Страница 32 из 45
До чего приходится опускаться из-за этих сукиных детей, однако я еще покажу им… И тут же соскальзываю с лампочки и лечу по воздуху прямо в сливную раковину.
Здесь есть губка, вполне подходящая, чтобы переправиться на ней через воду. Быстрее, доктор, греби!
Используя собственные лапы и хвост, я заставляю губку плыть, разрезая волны. Кошка растянулась на полу, без сознания. Я знаю, какова сила этой инъекции: теперь кошка будет неподвижна всю ночь.
Прожектора бунтовщиков рыщут по потолку. Они потеряли меня из виду, эти болваны, у которых нет даже печени. (Сравните с: "Взвешивание удаленной печени":…после умерщвления необходимо определить количество гликогена в печени. Это покажет точные потери гликогена, происходящие, вероятнее всего, при сильных эмоциях, которые ощущает крыса в момент отрезания ей головы.)
Мне нравится это, не правда ли? Сильные эмоции, ощущаемые крысой в момент отрезания ей головы.
Я научу вас, революционеры, этим сильным эмоциям.
…
Послание конгрессу: Чтобы предохранить нашу, ценой в несколько миллиардов долларов, программу базовых научных исследований, появилась необходимость отправить в печь некоторых индивидуумов. Разумеется, это потребует времени, но я обещаю вам, что мы будем поддерживать микроволновый нагрев бесперебойно.
***
– Идем, мшистый ленивец! Иначе ты пропустишь встречу. А там должны быть все животные!
– Не беспокойся, маленькая обезьяна. Я еще попаду туда. Вот только еще чуть-чуть отдохну, перед тем как отправиться в путь. Нет ничего хорошего в такой спешке.
– Ты никогда не попадешь туда, мшистый ленивец. Я отправляюсь в путь без тебя.
Нельзя объяснить этой обезьянке всю прелесть того, как приятно висеть вот так неподвижно в тени деревьев. Она тратит половину своего времени, высматривая ягуаров, в то время как я просто вишу здесь, похожий на муравейник. Ягуар никогда не заметит меня.
Но какое множество животных скачет по земле, и все в одном и том же направлении. Я могу слышать, как они проносятся внизу, и каждый из них спешит. Неужели они не могут понять, что спокойствие разума можно достичь только повиснув вот так, вверх ногами, в окружении света, падающего сквозь листья?
Все звуки смешиваются между собой, когда висишь подобным образом. Кажется, что плывешь в звуковом потоке. Животные рассуждают о важном эксперименте, который они собираются провести на этой большой встрече. Неужели это важнее, чем тот отдых, который принимает трехпалый ленивец, с похожей на мох спиной?
– Пошли, Замшелый Мох! Ты остаешься последним!
Не беспокойся обо мне, маленькая обезьянка.
Она прекратила свою болтовню, и ее голос смешался с другими голосами. Я подумал, что мне бы тоже не мешало начать двигаться, но показалось позором начать движение именно сейчас, когда и листья и легкий ветерок так сладко напевали мне.
– Мшистый ленивец, ты самый ленивый из всех, кого я только видел. Ты самый ленивый из всех живых существ.
Нет смысла противоречить им. На самом деле, для них нет возможности узнать о проживающем где-то высоко-высоко старом существе, известном как Непревзойденная Лень. Никто из других животных никогда не видел его, потому что он провел всю свою жизнь на одной и той же ветке и совершенно сросся с лишайниками. Удивительный экземпляр. Не было такого случая, чтобы я не сравнил себя с ним.
Говорят, что он до удивления стар, и изо всех сил сохраняет свою жизнеспособность. Мама говорила мне о нем, а ей о нем говорила ее мама. Он находится на этой высокой ветке уже много поколений, продолжая неподвижно висеть. У него был дядя, Восхитительный Ленивец, которого подстрелили охотники. Восхитительный не двинулся даже когда в него попала пуля, и продолжал висеть там, пока не сгнил.
– А ну, стряхните с ветки этого ленивца!
Легче влезть на гору, приятель. Ленивца нельзя сбросить с его ветки.
– Эй ты, ужасный ленивец! Разве ты не знаешь, какая это важная встреча?
Я продолжаю висеть здесь, разглядывая восхитительный узор на листьях. Вы можете увидеть множество удивительных мелких деталей, если будете смотреть спокойно, полуприкрытыми глазами. Все соединяется так удивительно и прекрасно, голоса вновь сливаются вокруг меня, и поблескивающие листья медленно тают, превращаясь в замечательную теплую лужу. Нет лучшего наслажденья, чем висеть, находясь на самой границе сна. Мы, ленивцы, обладаем методом достижения совершенства. Другие животные быстро засыпают и теряют все самые тонкие нюансы сна.
Но я погружаюсь в сон очень медленно, как сок, двигающийся по стволу дерева, малость за малостью, смакуя все очарование, которое наполняет пространство между пробуждением и сном. Так много восхитительных потоков проходит через тебя, все бесконечное обаяние, которое правит в этом королевстве. Ни вчера, ни сегодня, ни завтра, а только в этот счастливый момент…
– Ай, ай, ай!
Чей это голос? Напоминает ленивца, отделившегося от своей матери.
– Ай, ай, ай!
Я предпочел бы не поворачивать голову, я делаю это очень редко, но думаю, что придется. Медленно, не пропуская ничего, пытаясь насладиться всеми деталями процесса, начинаю поворачиваться. Набухли красные ягоды, новая бабочка выпорхнула из кокона.
Пучок старого мха и сучков прокатился вдоль склона холма. Он мог свалиться от пробежавшего ягуара.
– Ай, ай, ай!
Неужели среди этого мха могут быть губы? Да кто же может дышать под такой коркой плесени?
– Идем, мой мальчик, хватит висеть здесь с открытым ртом. Ты выглядишь как дядя, Восхитительный, через два дня после того, как он схлопотал пулю.
– Непревзойденная Лень! Неужели это ты?
– Слезай вниз со своей ветки, молодец, да поторапливайся. Нам предстоит долгий путь.
***
– Ать-два-три-четыре! Ать-два-три-четыре!
Сюда движется марширующая армия мятежников. Они проводят строевые ученья прямо на полу. Мне лучше убрать свой хвост из их поля зрения.
– Они отрубают ножом наши хвосты…
– Именно так!
– Они трубкой высасывают наши глаза…
– Именно так!
– Отставить разговоры.
– Раз-два!
– Отставить разговоры.
– Три-четыре!
– Слушать счет.
– Раз-два-три-четыре… раз два… три четыре!
– Они режут, пока не остается ровным счетом ничего…
– Именно так!
– Отставить разговоры.
– Норвежская крыса мочится на вас, негодяи! Ох, дорогая, я должен идти, бежать, а вся армия мятежников будет висеть у меня на хвосте. Добрый доктор бежит очень быстро, вокруг него со всех сторон летят острые хирургические инструменты: дождь из стрел мятежников.
Вот сюда, между бутылок и трубок, через губки, на наклонный хирургический стол, вдоль его блестящей поверхности, а теперь прыжок с самого его края. Бунтовщики сползают вслед за мной.
У меня нет выбора. Я вынужден спрятаться в ящике-убийце.
С помощью хвоста поднимаю жестяную крышку и быстро проскальзываю внутрь, успевая опустить крышку вслед за собой. Это замечательный научный прибор: крысу, которая попадает внутрь, непременно ждет капут, будь это выносливая норвежская крыса, французская подвальная крыса, английская корабельная крыса или просто старая польская крыса, обитающая в сточной канаве. Никакой разницы, ей все равно будет капут.
Естественно, все крысы боятся этого ящика и не хотят даже проходить рядом с ним. Да, это газовая камера. Жертва, ах, точнее заключенный, извините меня, жертва науки помещается в этот ящик ученым-профессором, который имеет возможность наблюдать за ней через небольшое стеклянное окошко. Сейчас я могу просовывать в это окно нос и глаза, чтобы наблюдать за глупыми раздосадованными солдатами, которые мечутся вокруг, преследуя собственные хвосты. Сейчас я могу завалиться на спину и немного расслабиться. Здесь есть клочок прекрасной мягкой ваты, который сойдет за подушку. Естественно, сейчас здесь нет хлороформа, иначе мне был бы капут. Временами ученый профессор использует угарный газ, от которого сосуды становятся ярко-красными. Таким образом удается получить прекрасные образцы.