Тамплеры Пролетариата

Современный мир основан на подавлении детства, на моральных репрессиях против малышей, которым отказано в их основополагающих видовых правах, и особенно в главном праве — в праве на внимание, уважение, в праве собственного свободного бытия, защищенного от возрастного произвола взрослых. Дети полноценнее родителей, они их умнее, чище, благороднее и достойнее. С духовной точки зрения, они их старше.

4

Нормальным государством и нормальным обществом должны править дети, венценосные младенцы или, на худой конец, те, кто ближе всего стоят к детскому состоянию души — провидцы, мудрецы, святые, пророки, так же, как дети, чисто верующие во вселенную чудес и так же, как дети, сохраняющие связь с миром души, предшествующим рождению. Если мы хотим жить в нормальной цивилизации, все пропорции должны быть немедленно перевернуты. Взрослые обязаны изучать в высших учебных заведениях мифы и сказки, сдавать экзамены на чудеса и видения, слушаться непредсказуемых ассоциаций и велений многомерной безграничной любви. Труд должен стать следствием изобилия радостных созидательных сил души, увлекательной игрой, легкой, захватывающей, бескорыстной, свободной. Но для этого необходимо совершить переворот, привести к власти людей с детским сознанием, с детской наивностью, детской мудростью…

Почти буквально исполняются сегодня слова Гесиода о четвертом железном веке, в котором младенцы будут рождаться с седыми висками. Современный мир — апокалиптический спектакль, в нем даже дети похожи на чиновников, а игрушки точно воспроизводят уменьшенные предметы взрослого — компьютеры, автоматы, домашнюю утварь… Герои современных сказок — дети или животные — как две капли воды имитируют взрослых: агрессивные бандиты монстры-черепашки, пожирающие в бесконечных количествах мондиалистскую пиццу, жадный и тупой ростовщик дядюшка Скрудж, типичный взрослый англо-саксонский ублюдок, и все в том же духе. Нынешние дети — антидети, их виски седы, их взгляды пусты, их интересы материальны, их расчеты циничны. Что делать: железный век, четвертый цикл. Экстремум вырождения.

Но вместе с тем то здесь, то там ловишь в детских глазах странную, солнечную радость. Тайный орден малюток знает что-то, во что с трудом верится революционерам в годах. Будто лучи Золотой Короны пробиваются сквозь нынешние сумерки… Будто посланцы Венценосного Младенца, рассеянные среди обычных детишек, готовят какой-то невероятный заговор, который перевернет ход истории, потрясет ветхий мир, развяжет эсхатологическое восстание Любви…. Вопреки всякой очевидности что-то подсказывает — Puer Ludens возвращается, а вместе с ним и Золотой Век, власть детей, Великая Реставрация.

Cтатья написана в 1994 г., впервые опубликована в 1994 г. в газете «Лимонка»

ПОД ЗНАМЕНЕМ БОГИНИ

Историк Бахофен блестяще доказал в своей работе "Материнское право" ("Mutterrecht"), что нашей патриархальной цивилизации, основанной на главенстве мужчины, предшествовала иная цивилизация — цивилизация женщин. В какой-то момент мужчина смог осуществить революцию против "материнского права", и с тех пор социальная психология самых различных народов и цивилизаций основывается на владычестве мужчин. Женщине отведена социально вспомогательная роль, она вытеснена из публичной сферы и привязана к пространству дома, семьи, хозяйства. В некотором смысле она низведена до уровня домашнего животного или прислуги. Иудаистическая традиция называет женщину "телесным органом мужчины, получившим самостоятельность". Особенно последовательные и радикальные выводы относительно патриархального устройства общества сделали семитские народы и авраамические религии (иудаизм, ислам). Но и в индоевропейских традициях женская мифология почти всегда относится к пережиткам более древних исторических пластов, а актуальным пантеоном управляет мужское божество. Но все же, помимо «дневного» социального порядка и официальных идеологий (религий), в психике индоевропейцев сохранились глубинные уровни, сублиминальные мотивы, коренящиеся в периоде "материнского права". В эпохи духовных потрясений, социальных катаклизмов, высшего напряжения арийской души эта тематика Священной Женщины, Белой Дамы, Weisse Frau всплывает с поразительной регулярностью. Римские весталки и фракийские колдуньи, культы Афродиты и Кибелы, женское священство гностического периода раннехристианской Церкви и поклонение Пресвятой Богородице, куртуазная традиция Средневековья и лютеранский протест против католического целибата жречества — все это следы ушедшего изначального мифа, в котором главным действующим лицом была Женщина, Богиня, Мать и Жена, наполняющая своим световым присутствием космическую стихию. Утрата матриархата была катастрофой для мира Традиции. Почитание высшего начала как женского предполагало изначальную божественность не просто мира как структуры, но и мира как материи, субстанции. Вся реальность осознавалась как ткань метаморфоз, где нет смерти, но есть превращения, динамические траектории изобильной, бьющей через край жизни. Мужчина был окутан в женщину, которая выступала и вне и внутри него, которая служила ему и вдохновляла его, которая была одновременно и его мыслью и его плотью. Златоволосая богиня Неба и Земли, пречистая Фрейя, мать богов и героев, она пропитывала своим присутствием быт и культ, созерцание и действие, искусство и созидание. Мужское начало было не противоположно женскому и не подчинено ему. Оно как Рыба в воде пребывало, сохраняя свою концентрированность, в вездесущей стихии Женщины-Мысли, Женщины-Мудрости. Индуистский тантризм, гностический миф о Софии и каббалистическая идея Шекины, женского присутствия Божества суть мотивы, восходящие к древнейшим эпохам арийского матриархата.

Патриархат не был победой мужчин. Он был их поражением, так как вместе с порабощением женщины случилось вырождение самого мужчины, который подчинил своему рациональному, дискретному сознанию, ставшему самостоятельным те сферы, которые ранее схватывались сердечной интуицией. Женщина-Мысль была сведена до уровня женщины-тела. Дух и материя, некогда тождественные в световом синтезе Богини, в ее присутствии, разделились, пришли в конфликт. Мужчина утвердил свою формальную логику, причинно-следственные поля. Мир отделился от Причины, два пола стали разделенными стеной, появилась идея линейного времени — продукт абсолютизации мужской ментальности, оторванной от женской интуиции, схватывающей целый цикл.

Вместе с тем началось вырождение и самой женщины. Низведенная до инструментальных функций, загнанная в тюремные пределы кухонь и огородов, она стала утрачивать свое духовное величие, обращая интуицию на земное, исподволь мстя мужчине истерикой, жаждой стяжательства, сознательно подчеркнутой бестолковостью, раздражающей рационального монстра времен патриархата. Лишь в роли блудницы сохранила женщина свое сакральное достоинство, униженное и осмеянное мужским прагматизмом, презрением, социальным позором, экономической подоплекой. Падшая София, Шекина в изгнании.

Эпоха революций дала надежду на Реставрацию. Валькирии и пассионарии восстаний, социальной борьбы и революционного террора вышли на авансцену истории. Казалось, что начинается эпоха торжествующей Электры. Роль женщин в коммунизме, нацизме огромна. Они поняли антирациональную линию этих учений, прониклись духом Великого Возвращения, который сквозил за этими современными внешне, но глубоко эсхатологическими учениями. Но в лоне нацизма и коммунизма матриархальные тенденции не были доминирующими. Наряду с женопоклонниками Людвигом Клагесом и Германом Виртом (основателем "Аненэрбе"), с жрицами германского культа — прекрасными Матильдой Людендорф и Мартой Кюнцель — существовали маскулинистические линии идиота Розенберга, философская муштра Боймлера и консервативные теории "трех К ("Kueche, Kinder, Kirche"). Так же и при Советах: начавшись со свободной любви, всеобщего оргиастического восторга Переворота — с Веры Засулич, Ларисы Рейснер и практиковавшей сексуальную магию Александры Коллонтай, — все кончилось сталинским морализмом и обмещаниванием эротики в позднем Совдепе.