Главный приз — любовь

Он не просто ласкал ее, он подчинял ее, делал покорной и безвольной. От одного почти неуловимого движения все мысли об опасности, которую сулила эта близость, рассыпались в прах. Его язык проникал в нее, дразнил, заставлял тело изгибаться, молить и требовать большего. Она протянула руки, обняла его шею и увлекла вниз, на себя, мечтая ощутить всю тяжесть его большого сильного тела. Он вытянулся во всю длину, широкой грудью прижался к ее груди, шелк его шортов скользнул по бедрам Клер, доводя ее желание до неистовства.

Он целовал жадно, страстно, поглощая ее, как бурная волна океанского шторма. Его губы скользили по ее губам горячо и настойчиво, предлагая всего себя и прося о взаимности. Она отвечала ему искренне и самозабвенно.

Как она могла думать, что он такой же, как другие мужчины, встречавшиеся раньше на ее пути. За последние дни он открыл ей необыкновенную глубину своей личности, доверил заглянуть в тайники души. Она увидела и оценила его внутреннюю красоту, благородство, ранимость. Она увидела настоящего Марка.

Новое открытие, что он такой умелый и страстный любовник, почти свело ее с ума. Она даже не думала, что один поцелуй может открыть такие вершины блаженства. Она крепко обнимала его, как будто хваталась за спасительную соломинку в ночи среди бушующего океана. В ответ на ее жаркие объятия его тело напряглось, глубокий стон сорвался с губ, и Клер ответила ему эхом.

Руки Марка скользнули вниз, на мгновение остановились на талии, почти полностью обхватив ее ладонями, и, сжимая и поглаживая, спустились к бедрам. Она подалась навстречу, желая еще раз испытать то блаженство, которое доставил ей его долгий стон. Клер подняла ноги и обвила ими его поясницу, заставляя еще и еще усиливать охватившую ее страсть. Марк больше не в силах был скрывать, как сильно хочет ее. Дрожь пронзила обоих. Наслаждение волнами накатывало на них и слегка отступало, чтобы затем нахлынуть опять. Возникшая волшебная магнетическая связь напрягала и скручивала их тела подобно водовороту. Марк отпустил ее бедра, приподнялся на локтях и положил ладони на грудь Клер. Сквозь тонкий хлопок футболки он начал массировать отвердевшие соски, слегка сжимая их между указательным и средним пальцами.

В этот момент реальность, словно ледяной водопад, обрушилась на Клер. Она вырвалась из объятий и выскочила из постели, одергивая футболку.

— Мы не должны делать это.

Марк с недоумением смотрел на нее снизу вверх.

— Мы не должны делать что?

— Это… — она жестом указала на него, на себя и на кровать. Сердце колотилось в груди, в ушах стоял звон. — Я не могу вступать с тобой в такие отношения. Так не могу.

— Разве мы что-то делаем неправильно?

— Мы все делаем неправильно.

Марк тоже поднялся на ноги, подошел к Клер и взял ее лицо в ладони. Казалось, он старается заглянуть прямо в ее душу.

— Я хочу тебя. Больше, чем ты можешь представить. Но это не значит, что мне нужен от тебя только секс или я способен на это с какой-нибудь другой женщиной. Ты единственная и неповторимая. — Он с трудом сглотнул и продолжил: — Поверь, я не буду втягивать тебя в авантюру, ты мне слишком дорога. Мы оба знаем, к чему может привести легкомысленность в подобных отношениях.

Эмоции буквально рвали на части сердце Клер. Ни один мужчина прежде не говорил ей таких слов, ни один не сумел открыть, каким источником наслаждения является ее тело. Ни один, кроме Марка.

— Ты последний человек, от которого я ждала услышать что-нибудь подобное.

Нежным бережным движением он пальцами обеих рук погладил ее шею от ушей к ключицам.

— Наверное, ты знаешь меня чуть хуже, чем предполагаешь. — Он наклонился вперед и коснулся ее губ таким чистым и целомудренным поцелуем, каким никто никогда не целовал Клер. — Я не такой, как другие. Мне уже не девятнадцать, и я не собираюсь разбивать женское сердце ради одной ночи любви. Я изменился, почему ты не веришь мне?

Она молчала. Ответ готов был сорваться с кончика ее языка, но по непонятной ей самой причине она молчала.

Каюсь, я был идиотом. — Марк продолжал легко и нежно ласкать шею и лицо Клер. Указательный палец медленно проследил каждую линию ее сомкнутых губ, послав волну возбуждения прямо в сердце Клер. — Мне и в голову не приходило ужинать с Нэнси. Просто я пытался заставить тебя…

— Ревновать? — догадалась Клер.

— Да, — кивнул Марк. — Я повел себя так же, как в детстве, когда на школьном Празднике весны ты меня отвергла.

— Я не помню.

— Зато я помню. Мне было двенадцать. — Он улыбнулся. — В довольно резких выражениях ты велела мне убираться и оставить тебя в покое. С одной стороны, я был взбешен, с другой — впервые испытал жгучее желание поцеловать тебя.

— Поцеловать? — Клер растерялась. Его прикосновения и то, в чем он признавался, открывали ей все новые области взаимоотношений, куда ей еще не доводилось вступать.

— — Все эти дни, оказываясь рядом с тобой, я начинал вести себя как двенадцатилетний мальчишка.

— Я заставляю тебя нервничать? — Клер не смогла сдержать улыбки.

— Нет. Ты заставляешь стараться быть лучше. — Ладонью он продолжал нежно гладить ее по щеке. — Я думаю, что это очень хорошо. А ты?

Прежде чем Клер сумела ответить или хотя бы понять, какой отклик в ее душе вызвали последние слова Марка, из-за занавески, отделяющей от них водительскую кабину, опять раздалось характерное поскрипывание кровати. Клер отшатнулась от Марка, разорвав магическую связь.

— Кажется, мы не единственные, кто весело проводит время, — прошептал Марк.

— Ты назвал это… то, что мы сейчас делаем, — жестами она попыталась заменить недостающие слова, — «весело проводить время»?

— Да, а что? — Он пальцем осторожно убрал упавшую ей на глаза прядь волос и бережно заложил за ее маленькое ухо. Это было такое ласковое, интимное движение, возможное только между очень близкими людьми, что комок подступил к горлу Клер.

Внезапно яркий белый свет залил гостиную. Марк и Клер вздрогнули от неожиданности и разом повернулись, растерянно моргая. В проеме спальни, держа вязальные спицы как готовую к нападению шпагу, стояла Милли.

— Вам должно быть стыдно! — заверещала она, обращаясь к занавеске, и быстро засеменила к водительской кабине. Оттуда показалась взъерошенная голова Роджера.

— Оставьте нас в покое! Мы молодожены!

— Для таких вещей существуют номера в мотелях. — Она наставила на него спицы. — Там вы можете делать это, не привлекая ничьего внимания. Нечего будить порядочных людей своими штучками.

— Вы не имеете никакого права нам указывать, — продолжал спорить Роджер. — Джессика моя жена. И я могу проделывать с ней те, как вы их называете, «штучки», которые захочу.

— Стоит Нэнси Левис узнать об этом, — Милли угрожающе поджала губы, — как вы вылетите отсюда, не успев сказать «мама».

Клер взглянула на Марка, изо всех сил стараясь сдержать подступающий хохот.

Милли проследовала к откидной кушетке и уселась на нее, сложив руки с зажатыми в них вязальными спицами крест накрест, подобно египетскому фараону.

— Я посижу здесь, — пояснила она Клер и Марку, — и присмотрю за этими невоспитанными детьми.

Роджер произнес длинное, витиеватое ругательство, но это только заставило Милли плотнее сжать губы.

— Пойдем, Джессика, мы убираемся отсюда.

Клер слышала, как они натягивали одежду. Потом занавеска отдернулась, и молодожены прошествовали мимо Милли. Джессика плакала и просила Роджера остаться, но его либидо оказалось сильнее желания выиграть RV. Он молча вошел в спальню, забрал сложенные там вещи и, пропустив Джессику вперед, покинул RV, хлопнув на прощание дверью. Милли абсолютно проигнорировала это театрализованное шествие. Она вытащила из пакета свое вязание и принялась за изготовление нового платка из афганской шерсти. Клер и Марк легли обратно на диван, заняв изначальное положение: с самых краев, максимально отодвинувшись друг от друга. Настроение их под недреманным оком Милли испортилось.