Страница 21 из 80
— Ты всех своих клиентов так успокаиваешь? — спросила я.
— Ну уж нет, — фыркнул он и покачал головой. Если бы я посмотрела на него, наверняка бы увидела на губах Нейта легкую улыбку. И тогда мне бы захотелось его поцеловать.
Нельзя так сидеть, нельзя прижиматься к нему, у меня есть жених.
Но есть ли?
Я слегка подвинула голову и нащупала под щекой какой-то предмет. Отклонилась и посмотрела.
— Я одевался, когда тебя услышал, — пояснил Нейт и вытащил из-под футболки цепочку. На ней висело что-то вроде армейского жетона, только он был замотан черной изолентой.
Чтобы металл не звякал при движении, догадалась я.
— Так вот почему ты босиком.
Я отодвинулась, забрав с собой плед. Странно, что он носит жетон, а мне даже не разрешено называть его по имени. И спустя столько лет продолжает жить той же жизнью, в то время как моя собственная изменилась до неузнаваемости.
Нейт откашлялся и пересел на противоположный край дивана. Лишь мои ступни остались посередине, на нейтральной территории.
— А что ты вообще делал в четыре утра? — спросила я и натянула плед до подбородка, чтобы скрыть тот факт, что спала без бюстгальтера. Впрочем, Нейт уже видел меня голой, так что какая разница.
— Я уже встал и успел сходить на тренировку, — ответил он.
Мой взгляд метнулся к кобуре на его бедре.
— Приняв душ, ты всегда первым делом берешь пушку?
— Вы только ее послушайте. — Он улыбнулся, на щеке заиграла ямочка, и мое сердце чуть не выпрыгнуло из груди. — Пушку!
Боже, лучше бы я по-прежнему сидела рядом с ним, но не смотрела ему в глаза. Даже через десять лет я таяла от этого взгляда. Готова поспорить: посмотри он на меня пристально, я бы кончила. Я вцепилась в краешек пледа.
Он нахмурился:
— Ты без кольца.
Я покраснела и спрятала руку под одеяло.
— Снимаю на ночь, — объяснила я. Дурацкое кольцо было слишком громоздким и цеплялось за простыни. А еще мне иногда хотелось забыть об этом символе нашей с Джереми помолвки. — Оно… неудобное. — Оправдание прозвучало настолько неубедительно, что мне самой стало стыдно за себя.
— Еще бы, такой гигантский алмаз — палец оттягивает, наверное. — Нейт отвел взгляд и стиснул зубы.
Вина камнем легла на сердце, и на языке завертелись тысячи слов. Потом я вспомнила его промокшую под дождем спину, удаляющуюся по коридору моего нью-йоркского дома. Я окликала его снова и снова, но он не обернулся.
— Как ты себе это представляешь? — спросила я.
— Что? — Нейт наклонился вперед и уперся локтями в колени.
— Как мы сможем находиться рядом эти две недели и делать вид… что ничего не было? — почти шепотом проговорила я.
Нейт спрятал жетон под футболку.
— Не две недели, а двенадцать дней, — тихо ответил он. — Надо значит надо.
— Нейт. — Я подвинулась к нему, но Нейт смерил меня таким взглядом, что я замерла.
— Иззи, не стоит. — Он покачал головой. — В этом мире у меня только одна слабость, и она должна быть на другом краю Земли, а не на расстоянии вытянутой руки. — Маска, которую он носил, как броню, спала, и в его глазах отразилась такая боль, что я невольно затаила дыхание. — Прошу, хоть раз в жизни пожалей меня и просто… — Нейт зажмурился. — Просто сделай вид, что нас ничего не связывает.
Я вгляделась в его морщинки, в татуировку на предплечье, которая, казалось, двигалась и оживала, когда он сжимал кулаки. Нейт был весь напряжен, будто готовился сражаться в битве, о которой я не знала. Он был прав: эта ситуация была несправедлива по отношению к нему. Я приехала сюда по собственному желанию, но он остался ради меня.
— Хорошо, — ответила я, — так и сделаю.
— Спасибо. — Нейт расслабился и взглянул на кофейный столик перед нами. Там лежала папка. — Что это?
— Новые репортажи американских журналистов, — ответила я. — Наверное, Кейси зашла и оставила, когда я уже легла спать. Я сегодня рано уснула.
— У нее есть ключ?
— Да. Она же моя помощница, Нейт. Она не опасна. — Я закатила глаза.
— Ты должна запираться на засов, — недовольно буркнул он и взял папку.
— Если бы я заперлась, ты не смог бы войти, — возразила я, подобрав ноги. Нейт протянул мне папку.
Он фыркнул.
— Можно подумать, кусок железа помешает мне войти, если я услышу твой крик.
Я не стала говорить, что если кусок железа не помешает войти ему, то не помешает и любому другому. Я взяла папку и пролистала заметки. И вдруг мое сердце остановилось: я увидела имя Серены.
— Нейт, — прошептала я и показала ему статью, — ее нет на фотографии, но тут ее имя.
Если сейчас проверю телефон, в почтовом ящике наверняка будет оповещение от «Гугла».
Он взял у меня из рук листок бумаги, взглянул на фото и вздохнул:
— Она в Мазари-Шарифе.
— Где? — Вопреки себе я придвинулась ближе, коснувшись плечом его руки, и тоже посмотрела на снимок.
— Вот это здание. Голубая мечеть или святилище халифа Али. — Нейт указал на сооружение на заднем плане. — Она в Мазари-Шарифе или недавно была там.
Я не сдержала улыбки: статья была новая, она опубликовала ее вчера вечером.
— Серена жива.
— Жива.
И теперь мы знали, где она.
Глава десятая Натаниэль
Тайби-Айленд, Джорджия
Июнь 2014 года
— Семерка в угловую лузу, — объявил я, сдвинув кепку на затылок, наклонился над бильярдным столом и забил третий шар подряд.
— Черт, Фелан, — буркнул Роуэлл и закатил глаза. Наши друзья расхохотались и подняли бутылки. — Ты так все шары забить собираешься?
— Ты сам позвал меня в игру.
Я ухмыльнулся и оглядел стол в уголке нашего любимого пляжного бара в Тайби-Айленде. Здесь же были еще три стола для игры в американский пул, танцпол, вечно занесенный песком, и барная стойка, обдуваемая океанским ветром, — настоящее спасение жарким южным летом, когда даже в десять вечера стоит невыносимый зной.
— Тройка в угловую лузу.
Я забил еще один шар. В динамиках за спиной сменилась песня, и по раздавшемуся визгу я понял, что на танцпол вышла компания девчонок.
Музыку здесь всегда ставили отменную, хотя «Miss Jackson» и не была моей любимой композицией Panic! at the Disco. Теперь любимой стала «Northern Downpour», последняя песня, которую я слушал перед посадкой на рейс 826.
Блин, почему я сейчас об этом вспомнил? В памяти вновь возникли потрясающие карие глаза… Последние два с половиной года они являлись мне во сне чуть ли не каждую ночь. Изабо.
— Минус еще одна двадцатка, — вздохнул Роуэлл и прислонился к стене, видимо смирившись, что после сегодняшнего вечера его кошелек заметно полегчает.
— Сжалься над бедным парнем, — вмешался Торрес и провел рукой по темным, коротко стриженным волосам. Два года мы числились в одном взводе, из них год провели в «песочнице» [16]. За это время он стал мне близким другом, которого у меня никогда не было.
— С какого перепугу? — Я приготовился к следующему удару. — Шестерка в угловую лузу. — (Роуэлл отсчитал еще одну двадцатку.) — Уже жалеешь, что так много поставил? — бросил я ему через плечо.