Страница 7 из 14
В конце концов мы с Бисти получили приказание отправляться в похоронную контору и выбрать наилучший гроб. Она решила, что более всего подойдет бронзовый, поскольку гравировку можно будет сделать прямо на нем.
"Какую гравировку?" - спросил я. Должен сказать в ее оправдание, что у нее хватило стыда немного покраснеть, и даже искусный макияж не мог это скрыть. "Герба Стонтонов", - сказала она. "Да нет никакого..." - начал было я, но Бисти потащил меня оттуда. "Чем бы ни тешилась..." - шепнул мне он. "Но это мошенничество! - выкрикнул я. - Это претенциозно и нелепо, и это мошенничество". Каролина помогла ему вытащить меня из комнаты. "Дэйви, делай, что тебе сказано, и заткнись", - проговорила она, а когда я возмутился: "Карол, ты не хуже меня знаешь, что это незаконно", то с этим ужасным женским презрением ответила: "Подумаешь!"
5
На моем следующем сеансе я, чувствуя себя как Шехерезада, излагающая очередную из своих бесконечных, вложенных одна в другую историй царю Шахрияру, продолжил с того места, на котором остановился в прошлый раз. Доктор фон Галлер ничего не говорила, пока я рассказывал о смерти отца и о том, что последовало за этим, - лишь изредка прерывала меня, чтобы уточнить те или иные моменты; записей она никаких не делала, и это меня удивляло. Неужели она и в самом деле держит в голове все эти истории, которые рассказывают ей пациенты, сменяющие друг друга ежечасно? Правда, я тоже не записывал истории, которые мне рассказывали мои клиенты.
Мы обменялись краткими приветствиями, и я продолжил:
- После похоронной конторы мы с Бисти занялись массой других дел что-то было юридического характера, что-то связано с организацией церемонии похорон. Мне предстояло связаться с епископом Вудиуиссом, который знал моего отца более сорока лет, выслушать его искренние соболезнования и обговорить все детали похоронного действа. Я отправился в резиденцию епископа и был немного удивлен - сам не знаю почему - тем, что обстановка здесь была довольно деловая: клерки попивали кофе, работал кондиционер, и вся атмосфера была словно в конторе какой-нибудь фирмы. Наверное, я ожидал увидеть здесь распятия на стенах и толстые ковры. На одной из дверей висела поразившая меня табличка: "Канцелярия епископата; ссуды под залог недвижимости". Но епископ знал, как организовывать похороны, и все на самом деле оказалось не таким уж и сложным. Были кой-какие технические проблемы. Например, нашей приходской церковью был Святой Симон Зилот* [Святой Симон Зилот - церковь, названная в честь Симона Зилота (Симона Кананита), одного из двенадцати апостолов. Зилоты (зелоты) - радикальная воинствующая группировка в Иудее (I в.), выступали за свержение римского владычества и восстановление иудейской теократии. Так же называлась радикальная политическая группировка, поднявшая восстание в Фессалониках (Византия) в 1342-1350 гг.], а Дениза хотела, чтобы церемония проходила в кафедральном соборе, который более соответствовал ее представлениям о торжественности. Поэтому разрешения епископа было недостаточно - требовалось заручиться согласием и декана собора. Вудиуисс сказал, что он решит этот вопрос. Я до сих пор не понимаю, почему меня так раздражали утешения этого доброго человека, ведь, в конце концов, он знал отца еще до моего рождения, крестил и конфирмовал меня и имел свои права как друг и священник. Но я относился ко всему этому очень чувствительно...
- Собственнически?
- Возможно. Конечно, меня злило, что Дениза твердо вознамерилась командовать и все делать на свой лад. В особенности еще и потому злило, что этот ее лад был таким дурацким и показным. Меня по-прежнему бесила идиотская идея выгравировать на гробу геральдические каракули, которые не принадлежали и не могли принадлежать нам, которые мой отец отверг по собственной воле после долгого обдумывания. Хочу, чтобы у вас не осталось на этот счет никаких сомнений: я ничего не имею против геральдики, и если у людей есть законные гербы, пусть себе пользуются ими как угодно, однако герб Стонтонов нам не принадлежал. Хотите знать почему?
- Лучше позднее. Мы еще вернемся к этому. Пока рассказывайте дальше о похоронах.
- Хорошо. Бисти взял на себя труд встречаться с газетчиками, но у него это перехватила Дениза, которая приготовила биографический пресс-релиз. Глупость, конечно, потому что у газет все эти сведения уже были. Но одного она достигла, и это привело меня в ярость: моя мать фигурировала там лишь единожды, когда упоминался "первый брак с Леолой Крюкшанкс, скончавшейся в 1942 году". Ее девичья фамилия - Крукшанк, а не Крюкшанкс, и она была женой моего отца с 1924 года, матерью его детей и милой, грустной, несчастной женщиной. Денизе все это было прекрасно известно, и ничто не убедит меня в том, что ошибка была случайной. И, конечно же, Дениза приплела упоминание о собственной несчастной дочери Лорене, которая никакого отношения к семье Стонтонов не имела - абсолютно никакого.
Когда должны состояться похороны? Это был вопрос вопросов. Я стоял за то, чтобы похоронить отца как можно скорее, но полиция не отдавала тело до вечера понедельника, и даже это повлекло кое-какие хлопоты. Дениза же что есть сил старалась оттянуть церемонию, дабы организовать свои полугосударственные похороны и собрать всех важных персон, которых ей удастся затащить. В итоге сговорились на четверге.
А где его похоронить? Уж конечно, не в Дептфорде, где он родился, хотя его родители, люди предусмотрительные, давным-давно приобрели на кладбище участок на шесть захоронений, а в итоге оказались единственными его обитателями. Но Дептфорд не устраивал Денизу, поэтому участок нужно было покупать в Торонто.
Вы когда-нибудь покупали участок на кладбище? Это мало чем отличается от покупки дома. Сначала они показывают вам бедную часть кладбища, где вы видите все эти иностранные надгробия с фотографиями под пластиком, и надписи на непонятных языках, странным алфавитом, и свечные огарки, лежащие на траве, и сердце у вас разрывается от боли. Вы задаете себе вопрос: вот это и есть смерть? Как убого! Потому что, знаете ли, проявляются ваши далеко не лучшие качества. Вы чертов сноб. На похоронах еще и не то о себе узнаешь. Вы себе десятки лет говорили, что происходящее с трупом не имеет ровно никакого значения, а когда в нетрезвой компании разговор переходил на вечные темы, вы твердили, что вот у евреев все по делу и ничего лучше, чем скорые, самые дешевые похороны, не придумаешь, да и с философской точки зрения это самое пристойное. Но когда вы оказываетесь на кладбище, все выглядит иначе. И люди, работающие на кладбище, знают это. Поэтому вы переходите с участков для рабочего класса и эмигрантов дальше, и вроде все куда симпатичней, однако надгробия стоят слишком тесно, а надписи сделаны плохой прозой, и у вас даже возникает предчувствие, что где-нибудь рядом с "До встречи в Судный день" или "В руки Господа" вы прочтете на камнях что-нибудь юмористическое: "Не принимай близко к сердцу" или "Нагулялся". Вы идете еще дальше, и на душе у вас делается полегче - участки здесь крупнее, скученности нет, надгробия более презентабельные и, самое главное, фамилии на них вам знакомы. Ведь не хочется же, когда настанет Воскресение, по пути к трону Господню расталкивать локтями толпу каких-то незнакомцев. Вот тут-то и заключаются сделки. Кстати, вы в курсе, что у могилы должен быть владелец? Но не тот, кто в ней лежит. Я - владелец могилы моего отца. Странная идея.
- Кто владеет могилой вашей матери? И почему ваш отец не был похоронен рядом с нею?
- Я владею ее могилой, потому что унаследовал ее от отца. Вообще-то это единственная недвижимость, которую он мне оставил. А поскольку она умерла во время войны, когда мой отец был за границей, похороны пришлось организовывать одному другу семейства, и тот купил только одну могилу. Неплохую, но одиночную. Мама лежит в такой же благородной части кладбища, как и мой отец, но вдали от него. Как и в жизни.
Во вторник к вечеру похоронная контора закончила свою работу, и гроб был перевезен в его дом и установлен в углу гостиной, а нас всех пригласили взглянуть. Нелегкая это, конечно, работа, потому что гробовщику - или по крайней мере бальзамировщику - нужно быть своего рода художником, а если кто-то умирает насильственной смертью, то для бальзамировщика это настоящая проверка профессионализма - привести покойника в божеский вид. Должен отдать им справедливость - они хорошо поработали над отцом, и хотя было бы глупо утверждать, что он был похож на себя, однако и утопленником он не выглядел. Но вы знаете, как это бывает: очень живой, подвижный как ртуть человек с переменчивым не только выражением, но и цветом лица становится не похож на себя под искусно вылепленной матовой маской невозмутимого спокойствия. Мне многих приходилось видеть в гробу, и всегда чудилось, что их заколдовал какой-то злой волшебник, и они слышат, что происходит, и заговорили бы, если б только чары удалось разрушить. Но как бы то ни было, отец лежал там, и кто-то должен был сказать слова благодарности в адрес похоронной конторы, и эти слова сказал Бисти. Я каждый раз удивлялся тому, как умело он действовал в той ситуации - ведь мы с отцом были уверены, что он не знает ничего, кроме своего биржевого бизнеса. Остальные усиленно изображали должную серьезность; точно так же за несколько лет до этого мы собрались, чтобы с должным удовлетворением оглядеть свадебный торт Каролины; в обоих случаях все фактически сводилось к тому, чтобы сделать приятное людям, приложившим свой труд.