Жрица моря

Она дает жизнь всему, что бы ни возникло из ничего; и что бы ни кануло в ничто — она принимает. Она — Великое Море, давшее жизнь всей жизни, и в конце концов все вернется туда, откуда взялось.

Вот, мы купаемся во сне, погружаясь в первобытные глубины, возвращаясь к тому, что было забыто еще до появления времени, — и обновляется душа, прикасаясь к Великой Праматери. Неспособный вернуться к первозданному не имеет корней в жизни своей, но произрастает, как трава. Это — живые мертвецы, сироты Великой Праматери.

В то время это мало что значило для меня — разве что в ушах еще звенели слова, начертанные на Изумрудной Скрижали: «И верхнее да уподобится нижнему»; но позже, понемногу, сказанное начало проясняться передо мной, по мере того, как сама жизнь объясняла мне значения слов. Действительно, в этом проклятом, полумертвом городишке, отгороженном от мира собственными условностями и вымощенном прахом и пеплом, все мы были сиротами Великой Праматери; и мне также следовало умереть, прежде чем заново родиться, а Великая Богиня и вправду была для меня Самой Горькой. Подобно моим предшественникам, которые были лучше меня, мне приходилось пить из источника, известного среди людей под названием река Лета. Но все это мне еще предстояло узнать.

Я услышал голос Лунного жреца, окликнувшего меня по имени:

— Сын мой, теперь я покидаю тебя, но я скоро вернусь, ибо труд наш еще не завершен.

Но вот все исчезло, и я продолжал сидеть в молчании, ожидая возвращения Морган. Хотя никто со мной более не разговаривал, я знал, что я не один. Лунный Жрец здесь вместе со мной.

Я сидел на стуле в какой-то полудреме, и на меня снисходило понимание многих вещей. Я знал, что с моей помощью Морган осуществила не только ритуал, но и эксперимент; я не мог разобрать ни цели этого, ни увидеть его результаты, ни само его осуществление со стороны. Я не мог даже предположить, что зайдя настолько далеко, мы вдруг так неожиданно остановимся. Я был уверен, что проделанный нами ритуал был прелюдией к чему-то гораздо большему, хотя и неизвестному мне. В то же время меня не покидало какое-то чувство завершенности, если не сказать — конца; это я тоже вряд ли смог бы объяснить, хотя понимание этого пришло ко мне совсем недавно.

И я дремал на своем стуле и ждал, когда Морган вернется ко мне, и к рассвету окончательно уснул. Но она больше не вернулась. Я так никогда больше не видел ее после этого.

Глава 26

Около восьми утра ко мне в комнату вошла миссис Трет. По ее глазам я заметил, что она плакала, но ничего не заподозрил. Она сказала мне, что Морган предложила мне вернуться домой и пообещала написать мне туда. Мне ничего не оставалось, как только уехать. Миссис Трет подала мне завтрак, я сел в свою машину и покинул форт. Уезжая, я заметил, что маленькой черной спортивной машины Морган в гараже не было.

Проезжая головокружительный поворот на вершине холма, водитель обычно не отрывает глаз от дороги; я же рискнул проделать это, желая поглядеть на пещеру, в которой проводил свое бдение. С испугом я увидел, что громадная часть скалы обвалилась, оставив белый шрам на серой выветрившейся поверхности камня. Я знал, что Морган произвела там взрыв, и что теперь вход в пещеру был закрыт навсегда. Однако никаких подозрений в моей душе все еще не было.

Когда я проезжал мимо фермы, оттуда вышел сам Третоуэн и настоял на том, чтобы торжественно пожать мою руку. Поскольку до Рождества оставалось несколько дней, я подумал, что он надеется на подарок.

Потом я отправился домой. Все были удивлены моим скорым возвращением, однако очень обрадовались мне, ибо Скотти свалился с гриппом. Мне пришлось сесть за его стол в конторе, чтобы разобраться с утренней почтой, и его секретарша, неоднократно и испуганно извиняясь, подала мне письмо, вскрытое по ошибке, так как на нем не было пометки «лично». Письмо было от Морган.

«Когда Вы получите это письмо, — писала она, — меня уже не будет. Не спрашивайте, где я, — все равно, Вам меня больше не увидеть. Вам придется привыкнуть к этой мысли. Мне очень жаль, что так получилось, ибо Вы были очень приятны мне. Работа, которую мне было необходимо выполнить, завершена; хочу вам заметить, что без Вашей помощи я бы с ней не справилась.

Я пошла на очень большой риск с Вами, Уилфрид, — но если я сделала все правильно, Вам это не повредит. Я договорилась о том, чтобы мое ожерелье из звездчатых сапфиров было вручено Вашей невесте в качестве свадебного подарка, если Вы надумаете жениться.

Все мое имущество находится теперь под доверительным управлением. Доверителей двое — Вы и Третоуэн. Вы увидите: это очень прямой человек, достойный абсолютного доверия. По моей смерти имущество будет разделено между Вами поровну. До того времени, поскольку у Вас есть законная возможность предполагать мою кончину, Вам придется платить налог с дохода от моей собственности моему банку; одну десятую часть от моих доходов Вы можете оставлять себе. Ферму я отписала Третоуэнам, а форт — Национальной трастовой компании. Все мои рукописи и книги принадлежат Вам согласно дарственному акту (документы находятся в ящиках на ферме).

Уилфрид, друг мой! У нас с Вами получилась совершенно замечательная дружба; никогда ранее я не встречалась с мужчиной, который бы столь искренне относился ко мне. Не думайте, что я легкомысленно бросаюсь словом «друг»; но Вы, безусловно, заслужили право называться таковым.

Я не смогла вручить себя Вам — это было не в моей власти. Вспомните древнюю Атлантиду и то, как там воспитывали.

До свидания (уже по другую сторону Врат Смерти)».

Равнодушный к количеству работы, ожидавшей меня в офисе, я немедленно сел в автомобиль и направился прямо в форт.

Вернее было сказать, что я собрался немедленно отправиться в форт. Выезжая из города, я заметил, что небо выглядит несколько странно; стоило лишь мне пересечь мост и углубиться в болота, как тут же все заволокла снежная пелена. Снег совершенно запорошил лобовое стекло, и я оказался в белой круговерти до того, как успел понять, что со мной произошло.

Двигаясь по гребню десятифутовой дамбы, я едва мог разглядеть пробку на радиаторе машины. К счастью, по обе стороны дороги были травянистые брустверы, так что, заслышав шуршание шин по траве, я тут же выравнивал машину. Семейство Третов, казалось, абсолютно не удивилось моему возвращению. Я настаивал, чтобы Трет сейчас же отправился со мной в форт, и обругал его на чем свет стоит, услышав решительный отказ; наконец, миссис Трет, накинув фартук на голову, затащила меня с улицы на кухню и заставила сидеть у огня, пока я не остыл.

Они рассказали мне, что происшедшее для них было не меньшим ударом, чем для меня. Морган всегда говорила, что, когда придет время, она уйдет именно таким образом, но они и не подозревали о том, что время уже подошло, пока однажды утром не обнаружили записку на кухонном столе. Я спросил Третоуэна, как он считает: бросилась ли она с утеса или замуровала себя в пещере. Третоуэн заявил, что не имеет ни малейшего представления. Я хотел, чтобы он взобрался на холм и посмотрел, не видно ли на скальной тропинке электрической батареи и проводов, но Трет ответил, что их там совершенно точно нет: ведь если бы Морган подорвала заряд изнутри, то они остались бы с нею; если же она проделала это снаружи, то ей ничего не мешало извлечь провода из-под обломков и забрать с собой. Так что вряд ли мы поступили бы мудро, взбираясь по скалистой тропе и рискуя собственной жизнью под этим сумасшедшим ветром. Если бы Морган находилась в пещере, то она вряд ли осталась бы живой; более того, тщательность произведенных ею приготовлений говорит о ее нежелании, чтобы кто-нибудь ее беспокоил или интересовался ее уходом; со своей же стороны Третоуэн собирался с уважением отнестись к воле пропавшей, надеясь на то, что я отвечу тем же.

Неожиданно я оживился, вспомнив, что машины Морган не было в гараже. Я спросил их: не слышали ли они, чтобы ночью из форта выезжал какой-то автомобиль? Но они не думали, что Морган куда-то уехала. Машину убрали несколькими днями ранее. Как явствовало из ее записки, она это сделала для того, чтобы предупредить любые возможные расспросы в дальнейшем. Она также оставила им вторую записку на случай, если у кого-нибудь возникнут подозрения в отношении Третов; в записке говорилось, что ей пришлось уехать раньше положенного, а письма она просила отсылать на адрес ее лондонской квартиры. Я спросил Третоуэна, когда он видел ее машину в последний раз, и он признал, что не видел ее всю последнюю неделю — просто ему не случалось тогда заходить в гараж. Я также спросил его — ведь обыкновенно он спал в задней части дома — мог ли он услышать, как Морган проезжала мимо с выключенным двигателем, воспользовавшись тем, что в этом месте дорога шла под уклон; кроме того, не осматривал ли он дорогу в поисках следов от колес ее машины перед началом снегопада? На оба эти вопроса он лишь покачал головой.