Выше стен

Я задела его разговорами об Андрее? Не впечатлила, была недостаточно хороша в постели?.. Но тогда почему он так сильно и искренне меня любил?

Медленно подхожу к пыльному зеркалу, когда-то прибитому к стене для удобства гостей, но никаких гостей тут не бывало и в помине.

— Привет! — здороваюсь я с ним, чтобы развеселить, и за моей спиной на миг загорается яркое солнце. Сбрасываю свитер, перешагиваю через него и внимательно разглядываю худое тело в отражении — не инопланетное, вполне нормальное. Две ноги, две руки, на каждой — по пять пальцев. Белые тонкие шрамы на коже — мое страшное прошлое, тату на бедрах — томительное настоящее. Прекрасное будущее тоже отметилось на нем, оставив темные пятнышки засосов на шее.

Все при мне. Все хорошо…

Подмигиваю, и тревоги вытесняет приятный мандраж.

Раскладываю гладильную доску и старательно утюжу платье из зеленого струящегося шифона и тончайших кружев ручной работы — то самое, для особых случаев, что не подвело меня в субботу.

Оно садится как влитое, холодком проходится по спине и талии, мгновенно преображает и задает настроение.

Собираю волосы в высокую прическу, а шею прикрываю шарфом из такого же кружева — во избежание пересудов. Образ завершают матовые тени, помада цвета бордо, серьги, стилизованные под серебро и изумруды, и еле уловимый шлейф цветочных духов.

«…Ты такая красивая…» — тихий стон оживает в памяти, и я прикрываю глаза. Качаюсь на волнах невыносимого томления, тепла, желания, обожания, неверия и ужаса… Но Свят, моя бабочка, реален и неизменно будет идти впереди.

32 (Регина)

Мой воображаемый полет над облаками прерывает мама — после осторожного стука вплывает в комнату, кокетливо поправляет прическу, и я, ахнув, отступаю на шаг. Темно-синее платье в пол на контрасте с белой кожей, светлыми волосами и черными омутами сияющих глаз кажется нереальным, сказочным, волшебным — словно пошитым из бархата ночного неба.

— Отлично выглядишь! — заговариваем мы одновременно и, крепко обнявшись, смеемся.

— Как прошла ночь? Стихия не сильно тебя испугала? Уверена, Слава был рыцарем и сделал все, чтобы тебя обезопасить… — Мама отстраняется и заговорщицки подмигивает: — А знаешь, он мне нравится.

— Мне тоже! — выдаю я явно не с той интонацией и заливаюсь краской, но мама не обращает внимания — крутится перед зеркалом, нервно теребит браслет на запястье, но улыбается.

— Надеюсь, открытие пройдет без неприятных происшествий. Очень важно задать высокую планку — все или ничего! Нашими клиентами будут партнеры Андрея по бизнесу, высокопоставленные чиновники, респектабельные серьезные люди, я даже над дизайном приглашений заморачивалась два месяца!.. Ударить в грязь лицом непозволительно. Но если все пойдет хорошо, я за пару лет верну Андрею все, что он в нас вложил. Так будет честно по отношению к нему. Так будет правильно!

— Мама, не переживай, все получится! — Я снова обнимаю ее и получаю поцелуй в макушку.

— Девочки, готовы? — Андрей, красивый настолько, что смог бы затмить любого актера на красной ковровой дорожке, показывается в проеме, находит взглядом маму, и в его глазах вспыхивает обожание.

А мое сердце трепещет от восторга, как бабочка.

— Слава, только тебя ждем! — кричит Андрей в темноту коридора

Раздается щелчок замка и шаги, Свят вальяжной модельной походкой выходит на свет, а я снова теряю себя в пространстве. Он великолепен — та самая «тройка» идеально сидит на его стройном теле, выгодно подчеркивая ширину плеч и высокий рост, губы застыли в полуулыбке, обращенной сразу всем и никому.

Легкое головокружение заставляет меня покачнуться, но кто-то придерживает мой локоть. С надеждой смотрю на сомкнутые пальцы, однако моим спасителем оказывается не Свят, а мама.

Свят поправляет галстук, вежливо кивает родителям, но не проявляет никакого интереса ко мне — совсем как тем ужасным утром в колледже… К горлу подступает обжигающая боль, и растерянность снова берет надо мной верх. Молча ковыляю следом за своей шикарной семьей, на ходу наклоняюсь и глажу теплую шерсть вышедшего проводить нас Славика — он с любопытством разглядывает шуршащий подол маминого платья, ловит струящуюся ткань, путается в ногах.

Только благодаря его смешным и милым проделкам я креплюсь и не впадаю в отчаяние.

***

За окном авто калейдоскопом мелькают витрины, разноцветные вывески, фары машин. На улицы опустился синий, почти зимний вечер, снег белеет на крышах, огни огромного города россыпью бус сияют на горизонте, густой туман стелется над черными венами рек. Дурные предчувствия жалят и ранят, пауками копошатся в груди, но я стараюсь сконцентрироваться на уютных мелочах — голубоватой подсветке приборной панели, картонной елочке, пляшущей у лобового стекла, тихой музыке, льющейся из динамиков, урчании мотора и разговоре родителей. В салоне тепло, полумрак и люди, которых я люблю. Погруженный в мысли Свят неподвижно сидит рядом, и близость с ним туманит мой затерявшийся в дебрях разум. Накрываю рукой его руку, но он, помедлив пару секунд, отдергивает ее.

— Ребята, вам тоже предстоит серьезная работа, — отвлекаясь от дороги, инструктирует Андрей. — Первое впечатление — самое важное. Так пусть же у гостей оно будет положительным! Несмотря ни на что, постарайтесь. Покажите, что у меня просто не может быть неидеальных детей!

Свят усмехается и крутит запонку на белоснежной манжете, а я глотаю противный скользкий ком, и тревога проваливается в желудок.

— Мы не подведем…

Мягко шурша шинами, авто паркуется на вместительной стоянке у старого, украшенного лепниной дома, первый этаж которого отныне занимает арт-салон.

Двустворчатая стеклянная дверь обвешана золотыми и белыми воздушными шарами, гирляндами из лампочек и цветов, над аркой у входа неоном горит мамино имя.

Мама, расправив плечи, первой поднимается по ступеням, тут же оглядывается и озорно подмигивает нам, но ее подбородок предательски дрожит, а в глазах стоят слезы.

Когда-то давно, в прошлой безрадостной, безденежной жизни, она часто делилась с друзьями самым сокровенным, и главной ее мечтой, помимо моего выздоровления, было собственное дело. Ей тоже изо всех сил хотелось дать бой обстоятельствам и стать счастливой, но рядом не было бабочки…

Улыбаюсь ей преданно и восхищенно. Ее пример мотивирует и вдохновляет.

Интерьер просторного помещения поражает воображение — тщательно подобранные детали воссоздают атмосферу салонов начала двадцатого века. Ради достижения такого эффекта мама и Андрей летом путешествовали по старушке Европе, консультировались с дизайнерами, работниками музеев и даже историками.

Легкая невесомая музыка обволакивает нежным флером с ароматом лаванды и жасмина, в приглушенном свете светильников поблескивает антикварная посуда и ряды пока еще пустых бокалов для шампанского.

Это точно часть сказки, если напрягу память — обязательно вспомню какой…

Я кружусь в ворохе эмоций, трогаю гладь обитых шелком стен, ощущаю запахи цветов, но вдруг вижу Свята — он стоит неподвижно в центре зала, и вокруг него искрится и сияет пространство. В его серых глазах, устремленных на злосчастный фарфор, блестят кристаллы льда.

Спешу к нему, не чувствуя под ногами опоры, но гости появляются почти одновременно — мама еще раздает персоналу последние указания, а светские журналисты, блогеры и знаменитости уже занимают места за столиками, толпятся в дверях и все прибывают и прибывают.

Вспышка камеры перед носом на миг лишает меня зрения и рассыпается на зеленоватые и розовые блики. Волна паники прокатывается ознобом по коже, безликая разряженная толпа напирает со всех сторон, я пытаюсь спастись бегством, но налетаю на внезапную преграду. Поднимаю голову, фокусируюсь на бледном лице Свята и мертвой хваткой цепляюсь за рукав его черного пиджака.