Страница 23 из 90
Карамон, нахмурившись, размышлял:
- Это имеет какое-либо отношение к моему сыну?
- Да, - был ответ Юстариуса.
Лицо Карамона потемнело. Взгляд остановился на мече, рука рассеянно теребила рукоять.
- Хорошо, я расскажу вам, - проговорил Карамон с неохотой, однако твердым голосом, - то, о чем, кроме меня, не знает никто: ни жена, ни Танис. - Он помолчал, собираясь с мыслями. Прикрыв ладонью глаза, Карамон продолжил: - Я онемел от горя после... после того, что случилось в Палантасе. Я ни о чем не мог и не хотел думать. Легче было жить как во сне. Я двигался, говорил, но не чувствовал ничего. Так было легче. - Он пожал плечами. - Дел вокруг было много, город совершенно разрушен, Карамон взглянул на Даламара, - почти мертвый город. Почтенная Крисания нанесла сильный удар. А потом Тас захватил крепость во время наводнения. - Тут Карамон невольно улыбнулся, вспомнив ужимки веселого кендера, но улыбка быстро угасла. Карамон покачал головой. - Я понимал, что когда-нибудь мне придется подумать о Рейстлине. Я должен буду все прояснить для себя. - Подняв голову, Карамон устремил взгляд на Юстариуса. - Мне пришлось заставить себя понять, кем был Рейстлин и что он сделал. Я осознал, что он злой, порочный, что он подвергнул опасности весь мир ради своей жажды власти, и невинные люди страдали и погибали по его вине.
- И за все это, разумеется, ему даровано спасение! - усмехнулся Даламар.
- Подожди! - Вспыхнув, Карамон поднял руку. - Я понял и кое-что еще. Я любил Рейстлина. Он был моим братом, близнецом. Никто не знает, как мы понимали друг друга. - Не в силах продолжать Карамон опустил глаза, нахмурившись. Совладав с дрогнувшим голосом, он поднял голову. - Рейстлин творил и добро. Если бы не он, мы не смогли бы победить драконов. Он заботился об увечных и больных... Таких же, как он сам. Но это не спасло бы его, я знаю. - Губы Карамона сжались, он сдерживал слезы. - Когда я встретился с ним в Бездне, он был близок к победе, вы это знаете. Ему нужно было только вновь войти в Двери, провести через них Темную Госпожу, а потом победить ее и занять ее место. Он достиг бы своей мечты стать богом. Но, совершив это, он разрушил бы мир. Мое путешествие в будущее открыло мне это, и я показал будущее Рейстлину. Рейстлин стал бы богом, но правил бы мертвым миром. Он знал, что ему не вернуться назад, и сам обрек себя. Рейстлин знал, чем он рискует, когда входил в Бездну.
Что ж, - тихо проговорил Юстариус. - В своей гордыне, он сознательно выбрал этот риск. Это ты хочешь сказать?
- Да, - ответил Карамон. - Рейстлин совершил ужасную, роковую ошибку. Но он сделал и то, на что немногие из нас способны, - он имел смелость признать свою ошибку и попытался, как мог, ее исправить, хотя это означало пожертвовать собой.
- Годы прибавили тебе мудрости, Карамон Маджере. Твоя речь убедительна. - Юстариус посмотрел на Карамона с возросшим уважением, но печально покачав головой. - Тем не менее все это предмет для философских споров, а не доказательство. Прости меня за настойчивость, Карамон, но...
- Я провел месяц у Таниса, - продолжал Карамон, словно не слышал слов Юстариуса. - Именно в его спокойном, мирном доме я все понял. Впервые я осознал, что мой брат, мой товарищ с рождения, человек, которого я любил больше всего на земле, ушел. Я потерял его. Я думал о том, как он теперь мучается, попав в страшную ловушку. Не раз я хотел утишить свою боль с помощью гномов-духов. - Карамон закрыл глаза, содрогнувшись. Однажды, когда я почувствовал, что еще немного и сойду с ума, я заперся в комнате. Достав меч, я смотрел на него и думал, как легко... избавиться от страданий. Я лежал на постели, окончательно решив убить себя. Но вместо этого, изнуренный, я уснул. Не знаю, как долго я спал, но когда проснулся, была ночь. Кругом тишина, серебристый свет Солинари лился в комнату, и я ощущал необъяснимый покой. Я не понимал, почему... и тут увидел его.
- Кого? - спросил Юстариус, переглянувшись с Даламаром. Рейстлина?
Да.
Лица волшебников помрачнели.
- Я увидел его, - мягко проговорил Карамон, - лежащим рядом с собой, он спал, как когда-то в юности. Ему тогда снились ужасные сны, и он просыпался, бывало, в слезах. Я утешал его и... и смешил. И он, вздохнув, клал голову на мое плечо и засыпал. Именно таким я и увидел его...
- Во сне! - с издевкой перебил Даламар.
- Нет, - Карамон решительно замотал головой, - это был не сон, я видел его лицо, как сейчас вижу вас. Но оно изменилось: исчезли морщины страданий, гримасы жадности и злобы, его лицо разгладилось и выражало успокоение, как сказала Крисания. Это было лицо моего брата-близнеца, а не того незнакомца, которым он стал. - Карамон снова вытер глаза. - Наутро я почувствовал, что смогу вернуться домой, потому что все хорошо... Впервые в жизни я поверил в Паладайна, так как знал, что он понял Рейстлина и судил милосердно, принимая его жертву.
- Он одержал победу над тобой, Юстариус, - из полумрака прогремел чей-то голос. - Что ты скажешь о подобной вере?
Карамон обернулся и увидел материализовавшиеся в глубине обширной комнаты четыре силуэта. На глазах Карамона вновь блеснули слезы - слезы гордости, когда он разглядел трех своих сыновей. Старшие стояли в доспехах и с мечами, защищая с двух сторон младшего брата. Но Карамон мрачно отметил про себя, что Стурм и Танин немного подавлены. Неудивительно, подумал он, если учесть то, что они знают о Башне из легенд и семейного предания. Как и сам Карамон, они испытывали к магии неприязнь и недоверие.
На Палина Карамон посмотрел с тревогой. Тот приблизился к главе Конклава с преклоненной головой, потупив взор, как и подобало молодому человеку его звания и положения. Он не был еще и учеником в магии и. по крайней мере до двадцати пяти лет не мог им стать. Волшебники Кринна отбирали для Испытания молодежь, достигшую двадцатипятилетнего возраста. Это изнурительный экзамен в Мастерстве, проверка умения и талантов. Испытание нужно пройти, прежде чем получить доступ к более высоким и опасным знаниям. Так как волшебники обладают громадной властью, то Испытание предназначено для того, чтобы отстранить от магии неспособных и относящихся к ней несерьезно. Результат Испытания был необратимым: провал означал смерть. Мужчина или женщина любой расы - будь то эльф, человек, людоед, - решившиеся однажды на Испытание в Башне Высшего Волшебства, предавали магии и тело и душу.
Палин выглядел чересчур взволнованным и серьезным, таким же, как во время путешествия к Башне; можно было подумать, что он сам собирался подвергнуться Испытанию.
"Не будь смешным", - одернул себя Карамон. Мальчик слишком молод. Рейстлину было позволено пройти Испытание в этом возрасте, но только потому, что Конклав в нем нуждался. Рейстлин был силен в магии, непревзойден в Мастерстве, но даже его Испытание чуть не прикончило. Карамон все еще видел перед собой лежащего на окровавленном полу брата... Он сжал кулаки. Нет! Палин умен, искусен в магии, но он не готов. Он слишком молод.
"Кроме того, - подумал Карамон, - может быть, через несколько лет он откажется от своего намерения".
Почувствовав беспокойный взгляд отца, Палин поднял голову и ободряюще улыбнулся ему. Карамон, посветлев, тоже улыбнулся сыну. Возможно, это роковое место открыло сыну глаза.
Карамон устремил пристальный взгляд на вошедших, когда они приблизились к полукругу из тронов, где сидели Юстариус и Даламар. Увидев, что сыновья оправились и держат себя свободно (старшие вели себя даже немного вызывающе), Карамон успокоился и обратил все свое внимание на их спутника, который рассказывал Юстариусу о вере.
Этот четвертый являл собой необычайно яркое зрелище. Ничего более странного Карамон не мог припомнить за все годы путешествия по Ансалонскому континенту. Незнакомец был из Северного Эргота, судя по черной коже - признаку мореходной расы. Голос незнакомца выдавал человека, привыкшего выкрикивать команды сквозь грохот волн и вой ветра. Карамон нимало бы не удивился, если б за спиной вошедшего материализовался корабль под всеми парусами.