Доля вероятности

А все благодаря ему.

Ни он, ни я не погибли в авиакатастрофе и, судя по телерепортажу, выжили лишь чудом.

— Я просто надеюсь, что съемки с места событий помогут вспомнить, — сказала я, попыталась сесть повыше и тут же пожалела о своем решении. — Господи, как больно-то!

— Если больно, нажми на эту кнопочку. — Она подала мне пульт от капельницы с обезболивающим. — Тебя только вчера прооперировали, а еще ты попала в авиакатастрофу, забыла? Жми на кнопку, пожалей себя.

— Не поможет. Голова будет ватная, и я усну.

Я просмотрела еще одно любительское видео крушения самолета, снятое рыбаком, который в тот момент ловил рыбу в реке Миссури. Со стороны все выглядело… страшно.

Самолет появился ниоткуда, с ревом пронесся сквозь туман, чуть не врезался в лодку рыбака и рухнул в воду.

— А ты уверена, что хочешь вспоминать? — тихо спросила Серена и протянула мне мой любимый «Твикс».

Я разорвала обертку и вонзилась зубами в сладкое печенье с тягучей карамелью. Жевала и думала.

— Не помню, что случилось, когда мы вылезли на берег, — сказала я. — Взлет помню хорошо, момент, когда поняла, что сейчас мы упадем, тоже, и даже панику, когда все стали рваться на выход. Вода была ледяная… — Я покачала головой. — Но я не помню его имя.

Зато я хорошо помнила все остальное: тревогу в его глазах и прикосновение рук, вытаскивающих меня из воды. Он напоминал мне дышать, смешил меня, потом отнес в «скорую», — по крайней мере, так сказала медсестра.

Если бы не он, я бы так и умерла под этим деревом от внутреннего кровотечения.

— Извини, — вздохнула Серена и разорвала пакетик с чипсами. — Жаль, что я тоже его не запомнила, но я была в такой панике, что просто не обратила внимания. — Ее взгляд метнулся ко мне; я смотрела репортаж о нашем спасении, хотя к приезду съемочных групп меня уже давно увезли на «скорой». — Могу одно сказать: он красавчик.

— Я помню, как он выглядел. — Я закатила глаза.

Я также запомнила, какую книгу он читал, знала, что он вырос на ферме и записался в армию, чтобы заработать денег на колледж. Вот только его имя вылетело из головы, как и все после того момента, как мы сели под это чертово дерево.

— Он назвался твоим мужем. Подписал согласие на операцию. — Серена лукаво улыбнулась. — Откуда-то знал твою группу крови и что у тебя аллергия на пенициллин, — значит, ты все-таки была в сознании и ему об этом сообщила. Но знаешь что? — Она сурово посмотрела на меня. — Врач сказал, с сотрясением мозга нельзя смотреть телевизор.

Я вздохнула так тяжело, что всколыхнулось одеяло, но все же выключила телевизор, и вовремя: в палату вошла медсестра проверять жизненно важные показатели. К счастью, свет она не включила, так как голова у меня раскалывалась и грозила взорваться, будто ее начинили динамитом.

— Вам что-нибудь нужно? — спросила она, внося показатели в карту, прикрепленную к изножью кровати.

Карта. Ну конечно же.

— Нет, все в порядке, спасибо. — Я улыбнулась, медсестра вышла из комнаты и закрыла за собой дверь.

— Серена, дай мне карту! — воскликнула я.

Сестра нахмурилась, между бровей у нее залегли две вертикальные морщинки.

— Что? — спросила она.

— Карту! Дай мне карту! — Я замахала рукой, указывая на изножье кровати. — Если он подписывал согласие на операцию, его имя должно быть там!

— Точно! — Она вскочила с кресла, бросив чипсы и шоколадки на столике у кровати. — А я еще учусь на репортера! Как сама не догадалась!

Учусь на репортера… Черт, мне же придется возвращаться в Сиракузы. Но при мысли снова сесть в самолет… ну уж нет, больше никогда. Теперь я не смогу лететь даже с успокоительным; меня понадобится усыпить и вкатить по рукаву на носилках, иначе никак!

— Как же я вернусь в колледж? — шепотом озвучила я свой риторический вопрос.

Серена опустила боковой ограничитель на кровати и села рядом, продавив матрас. Она протянула мне карту.

— Мы что-нибудь придумаем. Завтра тебя отпустят, но тебе необязательно сразу возвращаться в Нью-Йорк, Из. Спешить некуда. Мама с папой должны понять, что тебе нужен отдых. А когда будешь готова, я прогуляю денек и отвезу тебя на машине. — Сестра пожала плечами. — Так что никаких проблем. И папа с мамой наверняка приедут через пару дней. Если захочешь, они отвезут тебя домой в Колорадо.

— Спасибо. — Я взяла карту и положила на колени. — Я просто не смогу заставить себя сесть в самолет.

А он? Интересно, как он себя чувствует. Вчера он ушел с военными; неужели те сразу посадили его на самолет до Форт-Беннинга? Я боялась летать, но, в отличие от него, для меня вчерашний полет не был первым.

— Что-нибудь придумаем, — сказала Серена. На тумбочке зазвонил телефон; мы обе вздрогнули.

Я потянулась за ним, но бок тут же пронзила резкая боль. Швы заболели, а может, ребра, а может, лопнувшая селезенка. Да что угодно. Мое тело ополчилось на меня.

Серена бросилась к тумбочке и ответила на звонок, откинув назад свои длинные волосы. Она выглядела великолепно, хоть и провела в больнице сутки. Не будь она моей любимой сестрой, я бы ненавидела ее из зависти.

— Алло? — ответила Серена, и из телефона донеслись невнятные голоса. Она подняла брови. — Ох, слава богу! Я отправила сообщение через круизную компанию, но не знала, скоро ли они смогут с вами связаться… Когда вернетесь? Мама и папа, — прошептала она, слушая ответ. — С ней все в порядке. Завтра выписывают. Разрыв селезенки, сотрясение, перелом двух ребер, шишки-синяки, но худшее позади. Она рядом, если хотите с ней… — Серена нахмурилась. Я вытянула руку. — Серьезно? — напряглась она. — Что ж, тогда скажите ей сами. — Она зажмурилась, сглотнула и протянула мне телефон.

Мой бедный живот сжался от ужаса.

— Иза! — услышала я папин голос. — Ох, бедная моя девочка. Мне так жаль, что тебе пришлось через это пройти!

Слезы обожгли глаза, и я судорожно сглотнула. Увидев Серену у своей кровати, я отреагировала так же. Эмоций было слишком много, они во мне не умещались и грозили прорваться наружу.

— Со мной все хорошо, — выпалила я.

— Серена то же самое сказала, — добавила мама. Я представила, как они по очереди тянутся к трубке, чтобы я слышала их обоих. — Слава богу, она с тобой.

— А вы когда вернетесь? — Я зажала телефон между плечом и ухом и начала пролистывать карту.

— Ну… — вздохнула мама, — дорогая, ты знаешь, как долго мы мечтали об этой поездке. Если твоя жизнь больше не в опасности, какой смысл приезжать?

Я часто заморгала. Листавшие карту руки онемели.

Серена опять присела на кровать, глядя на меня оценивающим взглядом, выдержать который у меня не было сил.

— Мы же все равно увидимся на Рождество. Всего четыре недели осталось, ты же не хочешь пропустить занятия? Какая польза, если мы сейчас вернемся, — продолжала мама.

— Так вы не приедете? — Я не выдержала и повторила: хотела убедиться, что не ослышалась. Мои родители — мастера витиевато выражаться, их слова можно было интерпретировать по-всякому.

Серена сжала мою руку.

— Если тебя уже завтра выписывают, значит, идешь на поправку, — сказал отец деловитым тоном, которым разговаривал в офисе. — Я понимаю, что ты пережила шок, но представь, какая замечательная это возможность — подняться над трудностями и проявить стойкость.