Страница 26 из 53
Климат июня. Этот месяц был проведен нами на весьма различных абсолютных высотах: от 8000 футов на Юлдусе до 2000 футов на Или. Притом мы постоянно спускались ниже, вследствие чего, в общем, климат становился постоянно теплее, хотя в различных полосах Тянь-шаня мы встретили совершенно различные климатические условия.
На Юлдусе, как и в мае, было довольно холодно; по ночам даже выпадали небольшие (-2,3 °C) морозы; дожди падали довольно часто, но непродолжительные; атмосфера, в общем, была сухая.[109]
Совсем иное началось с перевалом на северную сторону хребта Нарат. Здесь атмосферные осадки чрезвычайно обильны, в особенности тысяч до 6 футов. Этот пояс обнимает долину верхнего и среднего течения р. Цанмы. Дожди здесь шли почти каждый день, в ясные ночи падала сильнейшая роса; черноземная почва была пропитана водою, словно губка.
Днем солнце грело значительно, но ночью было весьма прохладно. Со спуском в лесную долину Кунгеса стало гораздо жарче; дожди хотя довольно часты, но все-таки, кажется, более редки, нежели на Цанме. По мере спуска вниз по Кунгесу уменьшается количество дождей, пояс которых в этом месте Тянь-шаня спускается до 31/2 или даже до 3000 футов и резко обозначается поясом густо растущих трав. Далее вниз от р. Цанмы кончился пояс дождей, наступили страшные жары, доходившие до 37,3 °C в тени. И чем далее вниз по Или, тем жарче. Степная растительность вся выжжена солнцем.[110] Зелень видна только возле реки, арыков и на местах, ими орошенных. Отсюда же (или немного ниже) начинается культурный пояс Илийской долины. Впрочем, влияние соседних хребтов чувствуется и здесь. Так, после сильного западного ветра и дождя термометр утром 28-го числа упал до +6,5 °C. Впрочем, подобные явления в здешних местах, вероятно, редки, да и случаются лишь в верхних частях Илийской долины. Гроз в июне замечено лишь две, и то на Юлдусе. Ветры дули довольно часто, но всегда слабые, преобладали в направлении восточном и западном, сообразно расположению Илийской долины. Погода стояла большей частью ясная, но нередки были и дни облачные.
Температура воды была низка как в Кунгесе, так и в Или. Покончив здесь со своими исследованиями, мы поспешили в Кульджу, куда и прибыли в начале июля, усталые и оборванные, но зато с богатой научной добычей.
1–3 июля. Прошли 48 верст – от устья р. Каша до Кульджи. Здесь везде населено; частые деревни, арыки, обработанные поля. На последних местами уже поспела пшеница, и ее жнут. На полях и в особенности по деревням множество птиц, обычных спутников культуры: грачей, розовых и черных скворцов, голубей, воробьев, ласточек.
Жара стоит по-прежнему страшная; по ночам так же жарко и душно. Все это сильно отзывается на нашем здоровье и наших казаков: чувствуешь сильный зуд в теле, головную боль и общее расслабление.
Придя в Кульджу, мы поместились в доме, где некогда жил кульджинский султан, принимавший здесь барона Каульбарса. Первый акт экспедиции окончен! Успех полный! Лоб-нор сделался достоянием науки! Как и в прошедшие экспедиции, такой успех был куплен ценою всевозможных невзгод, физических и нравственных. Впрочем, туча эта уже миновала; прояснило немного и наше небо, но на горизонте стоят новые, быть может, более грозные тучи – это предстоящее путешествие в Тибет. Продлится оно, вероятно, не менее двух лет, и сколько тревожных минут придется пережить за это время! Впереди все враги: и природа и люди; борьба предстоит трудная. Дай Бог, чтобы хватило только здоровья и энергии!
Во время лобнорской экспедиции у нас издохли 1 лошадь и 32 верблюда из 41 перебывавшего в нашем караване. Процент огромный, достаточно свидетельствующий о трудностях пути. Мы сами все переболели то тою, то другою болезнью, в особенности спустившись с холодного Юлдуса в жаркую Илийскую долину.
4–6 июля. Живем в Кульдже, отдыхаем. За писание отчета я еще не принимался. Жары днем и ночью сильно влияют на наше здоровье: полубольные мы встаем после каждой ночи, обыкновенно проведенной тревожно, наполовину без сна от духоты. Вчера получил из Главного штаба ответ на свою телеграмму относительно поездки на войну Велено продолжать экспедицию. Теперь я могу это делать уже со спокойной совестью; вышло, что отправлюсь не на Дунай, а на Брамапутру.
7-19 июля. Живем в Кульдже, отдыхаем, но плохо. Страшная жара не дает покоя ни днем ни ночью. Кроме того, во всем теле зуд нестерпимый; у меня сверх того сильный зуд в мошонке. Никаким образом не могу от него избавиться, надоедает страшно. На третий день по приходе в Кульджу Эклон сильно заболел чем-то вроде горячки или лихорадки. Болезнь развилась так сильно, что Эклон целых 6 дней ничего не ел. Жар в теле был очень большой; пришлось заворачивать в холодные простыни. А тут еще, на беду, нигде нельзя достать льду, который по знакомству только достал нам доктор Мацеевский. Этот прекрасный старик посещал Эклона ежедневно два, иногда три раза и поставил больного на ноги. Теперь Эклон почти совсем здоров, но все еще слаб. Пролежал он в постели целых 12 дней.
Во все время болезни Эклона я не мог приняться за писание отчета, был нравственно неспокоен, да и сильно устал после экспедиции. Теперь немного отдохнул, Эклон поправляется, так что сегодня я начал писать отчет, который, вероятно, окончу недели в три.
Правильной работе писания сильно мешают различные мелочные хлопоты по сбору в новую экспедицию.
20–31 июля. По-прежнему в Кульдже; так же жарко и так же гадко. Едва ли мы отдохнем здесь перед новой экспедицией. Последнюю неделю пробыл в Кульдже военный губернатор Семиреченской области генерал-лейтенант Колпаковский. По случаю его приезда все были в суете. Мне пришлось ходить при шапке и в кителе с орденами; это здешняя парадная форма. Времени даром пропало очень много; ежедневно приходилось обедать то у Колпаковского, то у Вортмана.
Фруктов в Кульдже очень много: арбузы, дыни, яблоки, груши, персики, виноград. Однако всего этого есть вдоволь нельзя – сейчас проберет понос. В особенности вредно действуют арбузы и виноград; последний, быть может, потому, что еще зелен. Наш Иринчинов все фрукты вообще, даже арбузы, зовет «ягодами». Комично, пивши чай, дает наставление Гармаеву: «Не ешь ты, паря, этих ягод (т. е. арбузов), ланись (т. е. в прошлом году) я хлестко наелся, целый месяц болел». Таков образчик речи нашего Дондока.
Климат июля. Характеристика этого месяца – сильные жары, доходившие до +37 °C в тени. Ночью, в особенности в облачную погоду, так же жарко и душно.
Дождливых дней восемь (в том числе три грозы), но дождь обыкновенно небольшой и чаще падает ночью, нежели днем. Обыкновенно дождь шел после западного ветра, который повторялся периодически и достигал иногда значительной силы. Затем всего чаще дули восточные ветры, в особенности ночью. Впрочем, в Кульдже при тесном помещении в саду, среди высоких тополей, невозможно было правильно наблюдать направление слабого ветра. Погода стояла большей частью ясная. Воздух был очень сухой, поэтому даже в полдень редко образовывались кучевые облака. После западных ветров, обыкновенно сильных и приносивших дождь, на окрайних горах Илийской долины выпадал снег. Вследствие того дня два-три бывало прохладно, пока этот снег таял.
Оглянувшись назад, нельзя не сознаться, что счастье вновь послужило мне удивительно.
С большим вероятием можно сказать, что ни годом раньше, ни годом позже исследование Лоб-нора не удалось бы. Ранее Якуб-бек, еще не боявшийся китайцев и не заискивавший вследствие того у русских, едва ли согласился бы пустить нас далее Тянь-шаня. Теперь же о подобном путешествии нечего и думать при тех смутах, которые, после недавней смерти Бадуалета, начали волновать весь Восточный Туркестан.
109
Зимой снегу здесь также очень много. В начале июня на перевале через Нарат, даже на южном склоне, выше лежали большие снежные нерастаявшие пласты в несколько футов, иногда в сажень, толщиною. На северной стороне местами еще виднелся снег до 7000 футов абсолютной высоты [приписка на полях дневника].
110
Как и в пустыне, разница между температурой в тени и на солнце была невелика [приписка на полях дневника].