Страница 42 из 45
Я скучала по нему. И я тоже люблю его.
Рома тянет мою пижаму наверх, не сопротивляюсь. Позволяю себя раздеть. Прижимает опять к себе и обхватывает губами вершинку груди.
— А-аа-ах! — дрожу и выгибаюсь от острого наслаждения. Давлю пальцами на плечи, стараюсь удержаться, потому что ноги подгибаются в прямом смысле.
Он ласкает чувствительную грудь. Языком очерчивает ареолу, прикусывает и дует. Топит в контрасте жара и холода.
У меня от него голова кружится. Я пьянею от чувственных ласк. Судорожно раздеваю, желая больше прикосновений кожа к коже. Желая ощутить под пальцами его жар.
Мужчина подхватывает под ягодицы и несёт к кровати. Укладывает меня и нависает. Мы дышим часто-часто. Долго смотрим друг другу в глаза.
— Мне нельзя, — шепчу, облизывая саднящие губы.
— Я помню и буду нежен, — отвечает Бессонов и сползает ниже.
Тянет пижамные штаны вместе с бельём. Полностью меня оголяет и целует в живот. Его язык оставляет влажную дорожку на коже. Царапает зубами, добавляя перчинки.
Бессонов закидывает мои ноги на плечи и касается губами влажных складочек. Языком проводит по чувствительному клитору и всасывает.
— Рома! — меня дугой выгибает и изнутри разрывает.
Мужчина не останавливается, ласкает умело. Подводит к самому краю точки невозврата.
Я теряю связь с реальностью. Есть только его руки, губы, юркий язык и порочное наслаждение, что течёт по венам, концентрируясь между ног.
Он уничтожает меня окончательно с каждым новым поцелуем. Стон в крик превращается и яркий оргазм охватывает всё тело. Я трясусь в его руках с его именем на губах.
— Как же я люблю слышать своё имя в твоём исполнении, рыжая, — шепчет Бессонов, наваливаясь. — Люблю смотреть, как ты кончаешь.
Он продолжает шептать пошлости и крепко обнимает. Утыкается носом в шею и дышит тяжело.
Глава 33. Роман
— Расскажи мне про тот случай с Калининым, — просит Лера, вырисовывая узоры пальцем по груди. Опять контуры татуировки гладит. Нравится ей моя нательная живопись.
— Разве ты не всё выяснила? — закидываю свободную руку за голову и приоткрываю глаза. Рыжая внимательно смотрит своими янтарными очами. Эмоции по лицу считать пытается.
— Только в общих чертах. И прости, что полезла в твоё прошлое.
Сейчас она совершенно другая: ласковая, нежная и ранимая. Сдалась моя рыжая бестия. Отпустила свои колючки и доверилась.
— Я не был за рулём в ту злополучную ночь. Со мной была подруга, дочь одного министра. Мы вышли из очередного клуба, и она упросила меня пустить её за руль спорткара. Я не был пьян, вообще старался не садиться за руль пьяным. Но зачем-то согласился и отдал ей ключи, — впервые я вспоминаю и кому-то рассказываю об аварии. Стискиваю сильнее Ланскую. Женщина сама вжимается всем тельцем, будто согреть пытается. — Самого столкновения не помню. Очнулся уже в больнице, после нескольких операций и комы.
Чешу шрам на шее. Застарелая рана как напоминание о моей ошибке. Лера замечает и прохладными пальцами касается поверх моей руки.
— Позже, когда пришёл отец, я узнал подробности случившегося. На отца надавили сверху. Заставили вычеркнуть из дела все упоминания о подруге и любым способом выиграть процесс. Иначе я не доеду даже до сизо, грохнут как ненужного свидетеля. Отец прогнулся, уступил. Перекроил всё дело. После пробуждения я звонил подруге, но она сделала вид, что мы вовсе не знакомы. И не со мной она в ту ночь была. Выставив меня обдолбанным фантазёром.
— Жесть какая, — выдыхает Ланская и, приподнявшись, нависает. Глажу по щеке, заправляю за ухо рыжий локон. — Но чем тебе угрожал Саркисов? Ведь дело давно закрыто и в архиве. Его не так легко достать, скажу я.
Усмехаюсь. Действительно, этот случай папа очень тщательно закрыл. Но одна любопытная варвара сумела-таки всё выяснить.
— До недавнего времени я думал, отец подставил Калинина. Подделал анализ крови. И Саркисов угрожал мне именно этим. Весь процесс я был в больнице, операции одна за другой, последующая кома. А после я улетел в Штаты на реабилитацию, да так там и остался. И, наверное, не вернулся бы, если бы не сердечный приступ отца. Я должен был выяснить всё ещё семь лет назад, сразу после выписки из больницы. Должен был всё тщательно изучить. Но вместо этого я спрятал голову в песок. Отец ведь разобрался. Отмазал меня, — хмыкаю невесело. Лера обнимает крепко, носом в шею утыкается. Опять дарит своё тепло. — Когда ты вмешалась и дело вновь всплыло, я поднял все записи. Подключил Аверина и его каналы. Всё перепроверил. Папа не подделывал ничего. Калинин был пьян и выехал на встречную полосу. Вина на мне тоже есть. Если бы за рулём был я, успел бы затормозить или свернуть, чтобы избежать столкновения.
— Не ты был за рулём, — качает головой женщина.
— Но я позволил выпившей девушке сесть за руль. И отвлекал её от дороги, — не соглашаюсь я.
— Поэтому сейчас ты водишь машину, ни на что не отвлекаясь, — улыбается Лера.
Киваю. Даже музыку не включаю, это какой-то триггер для меня. Ланская притягивает к себе и целует. Ласково языком проводит и чуть прикусывает губу.
— Спасибо, что рассказал.
— Не за что. Мы же за честность начали, — хитро щурюсь.
Рыжая глаза закатывает и опять устраивается удобнее.
— Ты с датой определилась? — меняю тему. Всё утро мне мозг взорвала с этой свадьбой. На любые предложения отказом отвечала. Капризами доставала, проверяла на прочность. Всё ждала взрыва.
— Сначала знакомство с родителями, Бессонов, — пряча зевок, заявляет женщина.
— Очередное испытание моих нервов, Ланская?
Лера сонно угукает. Похоже, засыпает. Я тоже отключаюсь довольно быстро.
Последняя рабочая неделя перед праздниками стремительно захватывает в свои сети. С раннего утра понедельника Лера окунается в свою стихию. Её Рахлин гоняет, совершенно не жалея. Он хочет успеть за эту неделю завершить все текущие дела. Впереди праздники, а после — переезд на этаж повыше.
Меня тоже дела засасывают. В течение дня мы практически не видимся. Вечерами ужинаем, и рыжая почти сразу засыпает. Всё же устаёт от нагрузки.
В пятницу, прямо перед корпоративом, впервые за год в офис приезжает отец.
— С нового года я возвращаюсь, — заявляет он без приветствия.
— На свою должность? — бровь выгибаю, стараясь подавить поднимающуюся злость на родителя.
— Нет. Кресло останется у тебя. Лера была права, я не должен был отворачиваться от тебя в трудный период. Ты отлично справляешься со всем. И я горжусь тобой.
Неверяще и подозрительно смотрю на отца. Впервые слышу от него таких слов. Челюсть сжимаю, давлю непрошенные эмоции.
— В твою работу лезть не буду, если сам помощи не попросишь. Буду консультировать, возможно, пару бесплатных дел возьму, — продолжает он.
— Хорошо, — соглашаюсь я после недолгого молчания.
— Хорошо, — повторяет папа и встаёт. — Увидимся вечером.
Я провожаю родителя до первого этажа и поднимаюсь к Лере. Рыжая сидит за своим столом, погребенная под грудой документов. Наваливаюсь на стойку. Смотрю на то, как сосредоточено заполняет реестр входящих писем.
— Я вас слушаю, — бурчит, не поднимая головы.
— Хочу тебя, Ланская.
Резко вскидывается, удивлённо смотрит. Такая серьёзная, строгая. Перехватываю за щёки, тяну на себя и целую в пухлые губы. Мычит, упирается ладонями в плечи.
— Бессонов, твою мать! У Рахлина половина юристов сидит! — шипит змеёй.
Оторвавшись от губ, поворачиваю голову и замечаю за стеклянной стеной в кабинете Натана десяток коллег с помощницами. Они, естественно, смотрят на нас.
— Плевать на них, Лер. Всё равно все всё узнают уже этим вечером.