Страница 42 из 43
— Господи, ну мама, опять ты за свое! Ты что-то перепутала.
«Не знаю, какой сегодня день, не спрашивайте…
В газете была неправда.
Я каталась на сто сорок пятом автобусе — раз десять проехала вкруговую, пока кондуктор меня не выгнала.
Я видела Бага — он был там, то на задней, то на средней площадке, но, когда я подходила ближе, он терялся в толпе, исчезал…
Баг, хватит меня наказывать. Шутка затягивается. Пожалуйста, появись!
Я ходила в репетиционный гараж, но он был закрыт.
Ты точно был внутри, я стучала, но ты не открыл. У меня костяшки в кровь разбиты, Баг. Прекрати! Я сожалею.
Я очень сожалею, черт тебя раздери! Придурок!!!»
30 июня, пятница, утро
Вырезка из газеты «Город N» от 28 апреля 20… года:
«Минувший четверг омрачился в нашем городе не только возвращением зимы и транспортным коллапсом.
Примерно в 19.40 18-летний молодой человек упал с крыши жилой высотки на улице Герцена, в которой проживал вместе с матерью. Обстоятельства происшествия выясняются.
По данным источника, близкого к семье погибшего, причиной могло послужить обострившееся психическое заболевание».
«Вот так. Ни больше ни меньше.
В тот день Баг пообщался со мной на остановке, сходил на пары, ненадолго заглянул в гараж к ребятам и пошел домой: в последнее время он жил то у Холодоса, то у матери. И никто не заметил в его поведении ничего странного. Никто из нас.
До квартиры он не добрался. Вместо этого поднялся на крышу и…
Об этом мне коротко рассказал Лось, когда я встретила ребят, всех четверых, возле Политеха.
Остальные трое больше не хотят общаться: Яна кричала в лицо, что Баг сделал это из-за меня. Лада молчала. Ваня тоже отвернулся и не сказал ни слова.
…Наверное, перед тем как шагнуть в пустоту, Баг долго стоял на крыше, смотрел в темное небо и думал.
О чем?
Я бы на его месте думала о людях, сделавших мою жизнь разменной монетой в своих интересах, полностью наплевав на мои. Я бы ненавидела их и упивалась мыслью, что этим поступком причиню им невыносимую боль.
Но Баг так думать не мог, он был чистым. Он был ошибкой.
В одну из ночей мне приснилось, будто я сломала систему и в кои-то веки оказалась с ним рядом именно тогда, когда была ему нужна. Баг, раскинув руки, стоял на краю нашей крыши. Он оглянулся и светло улыбнулся мне:
— Эльф! Как думаешь, теперь я могу полетать?
После этого у меня больше не было ни одного сна.
Насчет статьи… Там бред, конечно. Только источник, близкий к семье Бага, мог сказать, что у него было психическое заболевание.
У него винтиков в голове не хватало, это да. Но он не был больным.
Или был?
Эй, Баг, каким ты был?
В день похорон я нашла себя в пригороде, на конечной остановке неизвестного маршрута, без копейки денег. Я не помнила, что делаю там. С утра я прекрасно осознавала, чтó в этот день будет происходить, но не знала где. Да и кто бы позволил мне с ним попрощаться? Я села в случайный автобус, и боль отключилась, но дальше нить воспоминаний теряется. Боль отключила и разум.
Да, пусть тогда, у Политеха, разговора с ребятами не получилось, но вчера Лось догнал меня на улице и со словами: “Как бы там ни было — вот…”, быстро сунул в руку бумажку с новым адресом Бага.
Координаты места на кладбище.
А я…
Завтра у меня поезд.
На трюмо в ожидании томятся два билета до соседнего города, где я сдам документы в приемную комиссию одного из вузов, с помощью мамы выберу мебель и шторы и тоже буду обживаться на новом месте.
Как хорошая правильная девочка, которой ни черта не светит.
План такой.
Я оставляю этот город позади. На мне очки в синей оправе, клетчатая рубашка и конверсы.
За спиной рюкзак с фотоальбомом, на коленях — футляр с флейтой.
В окошке кадрами яркого мультфильма сменяются летние пейзажи.
Все, моя станция.
Я иду к тебе в гости.
Я сто лет тебя не видела, я зверски скучала по тебе, мой парень…»
Тихо и торжественно ступаю по улицам огромного безмолвного города с тысячью лиц и дат. Лось дал мне верные координаты, потому что я уже вижу тебя, и твое лицо слишком напряжено и серьезно.
— Ну, привет, Ковалев Евгений Александрович… — Я вхожу в раскрытую калитку, роняю задницу на теплую землю и растерянно бубню: — Не твое это. Уж лучше бы ты оставался Багом.
Расстегиваю рюкзак, извлекаю всеми забытый альбом и вытягиваю из прозрачного кармашка фото, где ты смеешься.
— Вот тут ты круто выглядишь. Ты настоящий. Я оставлю это здесь, чтобы и другие вспомнили… Ладно? — Протягиваю руку и подсовываю небольшое фото под косую черную ленточку у рамки. — Я, собственно, что хотела-то… Хотела сыграть для тебя. Только для тебя, как ты однажды просил. Но, чур, не «Девушку с волосами цвета льна» — думаю, ты тоже от нее не в восторге. Лучше Грига сбацаю, «Песню Сольвейг»[22][Сольвейг — героиня драматической поэмы Г. Ибсена «Пер Гюнт» (1866), деревенская девушка, ушедшая из семьи за всеми отвергнутым Пером Гюнтом. Обещала ждать Пера и прождала его всю жизнь, до глубокой старости]. Про вечную невесту, ха-ха.
Открываю футляр с флейтой, и солнечный блик от нее ложится на твое лицо. Набираю в грудь побольше воздуха и играю. Я очень стараюсь. Стараюсь только для тебя, так что заткнись и слушай.
Помнишь, как мы впервые столкнулись в автобусе? А как впервые поцеловались? А как проводили бурные ночи? Как пили, смеялись и были счастливы, помнишь? Я помню. Я никогда этого не забуду…
Произведение слишком депрессивное и чертовски выматывает. Я задыхаюсь и откладываю флейту. Захлебываюсь слезами и судорожно стираю их со щек.
— Вот как-то так… Я не виртуоз.
Мы долго молчим и смотрим друг на друга.
— Блин, совсем забыла, — спохватываюсь я. — Баг… Вот, это одуванчики. Надрала их в поле, когда шла сюда от станции. Мать-и-мачеха уже не цветет, но они похожи, правда?
Какое-то время я старательно плету из одуванчиков венок, задыхаюсь, немею и глохну от подступившей к горлу тишины.
Закончив, я кладу его на ворох искусственных цветов, глажу прогретую солнцем землю, запускаю в нее пальцы, и она обхватывает их — теплая и живая, как твои руки.
Но она ускользает, осыпается сухими ручейками и превращается в пыль.
— Это все не то, Баг. Не то. Возьми меня за руку, крепко. Сделай хоть что-нибудь, без тебя так тяжело…
Тишина сгущается и давит на легкие, во мне взвивается злость:
— Почему ты оставил меня здесь одну, Баг? Ты же обещал никогда этого не делать…
— Ты прав. Я тоже многое тебе обещала.
— Прости меня, ладно? — Снизу вверх я заглядываю в нереальные глаза цвета моря. — Прости меня, если можешь…
Нет ничего хуже несказанных слов. Нет ничего хуже упущенных возможностей. Нет ничего хуже невозможности что-то изменить.
— Я никогда не говорила тебе, что люблю тебя. А я тебя люблю! Я так сильно люблю тебя… Слышишь? — Ты — волшебный свет, и запретов нет… Подпевай!
«…Веди меня дорогой мягких снежных троп,
А цвет седой — такой же белый, только уставший.
Держи меня, хотя я вряд ли уже побегу…»[23][Группа «7 раса», песня «Куклы становятся старше»]
Нет ответа. Вокруг шеи удавом обвивается все та же тишина.
Все можно пережить, все можно изменить, все можно исправить… Ты можешь стать для кого-то нужным, можешь найти занятие по сердцу и друзей по душе, можешь идти в прекрасное светлое будущее, неся свою боль за плечами, как самый ценный груз, потому что только на контрасте с ней получится распознать счастье… Перед тобой открыты все двери, возможны любые чудеса, пока ты остаешься в живых.