Страница 38 из 69
Во всем никакого Начала, никакого намека, никакого шанса. В лучшем случае, надеются интеллигентные пессимисты, грядущая катастрофа пройдет сглаженно, как евтаназия. Что, в принципе, все «демократические» и «патриотические» издания имеют против "одномерного человека" Маркузе? Как «народ» в начале ницшеанского «Заратустры», возжелавший "последних людей", все сектора нашего общества с радостью остановились бы на "одномерном человеке", который возглавит "коалиционное правительство".
А песни Боуи слушали бы бывшие молодые люди (сейчас далеко за 30), потягивая пиво "Heineken".
6. Конец иллюзии
Альтернативы, Нового Начала, нет. Нет вовне (кругом подделки). Нет внутри (силы души остыли). И тем не менее, зреют гроздья гнева, плетутся сети заговора — мирового заговора против постылого настоящего.
Это заговор Звезды. В любом возрасте, в любом месте, в любом состоянии, в любое время, в любой ситуации, в любой позе — "каждый мужчина и каждая женщина" могут начать, могут открыть Абсолютное Начало, пронзить себя черным Лучом, не имеющим конца, проходящим сквозь циклы и эпохи вопреки всякой логике, всякой внешней предрасположенности, всякой причинно-следственной системе. Любой жизненный импульс, любой страстный порыв, любое пронзительное состояние может внезапно перейти за грань, если сделается чрезмерным, необузданным, превышающим смысл. Жадность и щедрость, аскетизм и разврат, ревность и верность, злоба и нежность, болезнь и сытость могут стать Абсолютным Началом, страшным громовым аккордом Новой Революции, единой и неделимой, правой и левой, внешней и внутренней.
Только нельзя допустить того, чтобы после пика наступил новый спад. Интенсивность должна только повышаться, за кульминацией должна следовать еще большая кульминация, перегрев индивидуальности должен зажигать внешний мир пламенем восстания — того восстания, которое является (по Сартру) единственной силой, спасающей человека от одиночества.
Абсолютное Начало не зависит от объективности, для него нет понятий «рано» и «поздно», "здесь" и «там». Тем лучше, если "nothing much to offer, nothing much to take"…
Конец цикла — это, в конечном счете, конец иллюзии, как сказал Генон.
Песня Боуи, сопровождающая чтение "Книги Законов", горечь абсента, которого Кроули называл единственной инициатической субстанцией среди алкогольных напитков ("зеленая богиня"), неожиданный накат эрото-коматоза, прекрасный и болезненный фанатизм экстремистской политической ячейки, случайно упавшая тень, похожая на кельтский крест…
Абсолютное Начало на расстоянии вытянутой (левой) руки.
Cтатья написана в 1996 г., впервые опубликована в «Независимой Газете» 1996, воспроизведена в ж-ле «Элементы» № 8 (досье «Национал-большевизм») 1997 г.
ВРЕМЯ ЛЯПУНОВА
В новейшей физике, исследующей приоритетно "сильно неравновесные состояния" и хаотические системы, есть один технический термин — "время Ляпунова". Он обозначает тот период, когда некий процесс (физический, механический, квантовый или даже биологический) выходит за пределы точной (или вероятностной) предсказуемости и вступает в хаотический режим. Иными словами, траектория процесса подчиняется строгим закономерностям лишь до определенного момента реального времени. За пределом этого момента «нормальное» время заканчивается и наступает парадоксальное "время Ляпунова" (или, точнее, "положительное время Ляпунова"). Характеристики этого «времени» очень любопытны. В отличие от обычного физико-механического времени, которое рассматривается классической физикой как принципиально обратимая величина (это означает, что время есть не что иное как статическая ось, дополняющая трехмерное пространство до четырехмерного; смотри школьную модель Эйнштейна), "время Ляпунова" течет необратимо, только в одном направлении, а следовательно, состоит оно не из раз и навсегда заданной траектории (в четырехмерном пространстве), а из «событий», т. е. совершенно непредсказуемых движений, являющихся произвольными, случайными, непериодическими. Процессы, которые протекают во "времени Ляпунова", называются хаотическими в противоположность процессам классической механики.
Можно проиллюстрировать это бытовым примером. Например, трое людей садятся выпивать. До определенного момента их поведение довольно предсказуемо: они обсуждают знакомых, друзей, жизненные проблемы, спорт, женщин, политику. Постепенно, по мере все возрастающего опьянения, в беседу начинают вкрадываться «шумы» (так современная физика называет несущественные помехи протекания процесса). Эти «шумы» могут выражаться в том, что отдельные пассажи повторяются подвыпившими людьми по несколько раз, психологическая ситуация накаляется, возникают споры, конфликты, атмосфера уплотняется. В какой-то момент картина достигает стадии бифуркации (это ключевой термин в "теории катастроф" известного физика Рене Тома). Это означает, что логика поведения пьяной кампании целиком и ее членов, взятых по отдельности, может произвольно пойти по одной из двух равновероятных траекторий. Например, двое засыпают, а третий уезжает домой. Или, один набрасывается на другого с кулаками, а третий их разнимает. Или все трое вываливаются на улицу и затевают мордобой с прохожими, придравшись к пустякам. Или все мирно расходятся и виновато приползают в семью.
Когда все садятся пить, финал пьянки неизвестен. До поры она подчиняется ограниченному психологическому набору, варьирующемуся в зависимости от культурного и интеллектуального уровня пьющих. Но каковыми бы ни были предпосылки, если пьянка развивается прогрессивно, рано или поздно наступает момент бифуркаций, и группа незаметно попадает во "время Ляпунова", где все пропорции размыты, где малейшая деталь может вызвать неадекватно масштабную реакцию, где любое последующее действие полностью непредсказуемо и не мотивировано.
Но весь интерес состоит в том, что "время Ляпунова" не является периодом полного беспорядка, где все движения совершенно произвольны. Это нечто среднее между вполне структурированной системой и полным отсутствием системы. Обрывки траекторий сохраняются, пьяное поведение подчиняется фрагментам логико-психологических детерминированных цепей. Хаос имеет свою парадоксальную структуру, которая называется "физикой неинтегрируемых процессов" или "системой фрактальных аттракторов". Следовательно, "время Ляпунова" подлежит определенному парадоксальному измерению, только более гибкому и широко понятому, нежели детерминизм "сводимых систем" (т. е. обычных классических или квантовых траекторий). Некоторые современные физики — в частности, Илья Пригожин — считают, что процессы, протекающие в "положительном времени Ляпунова" и есть ключ к тайне жизни. Здесь, в этом промежуточном состоянии, между строгой структурой и полным отсутствием всякой структуры, в хаотической системе лежит «волшебное» сочетание закона и свободы, модели и события, заданности и спонтанности, и именно такое сочетание и называется "жизнью".
Чисто логическая рациональная модель, как это показал Кант, не в состоянии «схватить» вещь в себе, суть реальности, которая остается всегда недоступной и ноуменальной. Сам же «ноумен» хранит полное молчание. Лишь в хаотических мирах, в течении "времени Ляпунова" совершается тайный переход от молчания к языку, от существования к несуществованию, от иррационального к рациональному, и обратно.
Поразительно, но идеи Пригожина и других теоретиков "несводимых процессов" строго совпадают с традиционными доктринами алхимии, считающей, что "камень философов" следует искать в "частице древнего хаоса", которой творец пренебрег в момент творения! Это — "магнезия философов", "наша Кибела" или "наша Латона".
"Время Ляпунова" является важнейшим понятием для двух изоморфных уровней — для индивидуальной духовной реализации и для социальных трансформаций. Для личности, ищущей своего истинного центра, приоритет "времени Ляпунова" означает культивацию пограничных состояний, промежуточных между свежим дневным сознанием и ночным (алкогольным, наркотическим и т. д.) обмороком. Только на этой грани можно схватить магическую спектральную точку, где индивидуальная экзистенция граничит с внеиндивидуальными реальностями — как инфракорпорального, так и чисто ангелического порядка. В этом сущность механизма инициации. "Время Ляпунова" — это фаза "инициатической смерти". Тот, кто достигает контроля над этим «перешейком», выходит за грань фатального дуализма жизнь-смерть. На социальном уровне — аналогичная картина. Каждый режим, социальное устройство, экономико-политическая формация подчиняются строго детерминированным законам, воплощающимся в структуре власти, в ее идеологии, в ее внутренних нормативах. Но социальная энергия, так же, как и всякая энергия в телесной вселенной, однонаправленно убывает, "производит энтропию". Поэтому любая власть и любая общественная формация функционируют логично и закономерно только ограниченный отрезок времени. После определенного момента наступает "время Ляпунова". Подобно пьяной компании, за некоторой границей общество начинает вести себя непредсказуемо, хаотически. Периферийное разрастается до гигантских пропорций, центральное, осевое отходит в сторону.