Страница 55 из 59
Хью чуть крепче прижал меня к себе. Его собаки шагнули вперед — оказалось, что при их росте они почти закрывают меня от глаз стражи.
В первые ряды вышла леди Элишед, объявила звонким голосом:
— Пропустите нас!
— Миледи, король отдал ясный приказ. На пресс-конференцию никого нельзя допускать без его прямого разрешения.
— Неужели вы не видите собственными глазами благословения Богини?
— Его Величество лично с помощью чар сделал нас неуязвимыми для иллюзий.
— Вы видите дождь из лепестков? — спросила она.
— Мы видим эту иллюзию, миледи.
Я не понимала, к чему она клонит. Но тут она сказала:
— Прикоснитесь к цветам.
— Его Величество тоже умеет делать иллюзии осязаемыми, леди Элишед.
Они так долго смотрели на ложь, что разучились узнавать правду. У них все вызывало сомнение.
Светловосый страж шагнул вперед, заслоняя нас от взглядов, повернулся к Хью и прошептал:
— Я сообщу им?
Хью едва заметно кивнул.
Я ожидала, что страж достанет карманное зеркальце или воспользуется блестящей поверхностью меча, но он полез в кожаную сумку на боку и извлек оттутда вполне современного вида сотовый телефон.
Мне явно не удалось скрыть удивления. Он объяснил:
— В этом участке холма ловится сеть, потому мы именно сюда журналистов и привели.
Логично.
Он отступил в толпу, прочие придворные грациозно сдвинулись, закрывая его от охраны у двери. Страж тихо проговорил в трубку:
— Мы у дверей, с нами раненая принцесса. Охрана нас не впустит.
— Ступайте в свои покои, — сказал один из охранников. — Дело никого из вас не касается.
Светловолосый страж сказал последовательно: «Да. Да. Нет», захлопнул трубку, сложил телефон обратно в сумку и вернулся к нам — пошептаться с Хью. Говорил он так тихо, что даже я не слышала, о чем.
Вокруг меня сгрудились придворные и их собаки; если дело дойдет до настоящей схватки, у них не будет пространства для маневра. И тут я поняла, что они делают. Они меня прикрывают! Закрывают своими высокими тонкими телами, своей бессмертной красотой. Меня, кого когда-то презирали! Теперь они рискуют всей своей долгой жизнью, всем возможным будущим — чтобы спасти меня.
Они мне не друзья, многие меня даже не знают, некоторые еще в моем детстве дали мне понять, что я им не нравлюсь. Я на их взгляд слишком походила на человека, кровь у меня слишком смешанная, чтобы мне называться сидхе. Что же такого натворил Таранис, что довел их до такого края — что они готовы восстать против него ради меня?
Блистательная толпа передо мной заволновалась — как волнуются под ветром полевые цветы. Я услышала возглас стражника у двери, он говорил не таким мелодичным голосом, как другие:
— По приказанию его величества вас не велено пускать в другие покои ситхена, сэр.
— Мы войдем в эту дверь или вам придется нас скрутить.
Я узнала новый голос: это был майор Уолтерс, глава особого отдела полиции Сент-Луиса, специализирующегося на делах, связанных с фейри. Должность его годами была синекурой — пока я не вернулась домой. Не представляю, как ему удалось получить приглашение на пресс-конференцию. Впрочем, неважно.
— У нас имеется федеральный ордер на помещение принцессы под стражу для ее защиты.
Второй голос принадлежал особому агенту Рэймонду Джилету. В свое время он один не прекратил общаться со мной, когда расследование гибели моего отца зашло в тупик. Когда я была моложе, я думала, что ему небезралична моя судьба, но потом я поняла, что скорее он не хотел оставлять нераскрытым столь важное дело. Я на него все еще за это злилась, но сейчас знакомый голос приятно было услышать.
— Принцессы здесь нет, господа, — сказал другой охранник. — Пожалуйста, вернитесь в зал для прессы.
— Принцесса здесь, — заявила леди Элишед. — И нуждается в медицинской помощи.
Чувствовалось, как в группе придворных растет напряжение — как в слишком туго заведенной пружине. Людям-полицейским красивые лица сидхе должны казаться непроницаемыми — но я уловила подъем энергии, похожий на первое дуновение тепла от вспыхнувшей спички. Охрана у дверей тоже его ощутит.
Большой черный пес переместился к нам с Хью, отчего мне лучше не стало: безоружный против всей мощи охранников-сидхе, он может только умереть за меня. А я не хочу, чтобы он за меня умирал. Я хочу, чтобы он ради меня жил.
— С нами врачи, — сказал майор Уолтерс. — Позвольте им осмотреть принцессу, и мы уйдем.
— Король велел не отдавать ее животным, что на нее напали. Мы ее близко к Неблагим не подпустим.
— А к людям ее допускать он тоже запретил? — спросил агент Джиллет.
В наступившей паузе в окружавших меня сидхе зарокотала магия — осторожно, почти неощутимо, словно шепотом.
— О людях король ничего не говорил, — сказал еще один охранник.
— Нам велели держать принцессу подальше от журналистов.
— А почему ее нужно держать подальше от журналистов? — поинтересовался агент Джиллет. — Она может рассказать им «из первых рук», как ваш король отважно спас ее от злобных Неблагих.
— Я не уверен…
— Разве что вы думаете, будто принцесса расскажет совсем не это, — предположил майор Уолтерс.
— Король дал клятву, что все было именно так, — заявил словоохотливый охранник.
— Тогда вы ничего не теряете, позволив нашим врачам на нее взглянуть, — заключил агент Джиллет.
Тот охранник, который колебался, сказал:
— Если король верен своим клятвам, то бояться нечего. Вы же ему верите, Барри, Шенли?
В его голосе впервые открыто прозвучало сомнение — кажется, груз лжи стал невыносим даже для самых лояльных подданных короля.
— Если принцесса здесь, пусть выйдет вперед, — усталым голосом сказал Шенли.
Придворные расступились сияющим занавесом. Хью прижал меня к себе: теперь только его собаки да еще светловолосый страж стояли передо мной. Дойль оставался рядом: наверное, он, как и я, опасался, что заранее настроенные против нас охранники догадаются, кто он такой. Может, они еще и пустят нас в зал прессы, но стоит им заподозрить, что в их ситхен проник Мрак — и они с цепи сорвутся.
Все же Хью сказал:
— Отойдите в сторону, пусть увидят.
Страж и большие псы отступили. Дойль попятился немного за спину Хью, смешавшись с другими собаками — разве что цвет его выдавал, других черных здесь не было. На мой взгляд он почти болезненно выделялся — такой черный в царстве светлых красок.
Наверное, вид у меня был еще тот, потому что у двоих людей глаза стали круглые. Они почти сразу же спохватились, но я успела заметить. И даже поняла. И еще от их взгляда ко мне словно вернулись чувства — не знаю, то ли магия их глушила, то ли страх за Дойля, то ли страх, что нас увидит Таранис. А может, я наконец расслышала тонкий голосок, который давно уже визжал у меня в голове. Тот голосок, что наконец заставил меня додумать, заставил спросить хотя бы себя саму: «Он меня изнасиловал? Он меня вырубил и изнасиловал, пока я была без сознания?» Неужели именно это великий король Благого двора считал любовным ухаживанием? О Богиня, пусть он просто из-за разброда в мозгах решил, что я и правда могу носить его дитя!
Иногда вот так же порежешься, а больно становится, только когда увидишь кровь. Я «увидела кровь» на лицах полицейских. В том, как они шагнули ко мне. Вся левая сторона лица у меня опухла и болела — я понимала, что она и раньше болела, но прочувствовала только сейчас.
Головная боль вспыхнула с такой силой, что я зажмурилась и испытала новый приступ тошноты. Чей-то голос спросил:
— Вы можете говорить, ваше высочество?
Открыв глаза, я встретилась взглядом с агентом Джиллетом. В глазах у него светилось сочувствие — то знакомое выражение, которое заставило меня ему поверить, когда я была подростком. Сочувствие было неподдельное. В последнее время мне казалось, что он меня использовал — с тех пор, как я поняла, что общение со мной он поддерживал, надеясь раскрыть убийство моего отца — и не ради меня, а ради каких-то собственных целей. Я сказала ему держаться от меня подальше, но сейчас, глядя ему в глаза, я поняла, почему поверила ему, когда мне было семнадцать. Он на самом деле глубоко мне сочувствовал — пусть на какой-то миг.