Страница 12 из 58
В небольшой, очень светлой, вызолоченной последними лучами солнца комнате стояло четыре кровати. На одной из них, у окна, лежал светловолосый паренек, возле него сидели двое ребят и девушка. Таран бросил на нее восхищенный взгляд.
– Юрка, приготовься, - торжественно объявил Жора. Представители трудящихся Заводского района хотят тебя приветствовать за отвагу и геройство, проявленное...
– Жора Наседкин в своем репертуаре, - насмешливо сказал плотный румяный паренек в сером костюме и красной тенниске, выглядывавших из-под халата, - Андрей Рогов, - просто добавил он, протягивая руку Николаю.
Ребята познакомились.
Второго парня, очень высокого и худого, в сером с черными полосками заграничном джемпере и пестром галстуке, звали Валерий Гельтищев.
– Марина, - с улыбкой представилась девушка.
Она была хороша собой - черноволосая, стройная, с ярким румянцем на нежных щеках и большими темными и ласковыми глазами. Синяя вязаная блузка туго обтягивала ее высокую грудь.
Николай, пожимая руку Назарову, сказал:
– Мы, конечно, никакие не представители. А так, покомсомольски зашли проведать. Хороший вы пример нам дали...
– Ну что вы... - смущенно отозвался больной. - А вообще очень рад.
– Нет, не что вы! - горячо вставил Таран. - Мы еще в нашей заводской многотиражке об этом деле напишем.
– Юра, тебя ждет мировая слава, - иронически заметил Гельтищев.
Андрюша Рогов метнул на него сердитый взгляд.
– У тебя дурацкий тон, - резко сказал он. - Печать большая сила. Сам редактор, понимать должен.
Гельтищев снисходительно усмехнулся:
– У нашей газеты другое предназначение. За это нас, как известно, и преследуют.
– Преследуют? - вскипел Андрюша. - Не публикуйте глупых статей!
– Мыслить оригинально не значит мыслить глупо.
– Иногда значит! Один девиз ваш чего стоит: "Я мыслю, следовательно, я существую!" Сплошной идеализм разводите! Тоже мне Декарты двадцатого века!
– А что за газета такая? - поинтересовался Николай.
Андрюша досадливо махнул рукой.
– Да наша, факультетская. Вот доверили им, - и сердито прибавил: - Ленина читать надо!
– Не меньше тебя читал, - отрезал Гельтищев.
– Ну, об этом мы еще поговорим. И не здесь, а на бюро. Надо в конце концов оргвыводы делать. А то нашли себе, понимаете, трибуну! Воду мутить!
Гельтищев иронически усмехнулся и поправил галстук.
– Полная демократия, значит, и свобода слова? А между прочим, можно было бы с вами поспорить, к примеру, о так называемом идеализме.
– Долго спорить не пришлось бы! Поповщина сейчас не в моде!
– С ней в космос не полетишь, - авторитетно вставил Таран, вспомнив бесконечные рассказы Коли Маленького. - И другие миры не откроешь.
Присутствие хорошенькой девушки явно вдохновляло его.
Андрюша обрадованно подхватил.
– Слыхал? Это тоже не последний аргумент. Они, - он кивнул на Тарана, - умеют спорить. Народ там знающий и зубастый. Я как-то был у них на собрании, отчет в "Ленинскую смену" писал.
– А я в этой газете ваши стихи читал, - улыбнулся Николай. - Про любовь. Здорово написали.
Андрюша покраснел и украдкой бросил взгляд на Марину.
– Это так, первые опыты, - смущенно ответил он.
– Скромность украшает человека, - засмеялся Жора.
Андрюша зло прищурился.
– Много ты в этом понимаешь!
– А я во всем понимаю. Специальность такая.
– Мы твою специальность знаем!
– Андрей, что ты сегодня такой воинственный? - улыбнулась Марина. - Лучше стихи нам почитай.
– Настроения нет.
– Скажи, - обратился Николай к Юре Назарову, - кто тебя ножом-то ударил?
– Не знаю я их. У одного только кличку слышал - Уксус. Вот он и ударил.
– Узнаешь его?
– Еще бы! Длинный такой, в ковбойке.
– А больше никого не запомнил?
– Больше... - Юра задумался, - рыжий такой еще был. Щека дергается. Тоже кличка у него есть, забыл только какая.
Николай и Таран внимательно слушали.
– Всего-то их много было? - спросил Таран.
– Человек пять, один совсем пацан, лет четырнадцати. Все там разгрохали, гады. И еще предупредили: заведете опять шарманку, не такой бенц устроим!
Юра неловко повернулся и сморщился от боли.
Марина сочувственно спросила:
– Болит, да?
– И дернула нелегкая связываться! - беспечно вздохнул Жора. - Вот уж верно про тебя врач сказал: "Жертва собственной неосторожности".
Николай сухо произнес:
– Заяц он, этот врач.
– Верно! - с энтузиазмом подхватил Андрюша.
– А по-моему, всегда надо трезво взвешивать обстановку, - сказал Гельтищев, снова поправляя галстук. - Пять против одного - это много.
Но тут опять вмешался Андрюша, и снова разгорелся спор.
Вскоре начали прощаться.
Спускаясь по лестнице, Таран мечтательно произнес, кивнув на шедшего впереди Гельтищева:
– А мировой свитер на этом парне.
– Могу достать, - охотно отозвался Жора.
– Монета будет, так и сами достанем, - отрезал Таран.
В вестибюле Илья Куклев не спеша говорил Борису:
– ...А резец надо затачивать под другой угол. Потому скорость на таких оборотах пульсирует. Опасный момент создается.
– Ну что, заждались? - спросил, подходя к ним, Таран.
– Вы бы еще два часа там сидели, - проворчал Куклев, вставая.
Гельтищев и Жора ушли вперед.
У гардероба Андрюша задержал Марину.
– Ты спешишь?
– Пока нет.
– Почему пока?
– Потому, что уже семь, а в восемь мне надо идти в гости.
– Каждый раз ты куда-нибудь спешишь, - с обидой сказал Андрюша.
Марина мягко взяла его под руку.
– Неправда. Ведь ты сам знаешь, что неправда.
Ее большие темные глаза смотрели на Андрюшу с ласковым упреком, и он честно признался:
– Мне почему-то всегда тебя не хватает.
Марина не ответила.
Они направились к выходу, издали помахав на прощание ребятам.
– Хороша девчонка, - мечтательно произнес, глядя им вслед, Таран и, вздохнув, добавил: - Но есть, конечно, и лучше.
– Он тоже парень свой, - заметил Николай.
Выйдя из больницы, они еще долго гуляли по улицам. Тьма сгустилась. Сквозь плотные кроны деревьев еле пробивался золотыми нитями свет уличных фонарей. Широкие плитчатые тротуары тонули во мраке. А рядом, за черными стволами акаций, проносились освещенные троллейбусы.
Ребята, все четверо, молча, плечо к плечу, шли по тротуару. Лишь огоньки папирос, на секунду разгораясь, освещали их лица.
– Жалко того парня, - сказал Николай. - Чуть двинется, и уже больно.
– И еще грозят, - зло прибавил Таран: - "Только заведите свою шарманку, и не такой бенц устроим".
Внезапно ребята остановились и переглянулись.
Потом никто из них не мог вспомнить, у кого именно вдруг возник необычный и дерзкий план. Но все мгновенно оживились, заговорили, перебивая друг друга, плотной группой стоя в темноте на пустынном тротуаре.
Николай, сдерживая возбуждение, как можно спокойнее предупредил:
– А в штабе объясним. Хотим, мол, жизнь в этом красном уголке наладить. Вечер организовать. Для начала под нашей охраной. Поняли?
– Вот это да! - самозабвенно воскликнул Таран. - Ну, держись, хлопцы!
Илья Куклев довольно кивнул круглой головой.
– Дело будет. Давно я до них добираюсь, душа с них винтом.
Борю Нискина лихорадило, как накануне ответственнейшей турнирной партии.
– Главное - план, - горячо объяснял он. - Это половина успеха, имейте в виду!
Таран вдруг хлопнул себя ладонью по лбу.
– Братцы, надо девушек пригласить, А то как же?
– Сами придут, - ответил Николай.
– Нет, своих. А то и чужие побоятся, - настаивал Таран.
Его поддержал Борис.
– Ладно, - неохотно согласился Николай. - Предупредим в райкоме Аню.
И вдруг все замолчали. Николай даже в темноте ощутил настороженные, осуждающие взгляды друзей. Ему стало не по себе.