В течение нескольких секунд казалось, что она вот-вот заплачет.

– Сколько раз, по-вашему, можно терять все и снова находить в себе силы начинать заново? – пробормотала Тэйт.

Столько раз, сколько нужно, обреченно подумала про себя Лилит. Столько раз, сколько считает это необходимым сделать человеческий страх, упрямство, подозрительность. Оанкали были настолько же полны терпения, насколько хранила его в себе дожидающаяся своих людей Земля.

Внезапно она ощутила на себе взгляд Габриэля.

– Ты расстроилась потому, что они не желают проявить разум? – спросил ее он.

Она кивнула.

– Лично мне кажется, что они склонны верить тебе. Причем все без исключения, в том числе и Ван Верден и Джин.

– Я знаю. Они снова поверили мне, но это недолго продлится. Вскоре снова кто-нибудь из них решит, что уловил меня на лжи или что меня саму обманывают.

– Ты так уверена в этом? – спросила Тэйт.

– Да, я уверена, что так и будет, – с горечью в голосе проговорила Лилит. – В конце концов это проявится, и хорошо если обойдется малыми жертвами.

– Но к тому времени…

– Что случится к тому времени, я не могу знать, – отрезала Лилит. – Наши спасители, наши хозяева – инопланетяне. И мы находимся на борту их корабля. Я повидала и поняла здесь немало – я побывала даже в невесомости – и полностью убеждена в том, что мы находимся в космосе на борту инопланетного корабля. Наши хозяева обладают способностью манипулировать генами, ДНК, причем проделывают это так же естественно, как мы обращаемся с ручкой или карандашом. И мы в их руках. Вот и все, что я знаю. И об этом я говорила вам уже давно. И если большинство из нас будут вести себя так, словно то, что я сказала, сплошное надувательство, то нам еще повезет, если нас просто снова усыпят, а потом расформируют по разным группам.

Глядя на эти три пары глаз, неотрывно глядящих на нее, она выдавила из себя слабую улыбку.

– Все, конец тоста, – сказала она. – Давайте есть. Мне нужно еще отнести что-нибудь для Джозефа.

– А почему он не вышел к обеду с тобой? – поинтересовалась Тэйт.

– С ним все в порядке, он отдыхает, – ответила Лилит.

– Дорогая, я бы тоже не возражал, если бы ты хоть иногда приносила мне завтрак в постель, – сказал Тэйт Габриэль, когда Лилит встала и двинулась к кладовым.

– И не надейся! – засмеялась Тэйт.

Набирая еды для Джозефа, Лилит улыбалась. Она была готова к тому, что многие из Пробужденных не поверят ее рассказу, будут относиться к ней враждебно, не доверять ей. Но будут и другие, с кем она сможет перекинуться словом, с кем сможет расслабиться. Оставалось только надеяться, что она сможет удержать скептиков от насильственных действий.