Двойная наживка

На него произвела впечатление энергия Скинка после того жестокого избиения, которому он подвергся. Деревянное тело лодки рассекало воду под сильными ударами весел. Скинк нажимал на весла со страстью, граничащей с ликованием. По правде говоря, он совсем не походил на ту окровавленную кучу тряпья, которая тяжело, с присвистом дышала на заднем сиденье машины Гарсии. Если он еще и страдал от боли, то не показывал этого. Он просто искрился от счастья быть дома и на воде.

Через двадцать минут Скинк направил лодку в пещерку на северном берегу озера, но темп его гребли не замедлился. Здоровым глазом он посмотрел через плечо, измеряя расстояние, и двинулся к устью небольшого ручья, впадающего в озеро между двумя доисторическими вечнозелеными дубами. Гарсии этот ручей показался слишком узким даже для маленького «скифа», но он легко принял их в себя. Примерно на расстоянии в пятьдесят ярдов он змеился по мшистой земле и уходил под кипарис, расщепленный молнией с мрачными переплетенными косицами испанского мха. Гарсию потрясла первобытная красота болота, но он ничего не сказал, боясь нарушить тишину. Скинк уже давно перестал петь. Наконец ручей закончился прудом с темной водой, окаймленном лилиями и заминированном гниющими пнями.

Скинк снял свои солнцезащитные очки и сунул в карман куртки. Он отвернулся от весел и сделал знак Гарсии, чтобы тот передал ему сеть. Гарсия неуклюже передал ее: свинцовые грузила были тяжелыми и громоздкими. Скинк встал, широко расставив ноги, взял нейлоновую нить в зубы и метнул сеть, которая полетела ровной дугой, она прекрасно раскрылась и опустилась на воду, как зонт из паутины. Когда он втащил сеть в лодку, в ней блестела рыба, видная сквозь петли сети, как осколки зеркала.

Скинк наполнил жестяное ведро водой и вывалил туда рыбу. Потом он сложил сеть и сел в лодку лицом к Элу Гарсии.

– Золотистые лещи, – сказал он. Скинк выхватил одну рыбку из ведра и проглотил ее живьем.

Гарсия не мог оторвать от него глаз:

– Какова она на вкус? – спросил он.

– Какой и должен быть золотистый лещ, – Скинк взял из ведра другую рыбку и слегка ударил о планшир, мгновенно убив ее.

– Смотри, – сказал он Гарсии.

Перегнувшись через борт «скифа», Скинк стал шлепать ладонью по воде, звук получался громкий. Он повторил это действие несколько раз, пока наконец не убрал руку из воды и не сказал:

– Ух, парень!

Он бросил в воду мертвого леща, и под ним взорвалась темная вода: массивная рыба, бронзовая и широкая, как пушка, мгновенно проглотила маленькую рыбешку.

– Бог мой! – задохнулся Эл Гарсия.

Скинк не отрывал взгляда от поверхности воды, которая теперь стала гладкой, как шелк, и гордо улыбнулся:

– Да, это большая старая рыба, мать семейства.

Он бросил другого леща, результат был такой же взрывчатый.

– Это окунь? – спросил Гарсия.

– Хог, – ответил Скинк. – Чертов монстр всех времен. Догадайся, сержант, сколько эта рыбина весит.

– Понятия не имею. – В изменчивом свете фонаря Гарсия старался изо всех сил разглядеть рыбу, но не видел ничего. Вода была непрозрачной, цвета сырой нефти.

– Ее зовут Квинни, – сказал Скинк, – и весит она двадцать девять фунтов.

Скинк стал бросать лещей, и окунь пожирал их, приводя мужчин в лихорадочное состояние.

– Так это ваша любимица, – сказал Гарсия.

– Черт, нет, – отозвался Скинк. – Она мой партнер. – Он передал ведро Элу Гарсии. – Попытайся ты, но будь осторожен.

Гарсия ударил леща и бросил его в пруд. Ничего не произошло, даже ряби не появилось.

– Побей по воде руками, – учил его Скинк.

Гарсия попытался произвести некоторый шум и пустить пузыри, но делал это робко.

– Громче, черт возьми! – сказал Скинк. – Вот так. А теперь быстро брось леща.

Не успела маленькая рыбка коснуться воды, она все еще извивалась, эта мелюзга, как чудовище сожрало ее. Шум был непристойный.

– Ты ей понравился, – заметил Скинк. – А ну-ка еще.

Гарсия бросил еще одну рыбку-приманку и понаблюдал, как она исчезает.

– Ты научился этой премудрости у Марлина Перкиса? – спросил он.

Скинк не удостоил его ответа.

– Дай мне ведро, – сказал он. Он скормил большой рыбе остальных подыхающих лещей, кроме одного. Скинк держал его между большим и указательным пальцами и водил им по воде. Это было похоже на серебряный жезл, он чертил им восьмерки по бокам лодки. Из своего глубокого укрытия на дне пруда большая рыба медленно поднималась к поверхности, пока не показался ее черный спинной плавник и не вырвался на бархатную поверхность воды. Когда рыба неподвижно повисла в воде, Гарсия в первый раз смог оценить ее подлинные размеры, а также впечатляющую величину ее челюстей.

Окунь медленно заскользил к лещу, которым Скинк его приманивал: лихорадка сменилась решимостью. Пальцы Скинка разжались и выпустили приманку, которая мгновенно исчезла в белой пасти, но рыба не уплыла прочь, а Скинк не отдернул руку.

К изумлению Гарсии, он взял окуня за нижнюю губу, вытянул из пруда и осторожно положил на колени.

– Тише, тише, мама, – говорил Скинк. В лодке рыба раздувала жабры и судорожно хватала воздух, но не сопротивлялась.

Гарсия подумал, что это был потрясающий экземпляр – около тридцати фунтов радужно переливающихся мускулов.

– Сержант, – сказал Скинк, – поздоровайся с Квинни.

Гарсии не хотелось показаться грубым, но у него не было желания беседовать с рыбой.

– Ну же, – понукал его Скинк.

– Привет, Квинни, – сказал полицейский без особого энтузиазма. Он был очень рад, что его лейтенант не может видеть его за этим занятием.

Скинк держал большой палец одной руки согнутым на нижней губе окуня, а другую руку положил под раздутое бледное брюхо. Он поднял окуня и подержал на плече, как бочонок.

Лицо Скинка было совсем рядом с пастью чудовищного окуня, и Эл Гарсия поймал себя на том, что не может отвести глаз от рыбы, человека и чучела совы.

Будто лаская щенка, Скинк прижался щекой к покрытой чешуей жаберной пластинке Квинни.

– Познакомься с новым боссом, – шепнул он рыбе, – встреть его так же, как старого.

Эл Гарсия не понял, о чем он говорит.

Преподобный Чарльз Уиб прибыл на Озера Ланкеров как раз к тому моменту, когда погибала вторая партия рыбы. Гидролог выглядел пришибленным, но единственное, что он мог сказать – это, что сделать ничего нельзя. Уиб стоял под серым небом рядом с молодым ученым и с берега наблюдал, как на поверхность всплывала из скверной воды одна рыба за другой. Он считал их по мере появления и насчитал семьдесят пять. Уиб повернулся и зашагал назад к типовому городскому дому, который был использован в качестве штаб-квартиры турнира.

– Отмени завтрашний показ озер прессе, – рявкнул он на дьякона Джонсона, который послушно юркнул за свой «Ролодекс».

Уиб спросил гидролога:

– Сколько часов прожила эта партия?

– Восемнадцать, сэр.

– Черт. – Теперь на Озера Ланкеров надо было доставить четыре тысячи молодых окуней, и Чарли Уиб был глубоко озабочен. Потому что теперь он мыслил в другой категории – кратковременной.

– Я могу достать еще две тысячи, – сказал он гидрологу.

– Я бы вам не советовал, – ответил молодой человек. – Вода пока еще не соответствует требованиям.

– Что значит «не соответствует»? Вы хотите сказать, что этой рыбе было бы лучше в сточной канаве?

– Ну, я не стал бы заходить настолько далеко, чтобы утверждать это, – ответил гидролог.

– Ладно, бюрократ, давай-ка обсудим эти скверные новости.

Уиб закрыл дверь своей приемной и сделал молодому человеку знак сесть на чиппендейловский стул.

– Вам нравится этот домик? Нравятся эти двери в атриум, это окно фонарем, где можно завтракать, этот потолок, похожий на потолок собора? Я еще не упомянул солнечный подогрев? Видите, я должен продать двадцать девять тысяч таких домиков-малюток, а как раз сейчас продажа проходит очень медленно. Она пойдет еще медленнее, если у меня появится проблема дохлой рыбы, понимаете?