Страница 5 из 68
— Как порядочная жена я покорно принимаю волю супруга, — произнесла я.
Голосок у Астрид Васс – сама нежность, ей бы принцесс озвучивать. И теперь этот шелковый голос принадлежит мне… Жрец какое-то время испытующе смотрел на меня, на Тейга, затем произнес со всем возможным неодобрением:
— По закону надо провести суд и проверить здоровье жены, а потом девять месяцев выждать, чтобы убедиться, что брак на самом деле бесплодный, но я не желаю позорить лишний раз вашу семью. Если вы поклянетесь здесь, в храме, что между вами давно не было супружеских отношений, я разведу вас.
Тейг взглянул на меня, словно напоминая: «Прикончу», и поклялся, что не касался меня. Я тоже в свою очередь поклялась, что мы долго не были вместе.
Ничего больше не сказав, настоятель подошел к столу, на котором уже была заготовлена особая гербовая бумага. В столе было углубление для чернил и пера; жрец вооружился письменными принадлежностями и начал со всем тщанием выводить на бумаге текст документа.
Чтобы развести супругов в Ренсе, основания нужны серьезные и доказанные: измены, бесплодие, смена веры. А также разрешение сюзерена-каэра, главы рода и жреца данного округа. Тейг обзавелся всеми тремя разрешениями и, думаю, дал хорошую взятку настоятелю, раз он согласился развести нас тихо.
Пока последний писал, Вассы и я сохраняли почтительную тишину; слышно было лишь поскрипывание пера по бумаге. Когда жрец закончил писать, то подозвал Тейга, чтобы тот поставил на документе свою подпись. Затем подозвали меня, и я внимательно прочитала текст.
Настоятель указал все: королевство, герцогство, графство; себя и храм; имя и род Тейга, мое имя и род; причину расторжения нашего брака… и ничего о том, что будет со мной дальше. Если я сейчас поставлю подпись, никто не даст гарантий, что Вассы возвратят мне сундук с вещами, посуду и прочее, что входило в приданое, и позаботятся обо мне. Скорее вышвырнут на улицу, и живи дальше, как знаешь! А я мало знаю: Астрид была несамостоятельна, а я в реалиях этого мира новичок.
Тейг предупредил, что прикончит меня, если буду противиться. Но я же не противлюсь, верно? Я лишь хочу получить свое.
Вернув перо на место, чтобы не запачкать документ, я повернулась к жрецу и сказала:
— Я поставлю подпись, как только мне вернут приданое и назначат содержание.
Вассы уставились на меня как на заговорившую кошку, да и настоятель явно удивился.
— Мы же договорились, — сказал свекор, «ожив» первым, — что приглядим за тобой, Астрид. Ты будешь жить у нас, пока мы не найдем тебе нового мужа.
— Тогда это нужно прописать в документе и указать сроки.
— Неужели ты не доверяешь нам?
— Доверяю, но таков закон.
— И почему это мы должны содержать тебя? — возмутилась Пегги.
— Можете не содержать, — «разрешила» я, — достаточно единоразово выплатить деньги.
— А не жирно будет? — прошипела свекровь.
— Я всего лишь следую букве закона, — ответила я невинно. — Документ должен быть оформлен, как следует, и в нем должно быть указано возвращенное приданое и содержание или отступные.
— С каких пор ты разбираешься в документах? — бросил Тейг, сверля меня взглядом.
— Всегда разбиралась. Бабушка научила.
— Да что она знала, твоя бабка? — фыркнула Пегги.
— Тише, — призвал нас к порядку настоятель и упрекнул Тейга: — Вы заверили меня, что все решено.
— Все и решено, — процедил мой пока еще супруг. — Астрид получит свое приданое назад.
— Придется возвращаться за ним, — сказал свекор.
— Можете выплатить мне отступные вместо приданого, — предложила я.
Насупившись – хотя его лицо и так почти всегда хмурое – Тейг потянулся к прицепленной к поясу сумке и процедил:
— Сколько?
Тейг не сообщил Астрид, за сколько продал бабушкину усадьбу, но я знаю, что она стоила не меньше шестидесяти золотых ренков – Фиона Лорье часто хвасталась своим имуществом. Но потребовать шестьдесят золотых я не могу: Вассы при всем старании не потянут – поиздержались, а точнее, сыночек их поиздержался, стараясь выбиться в «благородные». Да и Пегги на кухне часто жаловалась, как быстро улетели деньги за усадьбу.
Одно ясно точно: если я запрошу всю сумму, мне развода не видать. Да и половину мне Вассы не вернут, не смогут, и тогда развод затянется. А мне это надо? Лучше получить меньше, зато поскорее отправиться в свободный полет. И нервы целее будут.
— Двадцать золотых ренков, — ответила я.
— Ско-о-о-олько?! — выдохнула Пегги. — Ополоумела?
— Ты столько не стоишь, — заявил «муж».
— Моим приданым были не только платья, тарелки и домашний скот, но и бабушкина усадьба, — напомнила я. — Поэтому я еще мало прошу.
— Алчность женщину не красит, — вставил жрец.
— Как и бедность, — сказала я.
Было ли мне страшно оказаться в чужом мире в окружении ненавидящих и не одобряющих меня людей? Да, очень. Но оставаться с Вассами больше попросту небезопасно и невыгодно. Я уже не умираю от отравления, у меня есть немного денег на еду и ночлег, и если я поднажму, то получу еще и приятную сумму на жизнь.
— Хорошо, — согласился Тейг. — Ты получишь свои двадцать золотых ренков, Астрид. Отец настоятель! — повернулся он к жрецу. — Через пару дней мы вернемся, и на этот раз препятствий к разводу не будет – это я вам обещаю.
Последние его слова прозвучали зловеще, я четко уловила в них намек на то, что меня или запугают до полусмерти, либо хорошенько отделают. Многие люди звереют, когда дело заходит о деньгах, а Вассы и так не шибко добрые.
— Тогда встретимся в храме через два дня, — сказала я. — Так как я больше не жена тебе фактически, то и ночевать с тобой не буду.
— Нет, ты еще пока что моя жена, — надавил Тейг, вероятно, уже предвкушая, как будет учить меня уму-разуму.
— Никто тебя не гонит, — поддакнул ему свекор. — Возьмем несколько комнат в гостинице по соседству.
— Мне нужно побыть одной, поплакать. Это все так больно и ранит, — вздохнула я и опустила притворно печальный взгляд.
— Астрид, — сквозь зубы проговорил муженек, и я, быстро взглянув на него, заметила, как у него на лбу набухла вена, — не дури. Ты пойдешь с нами!
Неожиданно меня поддержал жрец:
— Все правильно, девица должна ночевать одна, — сказал он.
Тейг весьма недобро поглядел на настоятеля: ты чего, мол, собака?
— Пусть выплачется и побудет пока при храме, — ответил ему «собака» и добавил многозначительно: — Так будет лучше.
Мне эта многозначительность не понравилась, зато Тейгу – да, и он уже спокойнее сказал:
— Хорошо, отец настоятель. Мы вернемся через два дня.
Поклонившись жрецу, он вышел из комнаты; его родители, испепелив меня взглядами, тоже поклонились и вышли. Лишь когда за Вассами закрылась дверь, я позволила себе тихонько выдохнуть.
Настоятель же спросил, глядя на меня в упор:
— Ты бесплодна?
— Может, боги еще дадут мне шанс, — уклончиво ответила я.
— Следуй за мной.
Отец Бенедикт – так зовут жреца-настоятеля – отвел меня к храмовому лекарю. Тот разворчался, что не обязан осматривать женщин, но все же под суровым взором Бенедикта сдался и провел осмотр. Я сказала, что несколько дней назад чем-то отравилась, и жрец с лекарем, переглянувшись с многозначительным видом, стали быстро обсуждать что-то на древнем ренском. Когда обсуждения закончились, лекарь сказал, что сварит мне полезного питья, а отец Бенедикт отвел меня в келью, узенькую комнатушку с топчаном, столом и стулом.