Двойная наживка

У слепого не было ни собаки-поводыря, ни белой палки. Поэтому дьякон Джонсон предположил, что они смогут договориться.

Он подошел к нему и поздоровался. Человек не двинулся с места, просто продолжал смотреть прямо перед собой. Дьякон Джонсон не мог видеть ничего, кроме собственного опрятного отражения в его темных очках.

– Могу я спросить, – обратился к нему дьякон Джонсон, – вы слепой?

– Думаю, да, – ответил человек.

– Могу ли я спросить, насколько вы слепы?

– Зависит от того, что вы имеете в виду.

– Вы можете видеть надпись на этом щите? – дьякон Джонсон указал на большую рекламу «Тойоты» в четверти мили на дороге.

Человек сказал:

– Не очень.

Дьякон Джонсон вытянул ладонь перед его лицом:

– А это видите?

Человек кивнул в знак согласия.

– Очень хорошо.

«Слава Богу», – подумал дьякон Джонсон.

Для тренировки полуслепой подходил отлично. Что касалось премии за актерское мастерство, то человек соответствовал требованиям: он был достаточно болен, но не выглядел таким болезненным, как некоторые бродяги в ночлежке.

Дьякон Джонсон представился и сказал:

– Вы слышали о Спортивной Христианской Телесети?

– Да, – ответил слепой.

– Тогда вы должны были слышать и о преподобном Чарльзе Уибе и о том, как он исцеляет людей. Это показывают по национальной программе телевидения.

– Я не смотрю телевизор.

– Да, я понимаю, но, по крайней мере, вы слышали о преподобном Чарльзе Уибе, как он исцеляет людей, и это показывают по национальному телевидению. Причина, почему я об этом спрашиваю, в том, что сегодня у него как раз сеанс исцеления. И именно здесь.

– Исцеление.

– Это показывают по спутниковому телевидению, в прямом эфире, – сказал дьякон Джонсон. – Вас это не заинтересует?

Человек поиграл своей бородой.

– За пятьсот долларов, – сказал дьякон Джонсон.

– И я буду исцелен?

– Позвольте вам сказать, что у преподобного Уиба получаются блестящие результаты. Конечно, с Божьей помощью.

Дьякон Джонсон покружил вокруг слепого и проверил, как он будет выглядеть перед камерой.

– Думаю, Бог желает, чтобы мы вас побрили, – сказал он. И, возможно, подстригли вам волосы. Эта коса будет отвлекать внимание.

Слепой поднял средний палец перед носом дьякона Джонсона.

– Вы это видите? – спросил он.

Дьякон Джонсон слабо хихикнул:

– Я вас недооценил, сэр. Давайте остановимся на тысяче долларов.

– За тысячу долларов я приму душ, – сказал слепой. – И это все.

Когда он поднялся, то дьякону Джонсону показалось, что он завис над ним, как гора. Он натянул на голову цветастую пластиковую шапочку и пригладил ее на голове. Потом своими толстыми заскорузлыми пальцами ухватил дьякона Джонсона за локоть и сказал:

– Показывайте дорогу.

В тот момент, когда другие лодки окунеловов с ревом сорвались с места, Эл Гарсия почувствовал, что он и Джим Тайл неминуемо утонут, что волны затянут в глубину деревянный «скиф» и он будет плавать вверх дном, а они оба окажутся пойманными, как в западню. Но этого не случилось. «Скиф» оказался не только устойчивым, но и сухим. Однако он двигался чудовищно медленно – даже медленнее, чем мог бы, из-за того, что его тяжесть увеличивалась за счет контейнера, наполненного пресной водой озера Джесап, предназначенной специально для Квинни. Это усугубляло и без того значительный вес двоих мужчин, обрудования, баллона с горючим, коробок с ленчем, якоря, наживки (нескольких фунтов мороженого золотистого леща из округа Харни, любимого лакомства Квинни) – всего этого было слишком много для старого усталого маленького мотора Меркьюри в шесть лошадиных сил.

Гарсия направился прямо по каналу, держа курс на Озеро номер семь. Одной рукой он управлял рулем. Другой держал удочку с наживкой, которая издавала неприятные резкие звуки, притягательные для рыбы.

– Похоже на то, как трубит слон, – сказал Гарсия бойкому, но не внушающему симпатий коммивояжеру, всучившему ему эту приманку у причала.

Это была долгая и медленная поездка, и ритмическое гудение подвесного мотора в конце концов начало убаюкивать. Гарсия почти дремал, когда что-то задергалось у него под руками: он открыл глаза и увидел, что кончик его удочки дрожит и ныряет. Вспомнив, чему его учил Скинк, он дважды дернул кверху, и ответом ему было упрямое натяжение на конце лески. Без особого усилия полицейский стал сматывать удочку и на ней оказалась маленькая черная рыбка не более чем в двадцать дюймов длиной. Джим Тайл сказал:

– Я думаю, это окунек-младенец.

– Будь я проклят, – ответил Эл Гарсия. – Брось его в контейнер.

– Зачем?

– Чтобы мы могли показать губернатору, что честно потрудились.

– Она ужасно маленькая, – заметил Джим Тайл, выпуская окуня в контейнер.

– Рыба есть рыба, – ответил полицейский. – Пошли, Джимбо, давай входить в настроение этого проклятого турнира.

После этого мотор заглох, он дважды кашлянул, поплевался синим дымом и замер. Эл Гарсия снял обтекатель с мотора и бесплодно возился с ним минут десять. Потом поменялся местами с Джимом и тот тоже попробовал починить мотор.

Джим Тайл все дергал и дергал за веревку, но мотор Меркьюри не подавал признаков жизни. После десятой попытки он сел и сказал:

– Черт!

Деревянный «скиф» неподвижно завис над каналом. В виду не было ни одной лодки окунеловов.

– Нам предстоит долгий путь, – сказал Гарсия.

Внезапно, как по наитию, Джим Тайл отсоединил шланг подачи горючего и понюхал кран.

– Что-то не в порядке, – сказал он.

Гарсия вздрогнул.

– Не говори мне, что у нас нет топлива.

Джим Тайл поднял тяжелый алюминиевый контейнер с горючим и отвинтил крышку. Заглянул внутрь, потом прижался к отверстию носом.

– Горючего полно, – сказал он мрачно. – Только кто-то в него помочился.

Ночь потребовала жертв от обоих.

Кетрин чувствовала песок на языке, а тело ее свело судорогой от того, что она лежала скрюченная в багажнике машины. Ее колени были стерты, а волосы пахли резиной оттого, что ее голова покоилась на запасной шине, как на подушке. Она плакала, пока не заснула, а теперь в белом блеске утра вид пистолета Томаса Керла снова вызвал у нее слезы. Но мысль о Декере помогла удержаться от них. Сам Керл был совсем плох, ему становилось все хуже и хуже, и процесс этот шел быстрее, чем можно было себе представить, потому что он находился на грани комы или смерти. Он больше совсем не мог двигать правой рукой. Мускулы руки были мертвы и черны, как собачья голова, свисавшая с нее. Какая-то жижа сочилась из глаз и носа Керла, и за ночь его язык распух и вываливался изо рта, похожий на какой-то экзотическкий малиновый плод. На лодке он практически игнорировал Кетрин, но постоянно что-то бормотал, обращаясь к собачьей голове и гладя ее окаменевшую пасть. Теперь Кетрин уже притерпелась ко всему, даже к вони. Томас Керл отчаянно пил с момента перед рассветом, и она подозревала, что только это спасало его от боли, вызванной инфекцией, которая его пожирала. Он медленно вел лодку, помогая себе коленями и щурясь от солнца. На канале они миновали несколько рыболовов, но похоже, никто не заметил, что он упирается пистолетом в левую грудь Кетрин. Если бы они заметили бульдожью голову, то не прошли бы мимо.

– Я богатый человек, Лукас, – говорил Томас Керл собаке. – У меня достаточно денег, чтобы купить десять таких скоростных лодок.

Кетрин сказала:

– Том, мы почти на месте.

Она почувствовала, как дуло пистолета сильнее зарылось ей в грудь.

– Лукас, мальчик, мы почти на месте, – сказал Томас Керл.

Объявив это, он навалился всей тяжестью на дроссель, и «Старкрафт» рванулся вперед, бесцельно и бессмысленно прорываясь сквозь заросли травы. Кетрин вскрикнула, когда стебли стали до крови царапать ее щеки. Лодка прорвалась сквозь спутанную траву, выпрыгнула из воды и вылетела на илистый берег. Мотор застрял, и они остановились.

– Вот оно, место, – сказал Томас Керл.